Шантаж от Версаче - Татьяна Гармаш-Роффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не хотелось отпускать от себя Ксюшу еще и потому, что он ощущал недоговоренность, странность во всем, что он только что увидел и услышал. Все, что увидел, – не сходилось с тем, что услышал. Убила – тела нет, и даже следов от него нет, кофе с ликером пила – посуды нет, ударила вазой – та девственно чиста. Согласитесь, что-то тут не то. В этой истории либо все же много лжи, либо все куда хуже, и в Ксюшину историю вмешался некто третий, который теперь подчинил развитие событий своему сценарию… Тогда что-то опасное заслонило горизонт, и Ксюша впутана в чужую игру. Тут Реми бессилен… И уже не сумеет ее ни поддержать, ни защитить. Ему вообще уезжать через три дня…
Можно ли что-нибудь сделать для нее за оставшееся время? Он хотел бы ей помочь: он уже, можно сказать, стал ее соучастником и чувствует за нее ответственность… И даже некоторую близость…
Короче, не хотелось оставаться одному и хотелось понять. И он позвал Ксению поужинать.
Ксюша согласилась.
В ресторане он, стараясь ничем не выдать своих сомнений, осторожно расспрашивал ее о том о сем. Ничего такого, что могло пролить свет на эту загадочную историю, ему узнать не удалось, все было просто и ясно, как в детской книжке: студентка, живет с родителями, есть старшая сестра, которая живет отдельно, есть подруги, парня нет (отчего-то вдруг обрадовался). Зато к концу вечера он ощутил странный, уже подзабытый трепет сердца при мысли о расставании и, против всякого благоразумия и правил своей холостяцкой жизни, пригласил ее назавтра снова на ужин, убеждая себя, что ему все равно через три дня уезжать и он ничем не рискует…
Глава 2
Алексей Кисанов, к которому со времен его детства прочно прилепилось прозвище Кис, был в самом мрачном расположении духа. Во-первых, болело горло. Не просто болело – пошло какими-то отвратными нарывами. Три раза в день полоскать прописанной врачом гадостью, глотать антибиотики, шататься и потеть от слабости, вызванной высокой температурой, – спрашивается, у него есть на это на все время? Отвечается: нет! Нет у него времени, нет у него такой роскоши – поболеть в кровати! У него дела, причем неотложные. А во-вторых – дела эти не двигаются. Отчасти из-за ангины, отчасти из-за… хрен его знает отчего. Есть еще и в-третьих: пропустил симпозиум. Кису на симпозиум начихать – это все мэрия с милицией затеяли, чтобы прибрать частных детективов к рукам, попытаться вытеснить их с криминальной территории, оставив частникам слежку за неверными супругами и конкурентами. Но Кис рассчитывал во время симпозиума зацепить кое-какие контакты как в России, так и за рубежом: иногда бывает нужна помощь, и вот тут и спасают личные знакомства… Так что он планировал разжиться визитками. А вышло что? Ангина и несделанная работа.
И негодника Ваньки нет – наделал хвостов в прошлом году и теперь мучительно сдает их. В большой трехкомнатной квартире Киса на Смоленке, в которой и процветало его сыскное агентство АКИС (Алексей Кисанов, понятно ведь?), стало тихо и пусто без Вани – веселого прогульщика, который снимал маленькую комнату у Киса, расплачиваясь за нее услугами. На время экзаменов Ванька перебрался к своим родителям: кормят-поят-обслуживают его важно-экзаменационную персону. И вот теперь сидит бедный Кис, всеми заброшенный, у себя на кухне, размешивает в стакане водку с медом и жалеет себя. И Реми тоже хорош – вчера прискакал, а сегодня даже не позвонил.
Строго говоря, Кису было весьма кстати побыть одному: если днем бегать, а вечером пить водяру с приятелем, то когда же думать? Ночью надо спать – особенно в его состоянии, когда его буквально подкашивает температура под тридцать девять. Так что вечер высвободился, оно и к лучшему… И все же ему было обидно, что Реми не пришел. Кис болел, как болеют маленькие дети: капризничал без причин – просто изводился от высокой температуры и ломоты в теле. Ему хотелось забраться в постель и чтобы кто-нибудь за ним ухаживал: приносил противные лекарства, горячую еду на подносике – а он бы привередничал и нос воротил… Отчего это Реми не пришел? Нового приятеля завел в Москве? – ревниво думал он.
Нет, Кис вовсе не был сторонником однополой любви. Он к своим сорока трем годам вообще не был сторонником никакой любви. Разучился он любить. Может, не любить, а просто доверять – но Кис не умел любить без доверия. А доверять перестал – всем. Жена сбежала семь лет назад с его близким другом со студенческих лет, финансы которого неизмеримо превосходили финансы Алексея, тогда еще только начинавшего частного сыщика. Вот так, пришла в один прекрасный день и сказала: «Я с тобой развожусь, Алеша…» А Кис до того самого дня ни сном ни духом не ведал, что отношения жены с другом не то что зашли так далеко, а вообще существовали!
Спрашивается, можно после этого доверять кому бы то ни было – будь то друзья или женщины?
А Реми ему сразу показался симпатичным. Он вышел на него через знакомых, когда ему понадобилась помощь в Париже – выслеживал одного хмыря с любовницей. Реми охотно подключился, они познакомились – и Алексею понравилось в нем то, что в душу не лезет, умеет молчать, чутко чувствовать настроение и даже мысли. Дружба их была странной, во всяком случае, для русского человека: они виделись крайне редко, ничего интимного и философского не обсуждали, да и английский в качестве международного средства общения не очень-то способствовал обмену мыслями, а вот поди ж ты – понимали друг друга. Неожиданно выяснилось, что не нужна ни общность взглядов, ни общность воспитания, культуры, биографии, возраста – все было разным, но им друг с другом было хорошо. Каждый чувствовал – на другого можно положиться. И Алексей очень ценил это уже подзабытое ощущение.
Кис осушил сладкую медовую водку залпом, кривясь – гадость какая! – и решил идти спать. Кис ложился обычно поздно, а сейчас было всего каких-то одиннадцать часов, но благоразумие подсказывало, что лучше всего завернуться в одеяло, согреться и уснуть. К тому же пустота квартиры его угнетала… в чем он, впрочем, не хотел себе признаваться; и телефон, паршивец, молчал: вечно трезвонит как проклятый, когда не надо, а вот сейчас, когда Кису так неуютно и одиноко, молчит, подлец!
Может, домработницу завести? – думал Кис, волочась к постели. Какую-нибудь пожилую заботливую тетю Машу-Дашу… Она бы за ним поухаживала, уложила бы его в постель… Чушь какая! Тетя Маша-Даша, если бы и существовала, уже давно бы убралась к себе домой, кормить своего пьяницу-мужа и прочее семейство! Так что одиночество Кису, видать, на роду написано, и даже домработнице не суждено его скрасить…
И тут телефон зазвонил. Прямо у Киса в руке – он нес его к кровати. «Алло?» – просипел он в трубку.
Это был Реми. Рассыпавшись в тысяче извинений, что не сумел позвонить раньше, француз сообщил, что познакомился с одной девушкой… Да, с русской девушкой… Так что сегодняшний вечер оказался неожиданно занят… Впрочем, история получилась несколько странная, он завтра расскажет Кису… Завтра, скажем… мм-м… если Киса устроит часов в… мм-м… одиннадцать вечера? Не поздно будет? Кис ведь обычно поздно ложится? Поскольку в семь у Реми ужин… С ней? Конечно, с ней, с кем же еще! Выздоравливай, Кис!
Ну вот, приехали. Когда это он успел? – ревниво пробурчал про себя Кис. Он почувствовал себя преданным, как будто у них был сговор состоять в профсоюзе холостяков всю жизнь, а вот Реми теперь решил из профсоюза выйти.
Резвый какой, однако! Не успел приехать в Москву – и нате вам, девушка у него уже! Кис в Москве живет, и временем располагает, и русским языком – а вот поди ж ты, никаких девушек у него нет! Впрочем, это он просто так, ворчит по-стариковски. Реми еще совсем молодой. Надоели ему женщины? В тридцать один год такие слова звучат скорее как шутка… куда же он от них денется! То ли дело Кис – ему сорок три, и его намерения уже можно принимать всерьез.
А что касается «несколько странной истории» – так с женщинами всегда странные истории приключаются, ничего удивительного, брюзжал Кис, закапываясь в холодное одеяло. Но только вряд ли его можно считать специалистом в области женской психологии, тут у него имеются сомнения, что он может оказаться хоть чем-то полезен Реми…
Кажется, где-то посреди этой мысли Кис и уснул.
Весь следующий день Реми пребывал в полном разладе с самим собой. Он пропустил мимо ушей почти все доклады, он рассеянно и невпопад отвечал на приветствия новых и старых знакомых по симпозиуму. Он думал о Ксюше, он заново и заново прогонял в голове ее рассказ. Во всей этой истории было явно что-то не то… Он просто нутром чувствовал какую-то… фальшь, что ли? Нет, нет, в Ксюше фальши не было! Напротив, в этой девушке было столько искренности, столько тепла, которое, казалось, щедро струилось от нее, столько открытости миру, готовности этот мир (включая Реми!) понять, принять, любить, что он не мог ей не верить…