Тонкая работа - Уотерс Сара

Колода была старая, карты замусоленные. Прежний владелец мухлевал с этой колодой, за что и был убит в драке. Я сделала раскладку в последний раз и чуть подвинула стул, чтобы Джону было не видно, как они легли.

В конце концов один из младенцев вдруг проснулся и запищал, а Чарли Хвост вскочил и залаял. От внезапного порыва ветра пламя в очаге взметнулось ввысь, а дождь ливанул по углям, и они зашипели.

Миссис Саксби открыла глаза.

– Что это? – спросила она.

– Что «что это»? – переспросил Джон.

И тут мы все это услышали: невнятный глухой стук где-то на заднем дворе. Потом отчетливо послышались шаги. У кухонной двери шаги стихли, с минуту была тишина, а потом в дверь постучали: сильно, требовательно, уверенно.

Бух-бух-бух. Вот так примерно. Как в театре, когда является призрак мертвеца. Вор так не стал бы колотить, вор стучится легонько, чуть слышно. Мы всегда могли по стуку определить, по какому делу к нам пожаловали. Но тут было что-то непонятное – думай что угодно. И даже самое нехорошее.

Мы переглянулись, и миссис Саксби вынула дитя из колыбели и прижала к груди, чтобы не слышно было плача. А Джон схватил Чарли Хвоста за пасть и крепко сжал. Ребята у жаровни сидели тихо как мышки.

Мистер Иббз шепотом сказал:

– Мы кого-нибудь ждем? Мальчики, спрячьте это добро. Ничего, что обожжете пальцы. Если это «синие»[7], мы пропали.

Они принялись собирать соверены и золотишко, какое удалось вытопить, и складывать все в носовые платки, а платки засовывали под шляпы и в карманы брюк. Один из мальчишек, Фил, самый старший из племянников мистера Иббза, быстро подошел к двери и встал за дверью, у косяка. Руку он держал за пазухой. Он два срока отсидел в тюрьме и божился, что третьего раза не будет.

Стук повторился.

Мистер Иббз сказал:

– Все чисто? А теперь спокойно, мальчики, спокойно. Сью, дорогая, как ты смотришь на то, что я попрошу тебя открыть дверь?

Я глянула на миссис Саксби и, когда та кивнула, подошла к двери и отодвинула засов. Дверь резко распахнулась мне навстречу, словно снаружи на нее навалились всем телом, – Фил так и подумал, потому что я заметила, как он, еще сильней вжавшись в стену, достает из-за пазухи нож. Но всему виной был ветер – ворвавшись в кухню, он задул половину свечей, взъерошил пламя в жаровне, разметал по полу карты. А в дверях стоял человек, весь в черном, мокрый с головы до пят, у ног его – кожаная дорожная сумка. В темноте трудно было его разглядеть – черная тень от полей шляпы падала на глаза, так что видны были лишь бледные впалые щеки да усы. И если бы он не заговорил, я бы ни за что его не узнала.

А сказал он следующее:

– Сью! Никак это Сью? Боже мой! Я сорок миль преодолел, только чтобы увидеть тебя. Может, не будешь держать меня на пороге? Промерз до костей.

И лишь после этих слов я его и узнала, хотя не видела больше года. Ни один из мужчин, появлявшихся на Лэнт-стрит, не говорил так, как он. Его звали Ричард Риверс, или Дик Риверс, а иногда Ричард Уэллс. Однако мы зовем его по-своему, и это домашнее имя я сейчас и произнесла, когда миссис Саксби, видя, что я стою и хлопаю глазами, вопросила:

– Кто же это, наконец?

– Это Джентльмен, – ответила я.

Конечно, произнесла я не совсем так, как сейчас говорю: не как богатые произносят, четко выговаривая все звуки, а так, как будто слово это было рыбкой, а мы ее разрезали: Дженмен.

– Это Джентльмен, – сказала я, и Фил тут же убрал нож, сплюнул и пошел назад к жаровне.

Миссис Саксби встрепенулась, при этом младенец отвернул красное личико от ее груди и снова открыл рот.

– Джентльмен! – вскричала она.

Младенец заверещал, а Чарли Хвост, которого Джон отпустил, с лаем метнулся к Джентльмену и стал наскакивать на него, пачкая лапами пальто.

– Ну ты нас и напугал! Неженка, зажги свечки-то. И поставь воду греть для чая.

– А мы решили, что вы – «синий», – сказала я, когда Джентльмен вошел в кухню.

– Я и правда чуть не посинел, – отвечал он.

Он поставил на пол свою сумку, передернул плечами, снял шляпу и перчатки, потом снял промокшее пальто – от ткани сразу повалил пар. Потом потер руки и пригладил волосы. Он носил длинные волосы и длинные усы, и теперь, побывав под дождем, они развились и казались еще длиннее, темнее и глаже. На пальцах его блестели кольца, а в кармане жилета – часы с драгоценным камнем, на длинной цепочке. Я могла и не приглядываясь сказать, что часы и кольца не из чистого золота, а камень – стекляшка, но, хоть и подделка, все равно это была очень тонкая работа.

После того как Неженка зажгла свечи, в комнате стало светлее, Джентльмен огляделся по сторонам, потирая ладони и одобрительно кивая.

– Добрый вечер, мистер Иббз, как поживаете? – произнес он весело. – Как дела, мальчики?

Мистер Иббз ответил:

– Спасибо, хорошо, золотой мой.

Мальчики ничего не ответили.

Только Фил сказал, обращаясь в пустоту:

– Он ведь вошел с заднего хода?

И другой парнишка ответил ему смешком.

Эти мальчишки всегда думают, что мужчины вроде Джентльмена – педики.

Джон тоже засмеялся, громче остальных.

Джентльмен посмотрел на него:

– Привет, блоха. Что, потерял свою мартышку?

Лицо у Джона было такое смуглое, что все принимали его за итальянца. Теперь же, после слов Джентльмена, он скорчил рожу.

– Поцелуй меня в зад, – сказал он.

– Разрешаешь? – улыбнулся в ответ Джентльмен.

Потом подмигнул Неженке:

– Привет, красавица!

И она потупилась.

Наклонился к Чарли Хвосту и потянул его за уши.

– Привет, Хвостяра. Где полиция? А? Где полиция? Ну-ка проводи их! – Чарли так и взвился. – Хороший мальчик. – Джентльмен погладил пса. – Хороший мальчик. Молодец.

Потом подошел к креслу миссис Саксби. Сказал:

– Приветствую вас, миссис С.

Младенец, проглотивший порцию джина, затих. Миссис Саксби подала гостю руку. Джентльмен взял ее руку и поцеловал – сначала суставы, потом самые кончики пальцев.

Миссис Саксби попросила Джона встать со стула:

– Пусть Джентльмен сядет.

Джон насупился, но встал и пересел на место Неженки. Джентльмен сел и вытянул ноги к огню. Он был высокий, и ноги у него были длинные. Рядом с ним Джон казался просто малявкой.

Миссис Саксби не сводила с него глаз, а он, зевая, все потирал руки. Поймав ее взгляд, улыбнулся.

– Ну вот и славно, – сказал он. – Как идут дела?

– Да помаленьку, – отвечала она.

Младенец лежал тихо, а она поглаживала его, как когда-то меня.

Джентльмен кивнул:

– А этот малютка, он приемыш или свой?

– Приемыш, разумеется, – отвечала она.

– Это он или она?

– Он, слава те господи! Еще один бедный сиротка, которого мне приходится собственноручно выхаживать.

Джентльмен наклонился к ней ближе.

– Хорошо ему! – сказал он и подмигнул.

– Ox! – воскликнула миссис Саксби и зарделась, как роза. – Не шутите так!

Да, педик не педик, а вогнать женщину в краску он умел.

…Мы называли его Джентльменом, потому что он был действительно из благородных – с его слов, когда-то ходил в настоящую школу для благородных, и у него были отец, и мать, и сестра, чье сердце он, можно сказать, разбил. У него когда-то водились деньги, но он все проиграл, и папаша его заявил, что больше он от семьи не получит ни цента, поэтому ему пришлось добывать деньги старым проверенным способом – воровством и мошенничеством. И этот образ жизни так к нему пристал, что мы думали, должно быть, у них в роду – ну, когда-нибудь давным-давно – была дурная кровь, вот ее-то он и унаследовал.

Он умел рисовать и даже одно время подделывал картины, когда жил в Париже. Потом это дело накрылось, и он, кажется, целый год переводил французские книги с французского на английский или английские на французский – не имеет значения, и при этом каждый раз слегка их переделывал и придумывал для них разные названия, так что из одной и той же истории получалось у него до двух десятков новых. Но вообще-то, по большей части он занимался чистым мошенничеством, был шулером в больших игорных домах, потому что все-таки был вхож в высшее общество и производил впечатление честного человека. Дамы – те просто были без ума от него. Три раза он чуть не женился на богатой наследнице, но каждый раз отец чуял неладное, и дело проваливалось. Многих людей он разорил, продавая им акции несуществующих банков. Он был красавчик, и миссис Саксби его просто обожала. Он появлялся на Лэнт-стрит примерно раз в год, приносил мистеру Иббзу товар, забирал фальшивые монеты, выслушивал советы и предостережения.