Кощеевич и война - Алан Григорьев

Начало фразы Лис не расслышал. Может, и к лучшему.

С калечной ногой да на смирной лошадке Маю за ним ни за что не угнаться, так что на некоторое время Лис будет свободен от нравоучений и недовольных взглядов.

Как же злит, что Май порой ведёт себя как желчный старикашка! А они ведь ровесники. Не птенцы, но слётки, как сказал бы старый советник Кощея дядька Ешэ. Где он сейчас, интересно? Вот от чьего мудрого совета Лис не отказался бы…

Шторм-конь прыгнул и спланировал со склона холма, паря невысоко над землёй. Лису нравилось чувство полёта. С тех пор как он однажды вселился в своего ручного воронёнка Вертопляса и долетел аж до Дивьего царства, тоска по небу не оставляла княжича. Но Вертопляс не горел желанием повторять подвиг — заклятие соединения разумов и впрямь было опасным. Да и Шторм-коню в ближайшем будущем предстояло вернуться в стойло. Чтобы скакать на нём вволю, чудесного жеребца нужно было кормить золотыми яблоками, которые росли только в Диви. А молодильные яблони вот уже который год не плодоносили из-за колдовской зимы. Дядька Ешэ сказал бы: «Наворотил бед — ни себе, ни людям».

Княжич помотал головой, не соглашаясь с воображаемым советником. Да, Навь тоже терпит лишения. Война — это для всех плохо. Но они справятся, потому что сражаются за правое дело. Пускай дивьи говорят, мол, злой Кощеевич вероломно вторгся… Для простых жителей, может, всё так и выглядит. Они же не знают, сколько попыток переговоров загубил их зловредный царь Ратибор. Сколько оскорблений Лис от него выслушал, сколько подосланных убийц вывел на чистую воду…

А ведь он всего-то просил, чтобы Ратибор одолжил ему перстень Вечного Лета. Умолял даже. Но царь оказался подозрительным и жадным. Теперь из-за этого страдают ни в чём не повинные люди. И отступать поздно — уже только победа или смерть.

Смерть, кстати, тоже была рядом. Где же ей ещё быть, как не на поле боя? Незримая для всех, кроме Лиса, она без устали трудилась, обрезая разноцветные нити жизней своим серпом. Сейчас красавица Марена (которую, между прочим, зря величают курносой) реяла за плечом Северницы и улыбалась. Ещё так по-заговорщицки подмигивала княжичу, будто намекала на что-то. Может, на то, что с девицей-воительницей пора заканчивать?

Лис откашлялся и запел боевое заклинание, которое совсем недавно придумал и как раз хотел испробовать в деле:

«Тот, к кому прикоснусь дланью или клинком, станет верных друзей принимать за врагов. И пока не погаснет закат за рекой, будет бить и рубить, не щадя никого».

Конечно, его голос услышали. И наверняка узнали. Кто-то закричал: «Бей его!» — и Лиса немедленно атаковал дивий воин. Надеялся сшибить с коня, но княжич увернулся, шлёпнул воина по плечу клинком плашмя и ухмыльнулся вслед. Однако, вопреки его ожиданиям, враг развернулся и снова попёр на него. Заклинание не сработало. Мечи ударились друг о друга, и у Лиса зазвенело в ушах. Что же пошло не так?

Замахнувшись для ответной атаки, он понял: надо было касаться не одежды, а тела. Пока думал, они опять успели разъехаться. Но дивий воин не собирался сдаваться. Конечно! Царь Ратибор за навьего княжича такую сумасшедшую награду назначил, что теперь всякий мечтал его пленить.

На третьей сшибке Лис не оплошал и ранил противника в плечо. То есть как ранил — скорее, царапнул. Но этого хватило. Дивий воин охнул и остановил коня, ошалело озираясь. Его глаза потемнели, становясь почти чёрными, будто навьими, рука с мечом обессиленно упала.

Враг мотнул головой, пытаясь стряхнуть морок. Потом неестественно выпрямился в седле, словно оглоблю проглотил, кивнул Лису и с гиканьем понёсся на своего товарища, спешившего на помощь. Княжич успел увидеть удивление в глазах несчастного прежде, чем лицо воина залила кровь. С чарами всё в порядке. Значит, нечего больше жаться с краю! Лис ворвался в самую сечу, размахивая мечом направо и налево. Он успел околдовать ещё троих до того, как ему наперерез бросился всадник на небольшой пегой лошадке. Даже не видя лица противника, княжич узнал его по щуплой фигуре и заорал:

— Весьмир! Иди сюда, трус!

— И тебе не хворать, Кощеевич. — Дивий чародей осадил лошадку, и та послушно остановилась. Шторм-конь под Лисом презрительно фыркнул. Он-то от такого обращения наверняка встал бы на дыбы и попытался бы сбросить седока.

— Опять будешь бить исподтишка или всё-таки сразишься со мной лицом к лицу, как подобает честным людям? — скрипнул зубами княжич.

Тут было отчего злиться. По милости этого Дивьего чародея он десяток лет пролежал без головы. В прямом смысле слова. Весьмир гостил в замке, наобещал Лису с три короба, а потом отплатил злом за доверие и радушие.

Весьмир начертил в воздухе круг и зычно крикнул:

— Крепче камня слово моё: нашу тяжбу решим вдвоём.

Дивьи воины отхлынули, словно волна от берега, а Лис ахнул. Это были не просто слова, а вызов на божий суд.

Битва продолжилась за пределами круга, даже её звуки стали тише. Они остались друг против друга. Древние поединки чести предполагали, что из круга выйдет живым только один. Тот, кто прав. А правым княжич считал себя.

— Во-первых, я хотел бы принести извинения… — начал Весьмир, и Лис аж подавился. Проглотив ритуальную фразу, с которой обычно принимался вызов, он едко поинтересовался:

— И за что же?

— Ты знаешь, за что.

— Нет уж, ты вслух скажи, — нахмурился княжич.

Ладонь, сжимающая рукоять меча, аж зудела. В мыслях он перебирал сотни заклинаний, которые хотел бы обрушить на голову заклятого врага.

— Я поступил очень плохо. — Весьмир покаянно опустил взгляд. — Мой грех, мне и отвечать. Наверное, ты не поверишь, но я сделал это ради Василисы. И ради тебя.

— Ради меня отрубил мне голову?! — расхохотался Лис. — Не лукавь. И не приплетай сюда мою матушку. Ты просил отсрочку для Ратибора, а не получив желаемого, взял дело в свои руки, поправ законы гостеприимства. Это было подло!

Весьмир дёрнулся, как