Назад в СССР - Валерий Рожнов

Бомж что-то прочел в лице Антона. Смутная догадка мелькнула у него в голове. Он спросил:

– Это твой, что ли, щит?

Антон помялся немного. Разговор получался идиотский.

– В некотором смысле.

Бомж нагнулся и поднял с земли сумку с грязным барахлом.

– Я могу не ссать здесь больше. Если тебе не нравится…

– Да. Спасибо. Буду тебе благодарен.

Бомж помолчал, а потом спросил тихо:

– Скажи, а на что я нассал?

Антон развел руками:

– «Инвест Ренессанс». Это компания, вернее, инвестиционный фонд. Мы вкладываем деньги в различные активы. В основном на фондовом рынке.

Бомж немного помолчал.

– Прости, я ничего не понял.

– Короче, мы делаем деньги.

– А-а-а…

– Если у тебя есть деньги, то я помогу купить на них акции.

– У меня нет денег.

– Нет денег – нет проблем.

– Да… – Он помолчал немного. – Ну, я пошел? – спросил бомж тихо и поднял свою сумку с грязным барахлом. – Дел много…

– Давай, друг! Удачи.

Антон хлопнул его по плечу, и бомж куда-то поплелся, а Антон вернулся в свой «Мерседес», завел двигатель и поехал в свой офис.

Там он первым делом налил себе на два пальца виски. Сел в кресло и откинулся на спинку. Бомж не выходил у него из головы. Человек не имел ни акций, ни денег, ни дома, ни жены, ни работы и все-таки как-то умудрялся жить в этом мире. Как ему это удавалось, для Антона оставалось загадкой. Впрочем, Антон вспомнил слова Иисуса о птицах небесных, которые не сеют и не жнут, но всегда имеют пищу. Правда, эта птица небесная, так же, впрочем, как и Антон, любила выпить. Но хорошая выпивка на дороге не валялась, а Антон в последнее время к ней пристрастился.

В кабинет вошла секретарь, остановилась у стола и положила папку с документами перед Антоном.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Маша.

Он почувствовал легкий аромат новых французских духов. Пачули, сандаловое дерево и нотка бергамота, впрочем, едва различимая.

Он допил виски и поставил бокал на стол. Ему пришла в голову неожиданная мысль.

– У нас есть минеральная вода? Соки?

– Конечно…

Антон поднялся, подошел к бару, распахнул дверцы и уставился на груду бутылок. После недолгого раздумья он сказал:

– Я хочу, чтобы ты убрала все бутылки отсюда.

– Все?

– Да. И поставь минеральную воду. Можно соки.

– Хорошо.

– Это надо сделать прямо сейчас.

Он взял в руки несколько бутылок, передал девушке и стал докладывать другие, вынимая одну за другой из бара. Получилась целая стеклянная гора. Девушка с трудом пыталась ее удержать, ничего не разбив.

– Ты не справишься. Давай помогу.

Он набрал полные руки бутылок и вместе с секретаршей в несколько заходов вынес их из кабинета и отдал на разграбление сотрудникам. Ему стали аплодировать. Вернувшись, он плотно закрыл за собой дверь, сел за стол и попытался работать. Но без еще одной порции виски работа не шла.

– Черт бы все побрал… – сказал он громко. – Черт бы все побрал! И во веки веков! Аминь!

Потом набрал номер материного телефона и поехал к ней обедать за город, в коттеджный поселок «Павлово» на Новорижском шоссе.

Мать запекла утку с яблоками, приготовила разных салатов и красиво сервировала стол.

– Мы что-то празднуем? – спросил Антон, садясь за стол.

– Тридцатилетие нашей совместной жизни, – ответил отчим и разлил по стаканам шампанское.

– Вы уже тридцать лет вместе? – удивился Антон.

– Да, – ответила мать, держа в руке бокал с шампанским, и тут Антон с грустью заметил, какой тонкой и сухой стала ее рука.

Он выпил свой бокал и стал есть.

– Как твои дела? – спросил отчим.

– Прекрасно. Сейчас 2008 год. Рынки растут, нефть стоит уже сто сорок долларов за барель. Мы на подъеме.

– Так не будет продолжаться вечно.

– А что говорят в правительстве?

– Мнения разные. Нефть может пойти вниз, как и другие сырьевые товары. Наши компании сильно закредитованы. Все может кончиться печально.

– А я ставлю на дальнейший рост. Вкладываю любой свободный рубль и доллар. Немного рискую, конечно…

Мать подняла глаза от еды:

– Налейте мне еще шампанского.

Антон снова наполнил всем бокалы.

– Почему все время говорите о работе? Даже в такой момент. Неужели нет других тем?

– Мам, мы мужчины, мы говорим либо о женщинах, либо о работе.

Мать поставила бокал, пристально посмотрела на Антона и сказала:

– Я заметила, когда ты наливал шампанское, у тебя рука дрожала.

– Правда?

Антон усмехнулся, вытянул вперед руки и, заметив, что пальцы его действительно подрагивают, тут же убрал их под стол.

– Так руки дрожат у алкоголиков, – заявила мать.

– Мам, ты же знаешь, что я не алкоголик!

– Но у тебя руки дрожат!

– Дело в работе. Пойми, я каждый день сильно рискую большими деньгами. Как своими, так и тех, кто мне их доверил. Поэтому у меня дрожат руки. Это нервное.

– Так брось эту работу. Найди другую.

– Разве все так просто?

– Но и ничего сложного в этом нет.

– И что мне делать? Начать развозить цветы, что ли?

– Любая работа хороша, если не связана с риском.

– Мать права, – сказал отчим, – то, чем ты занимаешься, слишком опасно, и платишь ты слишком большую цену. Сами по себе деньги безобидны, но когда их становится много, они превращаются в чудовище, которое начинает пожирать тебя.

Антон поднял глаза:

– Деньги меня пожирают?

– Они пожирают всякого, кто преодолевает разумный предел. Посмотри на меня – мне деньги больше не нужны. Вернее, нам хватает того, что у нас есть. Я достиг разумного предела, и больше мне не нужно.

Антон снова вспомнил притчу о птицах небесных и подумал: «Ах, если б я был птицей, мне бы не пришлось искать кредиты под залог акций, чтобы на них купить еще акций, которые потом продать и расплатиться по кредиту. А на оставшиеся деньги снова купить акций, а под них взять очередной кредит… и так по кругу – до бесконечности».

Он закончил есть, отодвинул тарелку и вытер салфеткой рот.

– Все, что вы мне тут сказали, очень трогательно, но я уже очень крупно увяз. И еще – я ни о чем не жалею. Я живу правильной жизнью. Каждый день я смотрю за горизонт!

– У тебя руки дрожат! – сказала мать упрямо и с болью в голосе.

Антон вздохнул и покачал головой.

– Хорошо, с руками я что-нибудь сделаю. Схожу к врачу. Уверен, что это пустяк.

– Дай-то бог, – сказала мать.

Потом мужчины встали из-за стола и вышли в прихожую. Там отчим надел на черного лабрадора ошейник и шлейку, и они пошли гулять.

На улице Воланда отпустили, и он помчался вперед, радостно махая хвостом и обнюхивая знакомые ему места. Мужчины шли молча. Потом Антон обернулся и сказал:

– Ты плохо выглядишь.

– Что, так заметно?

– Ты похудел, и у тебя лицо серое.

Отчим остановился и, глядя в сторону, сказал:

– У меня рак!

– ЧТО?

– Рак легкого, четвертая стадия, – произнес он, не поворачивая лица.

– О господи! Мать знает?

– Нет. Только врачи. И теперь – ты.

– А в правительстве?

– Нет.

Антон долго стоял и не знал, что сказать. Он пробормотал:

– Господи, это же ужасно….

Отчим положил ему руку на плечо. Он попытался улыбнуться:

– Такова жизнь, мой мальчик…

– Подожди… подожди… – быстро заговорил Антон. – У меня есть деньги! Я оплачу любых врачей! Давай поедем в Израиль или Германию! Там самые современные технологии. Тебя вылечат.

Отчим помолчал и покачал головой.

– Уже поздно. Мне осталось немного.

– Сколько?

– Три-четыре месяца.

Антон молчал и смотрел на отчима. Сказанное его оглушило.

– Три-четыре месяца… – тихо повторил он.

– Да.

– И ты не хочешь лечиться?

– Лечение может на пару месяцев продлить мне жизнь. И за это я заплачу тем, что с завтрашнего дня превращусь в овощ. Лучше уж так, как есть.

На глазах у Антона появились слезы. Он сделал шаг вперед и обнял отчима.

– Прости меня, – прошептал он, сглатывая слезы, – прости за все, что я не так делал.

Отчим погладил его по голове и сказал:

– Ты хороший мальчик! Я всегда гордился тобой!

– А я… я всегда любил тебя!

– Ну, ладно, пошли обратно в дом. Кажется, Воланд сделал все свои дела.

Обратно он шли молча. Антон смотрел себе под ноги. Воланд бежал рядом по песчаной дорожке, высунув розовый язык.

Отчим остановился перед зелеными воротами и отстегнул шлейку от ошейника. Воланд сел на задние лапы и большими темными глазами стал смотреть на мужчин. Антон повернулся и сказал:

– Я не пойду в дом.

– Мать приготовила десерт.

– Шоколадный торт?

– Да, твой любимый шоколадный торт.

– Нет. – Антон покачал головой. – Мне кажется, я не выдержу и расплачусь.

– Привыкай к мысли, что дальше ты пойдешь один по жизни. Без моей помощи.

– Мне будет трудно. И матери особенно.

– Я надеюсь на тебя.

Он помолчал. Потом произнес:

– Я все сделаю.

Антон снова обнял отчима и долго стоял, прижавшись к нему. Он снова стал маленьким. Он снова боялся темноты и грозы с молниями. Он снова нуждался в защите. Но просить ее больше было не у кого.