Странный приятель 1 - 4 - Егор Чекрыгин

А стоило начаться боевым действиям и забрезжила хоть какая-то надежда заслужить новый чин — его, под благовидным предлогом выперли из полка, всего лишь за то, что очередной жутко богатый и благородный оу, не умел пользоваться своей шпагой, и не смог переварить стальной клинок, когда тот проткнул ему брюхо…

Нет, выперли его конечно не из-за дуэли, ибо офицерам достойно отстаивать свою честь в благородном поединке… Но у командира роты всегда можно найти кучу огрехов, которые, если конечно хорошенько постараться, можно раздуть в серьезное дело. — Ифий Аэдоосу это прекрасно знал, и не стал доводить дело до Королевского Суда, когда ему тонко намекнули на нежелательность его дальнейшего пребывания в славных рядах 12-ого гренадерского, чье знамя под Туонси он воткнул в вершину того проклятого холма, навечно провонявшего пороховой гарью, и кровью сотен солдат, оставивших на нем свои никчемные жизни.

… А сегодня он еще и умудрился проиграться в кости каким-то деревенским увальням, не отъезжавшим от своих свинарников, дальше чем на десяток верст…

… Эта проклятая девка, точно заразила его дурной болезнью, имя которой «невезение».

* * *

— Так ты все-таки решил поехать? — Уточнил Докст…, вот уже наверное в сто тысячный раз, за последние пару месяцев.

— Угу. — Привычно уже промычал Ренки, думая о чем-то своем.

— А если не поступишь, а денежки-то уже тю-тю…???

— А что мне делать здесь? — Внезапно очнувшийся от своих мыслей, Ренки почему-то решил пойти на необычную для него откровенность, и вместо высоких слов о Долге и Служении, прибегнуть к понятным старому приятелю, доводам. — Ты ведь не хуже меня знаешь, что я фактически нищий.

— Ну-у-у…, - протянул Декст, который несмотря на юный возраст, был человеком крайне практичным и весьма твердо стоящим на земле…, в смысле — не витал в облаках. — Ты бы мог занять какую-нибудь должность в Управе. Или жениться!

— Ага, и до сорока лет переписывать бумажки да лебезить перед старыми ленивыми чинушами, ибо без средств и связей, надеяться на что-то большее не приходится.

А по части жениться… Это бы означало продать титул и Честь своего рода за миску овощей, и кусок мяса на каждый день. И все равно — пришлось бы постоянно лебезить перед тестем, выпрашивая у него средства на проживание, а значит — зависеть и пресмыкаться перед собственной женой… — Я так не хочу.

— Можно подумать, что закончив это свое училище ты сразу станешь генералом, и тебе не придется выслуживаться перед разными офицеришками званием пониже… — Привел Декст весьма разумный довод.

— … Там… это другое! — Убежденно ответил на это Ренки. — В Армии тебя ценят по твоим способностям, а не по тому насколько низко мы можешь прогнуть свою спину.

Тем более что сейчас идет война! — После того как мы показали орегаарцам на Зарданском плато, за них опять вступились торгаши-кредонцы… А значит, война будет долгой. Будет много походов, битв и сражений… Отец говорил, что только на войне, выпускник Училища, может быстро продвинуться в чинах.

— … А может схлопотать штыком в брюхо. — Осторожно, опасаясь обидеть друга, добавил Декст. — Или, того хуже, остаться никому не нужным калекой, просящим подаяние на Большом Королевском Мосту.

— Успокойся. — Рассмеялся на это Ренки, и добавил с беспечностью, столь свойственной всем юным идиотам-мечтателям. — Со мной этого точно никогда не случиться!.. Однако, ты слышишь эту музыку? — Танцы начались! Так что оставим печальные разговоры, и поспешим на площадь, где множество прекрасных дев, скучают без своих кавалеров.

Увы, но красотка Лирина, как это ни странно, на танцах отсутствовала. — Небывало дело!

Впрочем, Ренки еще не терял надежды, и старался не расстраиваться. — Благо — тут хватало закадычных подружек первой красавицы деревни, и они куда меньше задирали свои носики, и не строили из себя принцесс. — В конце концов, — пусть Ренки и был фактически нищим — парень на деревне он был не из последних, и отнюдь не только благодаря своем титулу, но и высокому росту, поджарой мускулистой фигуре бывалого фехтовальщика, золотистой шевелюре, и вполне себе приятному, для женских глаз, лицу. Так что, про то что иные девицы отказывают иным кавалерам в туре танца, он конечно слышал, но сам, обзавестись подобным опытом, еще не удосужился.

Однако же, как быстро летит время. Ноги, кажется только-только разогрелись для серьезных прыжков и разворотов, ан — мягкие сумерки уже сгустились до беспросветной темени, и музыканты деревенского оркестра начали сбиваться с ритма и нещадно фальшивить в нотах…

— Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение сударь. И выразить свою благодарность за доблестную службу Королю. — Обратился Ренки к высокому крепкому мужчине, с суровым, и можно даже сказать — жестким лицом, на котором даже длинный уродливый шрам пересекающий щеку, казался лишь атрибутом и дополнением к зеленому мундиру 12-го гренадерского полка. — Позвольте представиться — оу Ренки Дарээка, и смею надеяться — также будущий офицер. Не позволите ли угостить вас графинчиком вина?

— Что ж, «будущий офицер», если «доблестная служба Королю» чему-нибудь меня и научила, так это никогда не отказываться от дармовой выпивки. Наливай!

Ренки немного покоробили подобные выражения, произнесенные «эталоном изысканного воспитания и благонравия», однако он отнес их к присущей всякому герою раскованной и грубоватой мужественности, и с радостью заказал графинчик лучшего вина, что был при буфете на площади.

— Сударь, — продолжил он, наполнив вином обе кружки. — Не будет ли с моей стороны излишней наглостью, попросить вас поведать мне о тяготах службы Королю, и о тех битвах, в которых вы имели честь сразиться во имя Отечества нашего?

— Ох и имел же я эту честь! — Хмуро пробормотал Ифий Аэдоосу, подумав — «Очередной сопляк, мечтающий о подвигах и славе, купленных на родительские денежки». — Но ты парень не бойся. — Там этой чести еще много осталось, хватит и на твой век!

— Смею надеяться что так сие и есть… — Вежливо ответил Ренки, хотя в его голове вдруг и пробежала подлая мыслишка, что перед ним ни какой вовсе не офицер, но лишь мужлан, напяливший на себя чужую форму. — Однако возможно вы расскажете мне о том что показалось вам самым трудным на поприще служения Королю. — Хочу быть готовым к преодолению любых препятствий.

— Самое трудное… — Задумчиво проговорил Ифий, для которого этот графинчик вина был уже шестой по счету… И оглядел собрание деревенщин, столпившихся вокруг его столика, чтобы на халяву послушать байки про войну, да про королевскую службу. И зло ухмыльнувшись, сказал самую что ни на есть, чистую правду. — Самое трудное парень, полагаю был непрекращающийся понос! Ага. — Именно понос! День за днем, неделю за неделей, только и делаешь что бегаешь до отхожего места… Мы, клянусь душой, даже амуницию тогда толком не застегивали, потому как пока расстегнешь все эти пряжки да застежки, рискуешь остаться с полными штанами отменно вонючего дерьмища.

Ифий с удовольствием поглядел как сопливого мальчишку передернуло от этакой живописной подробности, и продолжил. — Так что мой совет тебе парень — хочешь стать офицером, заранее запасись подходящей пробкой, дабы держать свои подштанники в чистоте.

Вокруг заржали деревенские, причем смеялись они явно над Ренки, позволившим сделать себя объектом столь низких и непотребных шуточек. И зная нравы деревни, в которой он проживал, можно было даже и не сомневаться, что в ближайшие годы, вспоминать о нем будут исключительно как о «Ренки с пробкой в жопе», или выдумают нечто подобное.

— Сударь. — Окаменев лицом, заметил на это Ренки. — Однако ж, вы забываетесь. Уж не знаю каких нравов придерживались люди, среди которых вы имели честь вращаться последнее время, однако я не позволю вам разговаривать с собой в столь дерзостном тоне. — Извинитесь немедленно!

— А иначе что…?

— Иначе сударь, как дворянин, я потребую у вас сатисфакции, согласно правилам дуэльного кодекса!

— Брысь, сопляк. — Нагло и глумливо глядя на красного от смущения и ярости щенка, чья неприкрытая обида словно искупала все его личные беды и неприятности последнего времени, расхохотался Ифий. — Чтобы я, — ветеран битв под Растдером и Туонси, скрестил свою шпагу с каким-то молокососом? — Убирайся-ка к своей мамочке, и вели ей помолиться за мое здоровье, ибо я оставил жизнь ее бестолковому отпрыску!

И сказав все это, отставное офицер положил свою ладонь на лицо Ренки, и толкнул его на землю.

… Девка-удача, и впрямь была неблагосклонна к Ифию Аэдоосу в этот день…

Однако обошла она своим вниманием и бедолагу Ренки…

Возможно, если бы свалившись на землю, тот не увидал наконец красотку Лирину, с интересом наблюдавшую за всей этой сценой — ему бы еще и удалось сдержать свой гнев… Возможно.