Корректировщик (СИ) - Бадевский Ян

Ладно, отвлекся.

Вернусь к своему браслету. Пользоваться девайсом я уже научился — спасибо памяти невинно убиенного Сергея Друцкого. Экран блокируется, открыть его можно исключительно отпечатком пальца. Два касания — и на дисплее разворачивается знакомый интерфейс. Честно говоря, в управлении я бы разобрался и без кустарных роялей в виде чужой памяти. Всё примитивно до безобразия. Рабочий стол с иконками. Прокрутка и смена разделов. Тапы — двойные и обычные. Браузер — синий ромбик с поэтическим названием «Заря». Любо дорого посмотреть. Никаких заимствований, чужих неологизмов и латиницы. Всё родное, славянское. Медведь из-за каждой березки выглядывает и, лукаво подмигивая, тянет лапу с балалайкой…

Эх, понесло меня.

В неведомые края, за остров Буян.

«Заря» работала шустро и сёрфить с ней по Паутине было приятно. Я просмотрел сообщения в соцсетях — ничего особенного, привычный подростковый треп. Те, кого я считал своими друзьями, связываются друг с другом через Сумрак. Ну, это вроде Даркнета с небольшими отличиями. Так, на этой Земле никто не изобретал Тор-браузер, а для проникновения на обратную сторону Сети использовались заговоренные приложения. Те, что запрещены Церковью.

Я уж было вознамерился влезть в новостные ленты Питера — вдруг там про меня что-нибудь пишут… но почувствовал, что утомленный мозг неудержимо проваливается в сон. Не удивлюсь, если мне подмешали в пищу какую-нибудь траву-мураву… В лечебных целях, разумеется.

Вырубаюсь.

Когда прихожу в себя, солнце уже садится за горизонт. На часах — девять вечера. В голове каша. Снилась разная муть, но я ничего не запомнил. Мышцы затекли, мочевой пузырь решил напомнить о своем существовании. Ладно, попробуем справиться без посторонней помощи.

Пока я находился в отключке, куда-то исчез поднос с грязными столовыми приборами и посудой. Кормят в больнице вкусно, но скудно. Овсянка с кусочком сливочного масла, легкий салатик из помидоров и зелени, наваристая похлебка с чем-то, напоминающим кускус, и фруктовый кисель. Объеденье. Аристократическая сущность Сергея не в восторге, но волхв из другой реальности — парень не привередливый.

Ежели нет подноса, в палате явно успела похозяйничать Кристина. Окно открыто на проветривание, всюду — идеальная чистота. Впрочем, последний пункт — заслуга робота-уборщика. На этой Земле продаются весьма навороченные модели.

Так.

Хватит бездельничать.

Мышцы и кости болят, но работают. Осторожно сажусь, свесив ноги с кровати. Ощущаю подошвами нагретый за день пол. Линолеум…

Несколько секунд наслаждаюсь тишиной и вечерним спокойствием. В коридоре слышатся голоса. За окном поют птички. Тени затапливают двор, кондиционер выключен. Что ж, в августе у нас не жарко. Гораздо большая проблема — комары, но этих подонков останавливают москитные сетки.

Шаркающей походкой направляюсь в дальний угол комнаты. Туда, где угадываются очертания двери, ведущей в санузел.

Ноги слушаются с трудом.

Перед глазами всё плывет.

Сосредоточившись, сдвигаю секцию вправо. Срабатывает механизм доводки, дверь плавно скользит по направляющим. И возвращается обратно, щелкнув за моей спиной.

Удобно.

Вспыхивает свет.

Первым делом бегу к унитазу, справляю малую нужду и топаю по холодному кафелю к умывальнику. Шум бачка и бегущая в раковину струя успокаивают. Смотрю на себя в зеркало. Вижу худого парня в больничной пижаме. Жилистого, крепкого, но не блистающего нагромождением мышц. Всклокоченная черная шевелюра на голове. Но больше всего меня поражает другое.

Ребята, я же не русский.

Во мне нет ни капли славянской крови.

Из зазеркалья мне в глаза пялится узкоглазый азиат. То ли кореец, то ли японец — всегда их путал. Скуластое лицо, пробивающиеся зачатки усиков над верхней губой, первая щетина на подбородке. Оттенок кожи — оливковый, хотя в тусклом свете потолочных панелей поди разбери. Нос большой и вытянутый, глаза зеленые.

Сергей, вашу мать?

Я больше смахиваю на какого-нибудь Сатоши Накамото.

Ладно, не кипишуй, Ярослав. Думаю, есть объяснение. Ты не японец, ты родом из Средней Азии — она же входит в Империум, верно? Иначе с какого перепугу потомственным русским дворянам ехать в Сёгунат за ребенком? Своих сирот не хватает?

В памяти молниеносно всплывают издевательства кузин, сводных сестер, их друзей и приятелей. Бесконечные стычки, тумаки, подколки и откровенные оскорбления. Драки, в которых я неизменно проигрывал. Обидные прозвища. Кем только меня не называли. И дрыщом, и мелким, и япошкой, и дочерью самурая.

Вот оно что, Михалыч.

Пора прекращать это дерьмо.

Иду в душ, стягиваю с себя пижаму и обнаруживаю, что под ней ничего нет. Ладно, хоть достоинством меня родители не обделили. И это при том, что азиаты стволами не блещут — факт известный.

Кабинка полностью на сенсорах.

Память Сергея подсказывает, что надо делать в нужные моменты. Я уже начинаю адаптироваться к этой реальности и пользуюсь чужими знаниями на каждом шагу.

Пара касаний — и на меня обрушивается поток прохладной воды. Самое то после воскрешения из мертвых. Намыливаюсь жидким мылом, голову усердно обрабатываю шампунем. Действую на автомате, обдумывая свое положение. Вытираюсь махровым больничным полотенцем с вездесущим крестом.

Выхожу из санузла.

И понимаю, что у меня гости.

Глава 3

Виктор Константинович Друцкий — младший сын главы рода. Мне он импонировал больше остальных. Спокойный, уверенный в себе, но без типичных аристократических замашек. Не воспринимает всех, кто ниже его по рангу и статусу, как грязь. И реально тянет корпоративную политику, что делает ВК третьим по значимости человеком в семье. Почему не вторым? Потому что есть Илларион Константинович — старший из сыновей патриарха и наиболее одаренный в плане боевых искусств. Потенциальный хранитель Источника. Магистр, претендующий в будущем на ранг Архимага. Законы крови неумолимы — лидером становится сильнейший в роду. Ну, тот, кто станет сильнейшим после смерти деда, которого нынче не переплюнуть.

Думаю, в пижаме я представлял жалкое зрелище, но Виктор Друцкий и бровью не повел. Напротив, приветливо помахал мне рукой и улыбнулся.

Слегка кланяюсь в ответ.

Виктор Константинович — русоволосый мужчина двадцати восьми лет. Среднего роста. Всегда идеально выбрит, моду на бороды и усы презирает. Волосы темно-русые, неизменно зачесанные назад. Строгий деловой костюм пошит на заказ из дорогой китайской ткани, регулирующей температуру тела. Брюки со стрелками, лакированные туфли, голубая рубашка и серый галстук с косыми черными полосками. Бриллиантовая запонка.

— Здравствуй, Сергей.

Друцкий сидит на невесть откуда взявшейся банкетке. Сзади — еще двое. Уже знакомый мне лечащий врач и широкоплечий квадратный детина в темных очках. Память любезно подсказывает: Антон Кротов, начальник клановой службы безопасности.

Мне всё это не нравится.

Под пристальными взглядами посетителей огибаю свою шикарную кровать и присаживаюсь на ее краешек таким образом, чтобы вести диалог с гостями.

То, что дед отправит Виктора Константиновича с визитом к выжившему клановцу, я не сомневался. Смутило меня присутствие Кротова. Начальник службы безопасности обычно занят охраной родового имения. «Звенящие кедры» — крепость, напичканная электроникой, заговоренными артефактами и наложенными заклинаниями. Круглосуточный мониторинг, датчики движения, скрытые турели, ловушки, фамильяры… Казалось бы, мышь не проскочит. Но Кротов непрерывно что-то укрепляет, переделывает, модифицирует. Я слышал, что в родственных отношениях с Друцкими этот шкаф не состоит, но имеет дворянское происхождение и владеет огненной стихией. Присутствие этого мужика намекает, что ситуация, мягко говоря, не рядовая.

— Восстановление идет полным ходом, — бодро заявил Игорь Бергман и что-то отметил в планшете.

Многозначительно молчу.