Ёж - Алексей Антонов

Я заббарикадировал дверь старой кроватью и улегся на спальный мешок. Сегодня было достаточно тепло и не было нужды забираться в него. Карабин «Сайга» калибром семь шестьдесят два лежал рядом со мной. На старом стуле стояла походная керосинка, она давала теплый неровный свет, и по комнате гуляли странные тени, но они уже не пугали меня, я ждал нового дня, именно завтра я решил отправиться к лесопильне и порыться в документации девяностых — там я надеялся докопаться до истины…

…Вторая бутылка коньяка подходила к концу. Я уже собирался отправиться к себе в гостиницу, когда Виктор уверил меня, что стоит остаться ночевать у него, так как на улице лютый мороз и я рисковал замерзнуть в своей столичной куртке где-то по дороге, а запасного тулупа у моего собутыльника не имелось.

— Ты не подумай чего, — Виктор закурил, — в свое время в моем хозяйстве было все, но, как Зинка померла, туго мне стало, туго, Саня, хоть вой. — Он выпустил в потолок струю табачного дыма.

— Да я понимаю, — я тоже извлек сигарету и прикурил, с первой затяжкой я понял, что достаточно пьян и пора баиньки, — Вить, а не пора ли нам пора? — Виктор понял мою фразу по-своему и вновь наполнил стопки, пили мы коньяк по-русски, стопками и залпом.

— Зинка у меня была всем бабам баба, и мать у нее была такая же, и бабка, сгинули только они все в чертовый омут, — Виктор затянулся и поднял стопку. — Ну, будем! — Мы выпили, не чокаясь. — Странная, я тебе скажу, история произошла в тот злополучный год. — Глаза Виктора затуманились, я понял, что сейчас он уже находится не рядом со мной, а где-то далеко, в том самом злополучном году. И меня ждет длинная и не совсем впечатляющая история. — Зина моя родом из города Еж — это на севере, тмутаракань далекая, людей они там не видят по полгода, все вокруг свои. До ближайшей автострады километров триста, кругом непроходимая тайга, живут они там, как на острове, почту и ту вертолетами доставляют два раза в год, а то и реже. Вертолет же привозит продукты для магазина. Живут там люди… — мой собеседник осекся, — жили там люди лесозаготовками.

Я прикурил новую сигарету и затуманенным взглядом посмотрел на Виктора: — Почему жили, съехали все?

— Ты слушай историю, история длинная и непростая, — он потянулся к стопке, заметил, что та уже пуста, и продолжил: — В общем, лес там мужики валили, охотились, рыбачили, каменный век по нашим временам. Единственная дорога в город становится проезжей только зимой, тогда лес и вывозили. В советские времена жили там очень хорошо, лесом-то с япошками торговали, в магазине техника всякая была, шмотки. — Виктор оглядел свою коморку. — Вон, гляди, куртка синяя висит, лет двадцать ей, а все как новая, японская, настоящая, из того самого магазинчика, это мы с Зинкой на Новый год к ним ездили в конце восьмидесятых, родители у нее там были. Отец знатный лесоруб, здоровенный такой мужичина, с бородой, как у попа, суровый, а куртку подарил мне, уважал он меня за мою работящую профессию. Так вот, после развала Союза люди из Ежа повалили в города покрупней, деньги сколотили в те времена и рванули, кто с чем остался — уж не знаю, но Зинкин отец наотрез отказался уезжать, да там много таких принципиальных было. — Он резко прервался. — Наливай!

Я свинтил крышку с бутылки коньяка и плеснул огненной жидкости по стопкам. Виктор тем временем нарезал еще колбасы.

— Я твои покурю, зараза такая: как выпью, так курить начинаю, как паровоз, жинка моя очень не любила, когда я курил в доме, отец-то у нее некурящий был. — Он пьяно чиркнул зажигалкой, посмотрел, как сизые облака витают у лампочки и продолжил: — Так вот, союз развалился, но город устоял, даже почтовый вертолет к ним туда летал исправно, лес продолжали валить, деньги в городе имелись. В девяностые даже пополнение из молодых прибыло, да что там говорить, и я подумывал туда перебраться, хорошо там, леса кругом, охота, рыбалка, работа, что еще мужику надо? В девяностые у нас-то с работой туго было, страшные годы, временами и хлеба не на что купить было. — Он сделал новую затяжку, поднял стопку и молча опрокинул ее в рот. — На Новый год в конце девяносто третьего Зинка написала своим открытку, ну там поздравления, сам понимаешь, ждать ответа полгода, потому мы и не суетились. Наступило лето, ответа нет. Зинка новое письмо настрочила, новый год — ответа нет, девяносто пятый на носу, а почта два раза в год, ну мы и поняли, что-то случилось, там этих писем с Большой Земли как манны небесной ждут, а тут ни ответа ни привета. Зинка рванула в Ебург, в главный офис компании, что лес закупала в Еже. Приехала, а ей и говорят, вымер город, не осталось никого, некому лес валить. В девяносто четвертом за лесом приехали, а в городе никого. — Виктор затушил сигарету в пепельнице и посмотрел на меня. — Ну, ты сам посуди, это как это — никого нет, если в начале девяностых туда молодежь хлынула, не мог целый город вымереть за полгода. Просто не бывает такого в природе.

Я насторожился, вымерший город заинтересовал меня куда больше, чем душещипательная история Виктора о его жене. Конечно, я не был циником в полном объеме, но за последние годы подсох душой, иначе не скажешь.

— Вить, где город-то сам находится? — Но мой собеседник меня не слушал.

— Не прошло и двух лет, как Зинка узнала о смерти родителей, сама представилась, ну а дальше ничего интересного и не было. — На этот раз Виктор сам себе налил коньяку и выпил его разом. — А город-то на севере, Саня, далеко на севере, сейчас туда и не добраться, Зинка сама туда рвалась, да почтовые перестали летать, а по суше и нечего думать, не доехать туда, дойти-то можно, но для того идти надо не одну неделю, а то и поболе, через тайгу непролазную. Ты бывал в тайге, Сань? — я кивнул в ответ. — Ну, в таком случае ты в курсе дел и событий. Не дойти до города, вот она и металась тут, а потом тихонько померла, и я помер с ней, да все топчу землю, сам не знаю зачем.

В тот вечер мы о Еже больше не говорили, но в моей голове засела новая занозка, я думал созвониться со Славкой и предложить ему рандеву в северную тайгу, дабы покопаться в совершенно новом для нас объекте, с тех самых студенческих пор мы перерыли почти все: заброшенные города, поселки, заводы секретные и рассекреченные. Славка в Казахстане бывал, даже на заброшенных пусковых шахтах для стратегических межконтинентальных ракет. Однако в нашем арсенале не имелось города, в котором исчезло все население враз. Да я и не думаю, что такая возможность кому-либо выпадала в жизни, вернее, выпадала, но мало кто проявлял к этому такой интерес, как я, а я был готов выезжать хоть через месяц. Хотя рандеву такого рода должно было иметь основательную подготовку, чай, не на соседнюю улицу собирался в магазин за хлебушком. В те дни я еще не знал, что Славки уже не было в живых.

Глава 4

В это утро вставать было особо тяжело, невеселые мысли предыдущего дня выбили меня из обычной колеи. Я с трудом оторвал голову от подушки и посмотрел на часы, было уже почти одиннадцать, проспал два лишних часа. Тяжело встал с кровати и направился к двери, разобрал баррикаду и двинулся к ванной, воды, конечно, не было, но присутствовала привычка умываться именно там. Керамическая плитка частично отвалилась от стен и валялась на полу, зеркало все еще висело над умывальником, и можно было лицезреть свое обросшее лицо на фоне в стиле Сайлент Хилл. Я не брился уже неделю, и на подбородке красовалась добротная щетина. Совершив утренний моцион, решил не завтракать и отправиться сразу на лесопилку. Взял карабин и проверил наличие патронов в магазине, на меня из черной коробочки смотрело восемь смертельных жал калибром семь шестьдесят два, особый усиленный патрон с маркировкой пятьдесят два. Охотиться я тут не собирался, да и вообще не любил это дело, карабин придавал мне уверенности в этом забытом богом месте.

Мне было лет пятнадцать, когда отец решил меня взять впервые на охоту. Выбора у меня особо не было, и я смиренно отправился с ним в двадцатиградусный мороз в лес, дабы выследить там зайца и прошить его дробью насквозь, или лося, если повезет, но там в дело вступал карабин, звук выстрела которого напоминал раскат пушечного залпа. Мы выехали куда-то в область, сейчас уже и не припомнить — в маленькую деревушку к другу отца, такому же заядлому охотнику. Для начала мужики посидели в небольшом домике из мощного сруба с русской печью, подогрели кровь водкой и вышли на тропу охоты. Я плелся за отцом по непролазному снегу, то и дело проваливаясь по пояс, в руках у меня был карабин, та самая «Сайга», что согревала мою душу в нынешнее время. Мы шли часа два, а то и больше, по чести сказать, мне уже в то время было неинтересно, наткнемся мы на дичь или нет. Наконец отец и его друг начали двигаться как-то по-особенному, они почти сели в снег, ружья были сняты с предохранителей, как старые заядлые охотники, они почти одновременно почуяли дичь. Где-то недалеко впереди я заметил зайца, он прижался к молодой тоненькой ели и даже не смотрел в нашу сторону, очевидно, животные инстинкты отказали ему в самый ответственный момент его жизни. Отец резко вскинул ружье и дал залп, дробь почти начисто срубила ель, но не повалила ее, заяц рванул с места, тут же раздался второй выстрел отцовского ружья. Белое пушистое тельце оторвалось от земли, взлетело сантиметров на пятьдесят, разбрызгивая алую кровь по белоснежному покрывалу, и грузно приземлилось. Отец встал и медленно пошел к зайцу, я побрел за ним. Я видел капли крови на снегу, и мне стало как-то не по себе, я будто чувствовал ту жизнь, что только что оборвалась, бессмысленно, ради удовлетворения каких-то животных инстинктов хищника, у которого и особой-то надобности в пище не было. Очевидно, в прошлой жизни я жевал травку на лугу с собратом того зайца, чьи внутренности разбросало по снегу. То ли расстояние было мало, то ли отец, набивая патрон, уложил в него много пороха или дроби, но зайца разворотило почти пополам. Отец погрузил руку куда-то в снег и вытащил из него маленькую тушку животного, с которой все еще капала кровь на белый, как покрывало, снег. Дробь кучно легла аккурат посередине зайчишки, позвоночник вывернуло и раздробило, внутренности все еще вываливались из него, именно в тот момент я понял две вещи — я не охотник и ни за что не буду есть этого зайца, каким вкусным он ни был. Надо сказать, что зайчатину я вообще с тех пор не люблю и ни разу не ел в своей жизни…