Пополам - Трауб Маша

Если Антон и мог припомнить счастливые моменты, то это были они. А потом все изменилось. Он винил в произошедшем маму, себя, бабушку, папу. Но никогда – Юльку. Он хотел ее защитить, но не знал как. Какой из него защитник, если он маму не может успокоить? Поговорить было не с кем. Бабушка все еще считала, что во всем виновата мама.

Антон сидел в школьной столовой и смотрел на бутерброд с колбасой, который сделал ему отец. С маслом, естественно.

– Будешь? – К нему подсела Настя из гуманитарного класса – чересчур высокая для своего возраста девочка. Антон знал, что у Насти аллергия практически на все, поэтому она ходила с отдельной сумкой, где помещался не только ланч-бокс с многочисленными отделениями, но и контейнер для супа плюс термос для компота. За Настиным питанием тщательно следила мама и давала ей на обед такое количество еды, будто Настя должна была провести в школе дня три, а не шесть уроков. Настя часто подкармливала Антона, за что он был ей благодарен. Они всегда ели молча. В младшей школе Насте тоже приходилось нелегко – выше всех сверстников, то задыхается, то чешется, то насморк и глаза слезятся от аллергии. При этом круглая отличница. Но в старшей школе, где детей разделили по направлениям, Насте стало легче. В гуманитарном классе странностей у всех хватало. Так что она наконец могла спокойно носить в школу домашнюю еду, не страдая от насмешек одноклассников.

Антон отдал Насте свой бутерброд – она обожала колбасу, которую ей было, конечно же, нельзя. Настя с облегчением положила на тарелку Антона котлету из своего контейнера. Настина мама готовила очень вкусные котлеты. Антон откусил и едва смог прожевать. Котлета стала чересчур соленой. От слез, которые он почувствовал в носу, во рту. Не хватало еще расплакаться в столовке. Настя бы его поняла, но остальные…

– Привет, – к ним подсел Милан. Отец Милана был сербом, мама – русская, давшая сыну традиционное славянское имя. Только не учла, что в России вдруг пришла мода на женское имя Милана, и в каждом классе обязательно обнаруживалась девочка, которую так звали. Отчего-то мальчик Женя и девочка Женя, мальчик Саша и девочка Саша никого не смущали, а Милану доставалось по полной. Его дразнили за девчачье имя. Вероятно, поэтому он подружился с Настей и Антоном. Милан не особо тянул математику, с геометрией вообще был полный провал, но он был добрым парнем и трудягой, что Антона восхищало. Он бы так не смог – все учить, готовиться ко всем тестам, и лишь поэтому держаться в сильном классе.

– Привет, – ответил Антон.

– Какие новости? – спросил Милан.

– Мы с сестрой теперь живем отдельно, – вдруг ни с того ни с сего признался Антон. Хотя поклялся самому себе никому не рассказывать о семейных проблемах.

– Родители развелись. – Милан не спрашивал, а констатировал.

Антон кивнул и опять пытался справиться с подступающими слезами. Настя дала ему сушку и половину яблока из своего ланч-бокса, казавшегося бездонным.

– Да, – кивнул Антон, откусывая яблоко. – И нас поделили. Пополам.

Милан и Настя молчали.

– Ты поэтому в младшую школу бегаешь? – тихо спросила Настя, нарушая сложившуюся традицию есть молча.

– Да. Юлька… она особо не понимает. Говорит, что скучает по мне. Она сильная. У нее есть характер. Вчера отлупила пятиклассника.

Антон не знал, почему из него вдруг льются слова. Милан даже не был его близким другом, да и с Настей они никогда не откровенничали.

Антон взахлеб рассказывал, что Юлька досталась маме, а он – отцу. Их разделили по гендерному признаку. Хотя он – девчонка по характеру и ближе маме, а Юлька – хулиганье. Дерется, дерзит. Отец хочет его на лето в какой-то тренировочный лагерь отправить, а он там сдохнет в первый же день. Юлька же только об этом лагере и мечтает. Теперь они тайно созваниваются по вечерам. Антон помогает сестре с домашкой. Родители решили, что они не должны общаться, чтобы побыстрее привыкнуть к разлуке.

– Это отец решил, – опять не спросил, а констатировал Милан.

– Да. Скорее всего, – кивнул Антон. – Мама слишком добрая. Она не умеет бороться. Как и я. И папа дает ей деньги на Юльку. Поэтому она соглашается. Но ведь это я виноват! Я ведь живу с отцом! Почему не могу ему сказать, что хочу видеться с Юлькой, что хочу жить с мамой, не с ним? Значит, я слабак! А Юлька сильная. Она отца никогда не боялась, а во мне видит героя, когда я мимо охранника дяди Коли прохожу. Да он сам меня пропускает. Получается, я не защитил Юльку, как обещал маме. Отец считает меня больным и хлюпиком. Так и есть.

– А пригласи меня в кафе, – вдруг предложила Настя.

– Чего? – опешил Антон. Даже у Милана челюсть отвисла.

– Твой отец, судя по всему, брутальный мужчина. Есть такой тип. Ему нужно, чтобы ты вел себя… соответствующе. Если ты ему скажешь, что пригласил девочку в кафе и поэтому задержишься, он точно тебе разрешит, – начала объяснять план Настя. – А Милан будет вторым поклонником. И ты вроде как будешь меня отбивать. Тогда твой отец решит, что ты нормальный. С девушкой встречаешься, у другого парня ее отбиваешь. То есть соответствуешь его представлениям о том, каким должен быть настоящий мужчина.

– И что? – все еще не понимал Антон.

– А то, что один раз мы ему попадемся на глаза, а потом ты сможешь проводить это время с Юлькой. Мама же не будет возражать? У вас появятся два лишних часа, – воскликнула Настя.

– Я согласен, – тут же поддержал Настю Милан.

– Не, плохой план. Папа не поверит. Он считает, что я настолько ущербный, что на меня ни одна девочка не посмотрит и уж тем более не захочет встречаться, – признался Антон.

– Ну, знаешь, я тоже не королева красоты, – пожала плечами Настя, – моя мама думает, что у меня тоже никогда не появится мальчика. Я ведь очкастая дылда. Да еще и с аллергией. Опять руки расчесала до крови. – Настя показала расчесанные, покрытые коркой запястья. – Так что мы вполне друг другу подходим.

– Ты красивая, – признался вдруг Милан. – Я хотел бы тебя отбить у Антона.

Настя покраснела. Ей тоже нравился Милан. И когда он подошел и сел за их стол, она чуть с ума не сошла от волнения. Даже не смогла поесть. Хорошо, что Антон съел содержимое ее ланч-бокса, не замечая, что ест. Иначе бы мама опять начала нервничать. Она всегда проверяла ее ланч-бокс и радовалась, что дочь «хотя бы попыталась поесть». Как правило, Настя еду в себя впихивала, борясь с рвотными приступами. Не потому, что боялась поправиться. Просто, сколько себя помнила, никогда не хотела есть, не было аппетита. Как и чувства голода. Врачи, к которым мама таскала ее с решимостью маньяка, говорили, что дело в голове. Мол, у Насти пубертат, она слишком быстро растет, плюс влияние соцсетей и так далее. Но Настя не могла признаться маме, что врачи ничего не понимают. Ей просто не хотелось есть. Никогда. Разве что бутерброд с колбасой, который выдавал ей Антон. И с маслом. Или еще что-нибудь гадкое, с точки зрения мамы, и потому запрещенное: булку с сосиской, мини-пиццу, которую Антон покупал в школьном буфете и не ел, отдавая ей. А она ему гречку, рис, без соли и масла, котлеты, приготовленные на пару, – домашнюю еду, по которой он так скучал. Она знала, что отец Антона дает ему деньги, чтобы он мог заказать еду на ужин, и оплачивает завтраки и обеды в школьной столовой. А Настя мечтала съесть в кафе десерт и выпить кофе. Все девочки в их классе уже пили кофе, кроме нее. Мама даже соки ей не разрешала, наливая в термос сваренный компот, всегда разный – то ягодный, то из сухофруктов, то из яблок.

– Ладно, давай попробуем, – согласился Антон. – Завтра?

– Нет, лучше сегодня, поставь отца перед фактом. Будто я вдруг согласилась на свидание. Так будет правдоподобнее, – предложила Настя. – И у меня сегодня нет музыкалки. Завтра не смогу. Сольфеджио. Мама заставляет окончить музыкалку, а у меня уже сил нет. Ненавижу. Как только получу диплом, разобью пианино. А еще художка. Но там мне нравится. Не успеваю рисовать из-за музыкалки. Мама твердит, что она так же училась, совмещая танцы с хором, и все с красным дипломом окончила.