Ты против меня (You Against Me) - Дженни Даунхэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За этой дорогой она следила каждый день по вечерам из окна своей комнаты – все гадала, вернется ли Том. Верь мне, писал он в письме. Ей хотелось, чтобы эти слова слетели со страниц и заслонили собой небо. Огромные неоновые буквы пронеслись бы над городом, задевая крыши домов и магазинов, а потом навсегда зависли бы над морем, миновав прибрежное шоссе. Верь мне. Все бы прочли эти слова и поверили. Обвинения бы сняли, и жизнь снова стала бы нормальной.
Но поверить было сложно. Спустя двенадцать дней и ночей Элли чувствовала, что вера ее рассыпается на кусочки. Она не могла сидеть, не могла стоять, ей было сложно на чем-либо сосредоточиться. Дни летели быстро, минуты бежали, сломя голову, даже часы, проведенные за уроками, проходили как-то незаметно.
На солнце набежала туча, и дорога погрузилась в сумерки; у ее ног залегли глубокие тени. В соседском саду залаяла собака, и почти сразу же тучи рассеялись, и мир засиял так ярко, что пришлось прикрыть глаза. А когда она их открыла, то увидела отцовскую машину, сворачивающую за угол. А в окне, как по волшебству, возникло лицо Тома. Он улыбался.
Элли закричала. Не сумела сдержать этот радостный крик, он сам вырвался, когда машина приблизилась.
– Он здесь! – кричала она, и мама, должно быть, была где-то неподалеку, потому что тут же выбежала из-за дома, тряся вездесущей папкой.
– Открой ворота, Элли, впусти их!
И вот он, как папа Римский, вышел из машины и очутился в саду. Мать подбежала, и он обнял ее. Они закачались, будто в танце. Элли поразила нежность этой картины.
Когда он взглянул матери через плечо и улыбнулся ей, она почему-то засмущалась, как будто за последние две недели стала взрослой и этот дом был ее, а он – всего лишь гостем. Что-то в нем изменилось – похудел, может быть?
– Так значит, все-таки выпустили, – выдохнула Элли.
Он рассмеялся и подошел к ней:
– Копы мечтали оставить меня у себя, что верно, то верно, но я уж им объяснил, что скучаю по сестренке. – Он обнял ее и прижал к себе. – Ты как, в порядке?
Она улыбнулась:
– Теперь да.
Его взгляд скользнул к машине, где мать доставала из багажника его рюкзак, а отец – чемодан. С этим чемоданом он ездил кататься на горных лыжах. Чудно как: теперь чемодан побывал и в самолете, и в Альпах, и в Норвичской тюрьме для малолетних преступников. Отец подкатил чемодан к дому.
– Смотри, Том, что твоя сестра сделала, – проговорил он и указал на растяжку на заборе.
Она три вечера убила на эту растяжку, но вот имен -но сейчас та показалась ей дурацкой. На нем все четверо стояли под радугой, а вокруг – огромное сердце. Вверху – придуманный ею самой семейный герб и лозунг: «ТОМ ПАРКЕР НЕВИНОВЕН». Но по краям, там, где она прикрепила ткань к забору, та уже обтрепалась. И теперь плакат был больше похож на рваную старую простыню, чем на то, во что она вложила всю душу.
– Она столько над этим корпела, – добавил папа и улыбнулся, глядя на Элли. Впервые за несколько дней он взглянул ей в лицо.
Брат толкнул ее локтем:
– Так приятно, Элли, спасибо.
Подошла мать, держа в руках куртку Тома, поглаживая ее, расправляя все складки.
– Там за домом для тебя еще один сюрприз, – сказала она.
– Какой сюрприз? – подозрительно спросил Том, и Элли почувствовала, как у нее застучал пульс. Вечеринку придумала не она, а Тому эта идея могла и не понравиться, между прочим.
– Сейчас увидишь, пойдем, – выпалила она" и потащила его за дом.
На лужайке вырос шатер. У столиков стояли газовые фонари для тепла, вокруг аккуратно расставлены стулья. Тарелки, стаканы и столовые приборы – на отдельном столе. Там же было место для еды; официантки расстилали скатерти и раскладывали салфетки. Китайские фонарики тихонько покачивались в ветвях грецкого ореха и на всех столбах, ветер колыхал связки воздушных шаров.
Элли наблюдала, как Том оглядывает все вокруг.
– Это праздник, – наконец проговорила она. Он провел рукой по волосам:
– Я уже понял.
– Не нравится, да? – Она повернулась к родителям. – Я же вам говорила, что ему все это не нужно! Говорила же?
Лицо отца потемнело от досады.
– Ты предпочел бы побыть один?
– Вы очень старались, – отвечал Том, – но что, если бы меня не выпустили?
Мать нервно рассмеялась:
– Твой отец даже такую возможность не рассматривал.
– Ни капли не сомневался, – беззаботно проговорил отец. – Обслуживание в ресторане я уже пару дней как заказал, настолько был уверен. – Он протянул руку и похлопал Тома по спине. – Ну, так что думаешь? Доволен?
– Все в порядке. – Том еще раз огляделся. – Как знать, может, даже будет весело.
– Ну, вот и отлично, – просиял отец. – Мы всех знакомых пригласили. Пусть весь мир знает, что скрывать тебе нечего… – Он показал на чемодан: – Отнесу вещи, а потом надо позвонить кое-куда… Ты пока расслабляйся, Том. Ты теперь дома, ничто тебе не грозит.
Мать положила ладонь Тому на щеку:
– Отнесу в дом твою куртку и проверю, как там еда. Странно, зачем они объясняли каждый свой шаг?
Это с тех пор, как Тома арестовали, у них появилась такая привычка. Заедука я в офис. Пойду наверх, может, удастся поспать. Скоро придет адвокат. Они как будто боялись, что исчезнут, если не скажут, куда собираются пойти в следующий момент и чем заняться.
– А вы двое что будете делать? – спросила мать. Том улыбнулся:
– Что-нибудь придумаем.
Пять
Комната для гостей была розовой, с тиснеными обоями. У Элли с матерью не было времени их переклеить, но они купили Тому новый матрас и сменили шторы. А еще повесили маленький телевизор на стенку и разложили на полках диски и книги.
Стоя в дверях, Том покачал головой:
– Как гость в своем же доме.
В комнате было темно, и Элли включила свет:
– Тебе папа разве не говорил?
– Может, что-то и говорил… – Он подошел к кровати, сел, разгладил покрывало. – Только вот я половины не слушаю из того, что он там бормочет.
– Он пытался заставить копов снять замок с твоей комнаты, но это так быстро не делается, оказывается. Но тут все новое, одеяло… мы с мамой покупали.
– А я всегда бабушку вспоминаю в этой комнате, – сказал Том. – С кучей таблеток и с этими ее заскоками. – Он огляделся, сморщил нос. – Тут и пахнет до сих пор бабулей.
– Комод мы на чердак убрали, так что не должно. Открой окно.
– А она в курсе, что произошло? – Он перевел взгляд на Элли. – Или ей не стали рассказывать, чтобы не позориться?
– Да она даже не знает уже, как ее зовут. По-моему, они ждали сперва исхода дела, прежде чем ей рассказывать.
– Исхода дела? Да ты, я смотрю, папу наслушалась. – Он пошарил в кармане, достал сигареты, подошел к окну и приподнял раму.
Он закурил и глубоко вдохнул дым в легкие. Звук был как мелом по доске, как вилкой по тарелке. В нем слышалось отчаяние. Ей захотелось заткнуть уши и отвернуться. Но она села и, не сводя с него глаз, стала смотреть, как он вдыхает и выдыхает дым – еще трижды. Наконец он повернулся к ней:
– Прости, Элли. Зря я так.
– Ничего.
– Меня отец довел уже. Уволил адвоката, из-за которого меня в первый раз не выпустили, нанял лучшего из лучших, а сам ему не доверяет, и разговаривает с ним так, будто перед ним пацан какой-то, только что из юридического.
– Он желает тебе самого лучшего. Том мрачно улыбнулся:
– Я места себе не нахожу.
– Скоро все кончится.
– Думаешь? А адвокат мой говорит, все только начинается.
Он выпустил в сад последнее облачко дыма и бросил окурок ему вслед.
– Хочешь кое-чем интересным заняться?
– Конечно.
– Хорошо. Тогда жди.
Он ненадолго отлучился и вернулся с ножницами. Вложил их ей в руку:
– Подстриги меня.
Она оторопела:
– Как? Коротко?
– Как можно короче сзади и по бокам. Длинные надоели.
– Но я не умею… никогда никого не стригла.
– Да ничего сложного. Как стричь траву.
Он сел на стул в углу у зеркала, расстелил газеты на полу.
– А ты не рассердишься, если плохо получится? Том сорвал майку:
– Сердиться не буду, обещаю. Да и выбора у меня особо нет. Ближайшая парикмахерская в центре, а мне по условиям освобождения туда нельзя.
Он оседлал стул, а Элли встала у него за спиной, занесла ножницы. Их взгляды встретились в зеркале.
– Меня никто еще не просил делать что-то такое… опасное, – заметила она.
– Скучная же у тебя жизнь, – рассмеялся Том. Она знала, как долго он отращивал эти волосы. Они стали его приметой, люди узнавали его по волосам. А… знаете, Том, парень со светлыми длинными волосами. И то, что он теперь решил подстричься, ее пугало. А что выбрал ее на роль парикмахера, при закрытых дверях, втайне от всех, – все это делало процедуру еще более рискованной в ее глазах.
– Нет, правда, Том, не могу. Что, если я слишком много отхвачу и ты лысым останешься?
– Прошу, Элли. Пока я не передумал.
Она взяла в руки длинную прядь волос и замерла с ножницами: