Странный приятель 1 - 4 - Егор Чекрыгин

— «Никогда…» — Вновь захотелось возопить Ренки Дарээка, выпрямив спину еще сильнее. Но он понял что это уже будет перебор. — Спина такой прямоты просто не выдержит. Так что он просто ответил — «Да».

Что ж — если кто-то думает что с приобретением нового приятеля жизнь Ренки стала намного проще — то он глубоко заблуждается. — Скудная, отвратительная кормежка. Теснота и затхлая вонь трюма… А потом еще и люди вокруг начали умирать… — Все это отнюдь не способствовало благостному расположению духа, душевному и физическому здоровью.

Но зато хоть появилась маленькая отдушина. — Разговоры!

Готор оказался весьма интересным и необычным собеседником. — Иногда он просто поражал Ренки объемом и глубиной своих познаний. Почти всегда удивлял необычным взглядом на казалось бы банальнейшие вещи. Но иногда просто убивал напрочь абсолютной дремучестью.

О себе он говорил довольно мало. И слишком туманно. — Очень скоро, наблюдательный Ренки, понял что все его рассказы о себе, ограничиваются сроком примерно в четыре месяца — три из которых, он провел уже в качестве заключенного.

А до этого — был суд. Еще раньше Пограничный патруль прихватил его за бродяжничество. И еще несколько дней скитаний вдоль побережья. — Это то, о чем Готор рассказывал в красках, подчас не без юмора, со множеством забавных и занимательных подробностей.

А вот все что было до этого… — По его словам, он плыл на каком-то корабле… Неизвестно откуда и куда. Случился шторм, корабль разбился, но Готор спасся ухватившись за обломок мачты, вместе с которым его и вынесло к побережью королевства Тооредан.

… Вполне правдивая историю. — Если только не учитывать того, как тщательно Готор обходит тему места своего рождения, или откуда и куда плыл этот его корабль. А на прямо поставленный вопрос — сослался на какие-то острова далеко на юго-востоке. Даже имя островов назвал, что-то вроде Легтгского архипелага. — Ренки слишком любил разглядывать атлас мира из библиотеки своего батюшки, чтобы не знать что подобного архипелага не существует. Но ловить своего нового приятеля на вранье, он не стал. — Слишком страшно было терять новоявленного…, может и не друга, но уж точно союзника.

Хотя поначалу эта таинственность сильно заинтриговала Ренки. И он даже отчасти заподозрил — не является ли его собеседник шпионом одного из враждебных Тооредану государств. — Вроде Герцогства Оредан или Кредонской республики.

Но в конечном итоге, наш герой пришел к выводу, что шпион мог бы придумать что-то более достойное нелепых измышлений про Легтский архипелаг. Да и в Пограничном Патруле, служат отнюдь не самые глупые люди, чтобы не заподозрить в шляющемся вдоль побережья бродяге без документов и денег, шпиона. Но коли осудили его за бродяжничество, а не за шпионаж — все доказательства свидетельствовали в пользу Готора.

… Да и вообще — ТУТ, было не принято расспрашивать о жизни ДО. И о перипетиях, кои привели того или иного узника, к столь печальному положению.

Еще одним большим плюсом в союзничестве с Готором, стало появившееся чувство защищенности… По крайней мере, можно было теперь спокойно выспаться, зная что кто-то присматривает за тем, чтобы никто не прирезал тебя во сне, или не украл, допустим, обувь.

… Готор особенно упирал на обувь, приводя резонный довод, что вероятно им еще предстоит пройти немало верст по не самым гладким дорогам. А значит от сохранности обуви, напрямую зависит и жизнь ее обладателя.

Он кстати, оказался тут не единственным умником, осознавшим эту истину. — К тому времени как Ренки более-менее пришел в себя — его пара грубых сандалий была уже кем-то благополучно украдена.

Как Готору удалось уговорить Ренки забрать сандалии мертвеца — это пожалуй тема для отдельной книги. — Тут в ход пошли и разумные доводы, и отсылки к похождениям богов и героев древности, и воззвания к злобе, гордости и чувству самосохранения. И даже попытка взять на слабо — изобразив предстоящее мародерство как экзамен перед будущими испытаниями. — В конечном итоге, уговорил.

… А еще, оказалось что Готор отнюдь не шутил, когда сказал что сколачивает собственную банду. — Он действительно делал это — впрочем, весьма осторожно, чаще отказывая кандидатам, чем принимая их. Причем руководствовался он при этом весьма странными и непонятыми Ренки критериями. — Почему-то проигнорировав двух единственных, (помимо Ренки), узников благородного происхождения, томящихся в этом трюме, но зато приблизив к себе проворовавшегося приказчика и мастерового, покалечившего в пьяной драке, какого-то кабацкого вышибалу. А еще какого-то бродягу из туземцев, и даже парочку воров-домушников.

Но особенно Ренки был неприятно удивлен, когда его новый приятель, согласился принять в банду Гаарза — того самого мерзавца, едва не отправившего Ренки на тот свет.

— … Парень он неплохой. — Спокойно объяснил Готор свое решение. — Просто попал под влияние Беелда. Но заметь, в той банде, даже несмотря на свою впечатляющую силу, быстро скатился на самые низкие позиции. — Что говорит о явном недостатке подлости.

Зато попав по наше влияние — он вполне может переродиться в человека благородного!.. Шучу-шучу… — Поспешно сказал Готор, даже выставив вперед ладони в примиряющем жесте. — Знаю что для того чтобы вырастить «благородного человека» — поколений пятнадцать его предков, должны быть столь же благородны… Хотя и не понятно, как они узнают о собственном благородстве, имея допустим всего десяток благородных предков…

Но Гаарз парень сильный, выносливый, и вполне обучаемый. — Нам такие люди понадобятся.

— Понадобятся? — Переспросил Ренки. — Когда?

— Эй парень! — Отозвался Готор. — Ты не забыл — мы идем на войну. Как ты думаешь — наверное есть некие причины, почему с изначальных времен, люди дрались не поодиночке, а отрядами? — Вот мы и готовим собственный отряд, чтобы во всеоружии встретить любые беды и неприятности, которые готовит нам будущее.

— Тогда тем более, разумнее было бы призвать в него людей благородного происхождения, кои по праву своего рождения являются храбрыми воинами и достойными людьми, а не разный сброд. — Запальчиво возразил на это Ренки.

— Угу, — поддонка изнасиловавшего одиннадцатилетнюю девочку. — С деланным согласием кивнул Готор. — И игрока в кости, давным-давно проигравшего свою честь, и промышлявшего мелким воровством, заказными дуэлями, и подделкой банковских чеков? — Я говорил с ними, — это мразь, которая предаст тебя при первой же возможности за дополнительную миску баланды. Неужели ты и правда, добровольно готов стоять с ними в одном строю?

Эх Ренки. — когда же ты наконец поймешь, что судить людей всего лишь по их происхождению, это большая ошибка?

В ответ Ренки промолчал, ибо крыть ему было нечем. Но тем не менее, остался при своем мнении.

Глава 3

Все рано или поздно заканчивается.

Вот и «морская прогулка» оу Ренки Дарээка и его друзей, подошла к концу, по прибытию в порт Лиригиса — уездного городишки, кажется состоящего лишь из пересыльной тюрьмы, казарм, нескольких десятков кабаков, да еще десятка домишек тех кто обслуживает эти кабаки, тюрьму, и казарму.

Однако даже иссушенный зноем и пылью воздух Зарданского плоскогорья, не помешал Ренки искренне радовался смене опостылевших декораций трюма каторжанского судна.

Наивный!!! — То, что началось потом, еще долго будет сниться бедолаге в ночных кошмарах.

Бесконечная каменистая пустошь, где глаз радуется даже высохшему пучку травинок, пробивающемуся кое где между камней. И еще более бесконечная дорога, кажется созданная злобными демонами для того чтобы мучить людей.

Палящее солнце над головой, бесконечная пыль, забивающая рот, глаза и ноздри. Тяжелые оковы на ногах, не позволяющие сделать нормальный шаг, и натирающие кошмарные мозоли, которые быстро превращаются в незаживающие язвы.

А еще паек, урезанный даже по отношению к корабельному. (Хотя казалось бы, — чего там урезать?).

И самое «прекрасное» напоследок — бичи и палки «погонщиков».

Что творилось с Ренки, когда бич капрала-надсмотрщика впервые коснулся его спины? — Сложно описать словами. — Возмущение?! Боль?! Стыд?! Искренняя и неудержимая ненависть?! — Увы — любые слова слишком жалки и бесцветны, чтобы описать бурю чувств, разразившуюся в душе юного оу, чьей спины, на данный момент, касался лишь розги зажатые в руке отца… И то — давным-давно, когда он был еще несмышленым мальчишкой, толком не осознавшим что такое есть гордость представителя древнего рода Дарээка.

Нет, он отнюдь не был слабаком и неженкой. — Отцовская школа жизни, была традиционно суровой, и на различных занятиях по фехтованию коротким или длинным оружием, Ренки неоднократно получал удары, от которых хотелось свалиться навзничь, и долго лежать, лелея боль в том или ином участке тела. Только делать этого было нельзя, ибо вслед летели новые удары — отец не одобрял проявлений слабости.