Мифы и легенды старой Одессы - Олег Иосифович Губарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Параллельно решался другой, быть может, наиболее проблематичный в данном контексте вопрос: на каком участке Городского кладбища располагались могилы зачумленных, погребённых в самом начале эпидемии, когда страшная болезнь ещё не была диагностирована (или же попросту игнорировалась). О том, что погибшие от чумы до 18 августа 1812 года погребались на городском кладбище «без ведома начальства» сообщает и А. А. Скальковский. 29 октября 1826 года одесский полицмейстер Василевский, член Строительного комитета коммерции советник Рено и прораб титулярный советник Кривчиков сообщили Строительному комитету: «… Пригласив титулярного советника Савоини, осматривали места, где погребены тела умерших от чумы людей. По расспросам старожилых граждан и священников никто не мог указать чумных мест на общем кладбище, и г-н Савоини, по давности времени, не зная также насто-яще оных, указал, однако, два, полагая таковые чумными. Сии удобным кажется в отвращение, дабы не были рыты вновь могилы, обнесть деревянным барьером и в средине поставить крест с надписью. На чумных кладбищах, состоящих за чертою порто-франко, кои Комитет полагает обнесть каменною оградою, способнее, кажется, насыпать могилы, сколь можно возвышеннее, ибо как близ сих мест прогонится для пастьбы городской скот и идет проезжая дорога, то посему скотом и проезжим стена может быть обрушиваема, камень будет растаскиваем, чрез что ежевременно должно будет подчинять с значительными на то издержками. Могил же довольно высоко высыпаемая, и даже без окопа рядом, может служить навсегда, и хотя временем и станет оседать, но тем прочнее сделается. Сверх того чрез каменную ограду могут лазать собаки и рыть землю; так же если вокруг обнесённой стены не будет оставлено входа, то неудобно делать полиции розысков, и подозрительные люди будут иметь случай укрываться там в ночное время. По сим представляющимся неудобствам признаём насыпь могил на чумных местах несравненно выгоднее, нежели каменные стены. Таким только образом и все кладбищные места по городской земле должно высыпать могилами. Сия мера действительно поможет к отвращению всякой опасности и будет существовать долговременно (…)».
15 декабря 1826 года коммерции советник Жан Рено и титулярный советник Михаил Кривчиков представляют в Строительный комитет «… скопировку пространства, занимавшегося до 1814-го года погребением умерших на общем Городском кладбище, каковое по обмеру нашему в окружности выходит на 280 погонных сажень». 23 декабря того же года Комитет поручил военному инженеру, штабс-капитану Иоганну Кругу «по представленной скопи-ровке составить смету на отгорожу опасного места в общем кладбище».
А где же упомянутая скопировка Старого кладбища, запечатлевшая его, можно сказать, архаический этап? Суть в том, что изучавшие до меня «Дело о чумных кладбищах» исследователи просто-напросто не обратили внимания на крохотный и крайне неопрятный клочок бумаги, вклеенный меж двумя стандартными большими листами, с едва различимым карандашным рисунком. Им и в голову не могло придти, что это безобразие могло быть официальным документом, по которому когда-то предстояло составить смету! И, тем не менее, это поистине уникальнейший документ. На плане размером в два спичечных коробка начертана кладбищенская ограда, главные ворота, строящийся храм Всех Святых, оконтурен участок, на котором производились захоронения до начала чумной эпидемии, с указанием его размеров. Мало того, чтобы не было ошибки, автор плана привязал границы участка к самым приметным, самым известным могилам — Шабер и Клёнова. Евтей Карпович Кленов — известнейший фигурант ранней истории Одессы. Его могила сохранялась до самого разрушения Старого кладбища. Что касается «могилы девицы де Шабер» — это поистине легендарное захоронение, породившее массу легенд, связанных с привидениями, по крайней мере, в 1820-1830-х годах. Ее отец, коллежский секретарь Антоний Петрович Шабер, в 1809–1811 годах был переводчиком Черноморского департамента, а в 1811–1815 годах служил преподавателем французского языка в младших классах Одесского благородного института, чуть позже преобразованного в Ришельевский лицей, летом 1812 года получил участок под застройку близ Нового базара. Именитый гражданин Кленов скончался 21 февраля 1810 года, его могила маркирует одну из сторон архаического участка кладбища.
В начале 1810-х годов занятая погребениями часть Городского кладбища представляла собой небольшой прямоугольник с периметром менее 600 метров. Обширное пространство вокруг Всехсвятской церкви оставалось совершенно свободным до самого начала 1840-х годов. Учитывая, что недостатка в свободных местах не было, то есть захоронения находились на некотором, нередко значительном удалении друг от друга, располагались хаотично, вне каких-либо нумерованных линий и кварталов, а значительная часть надгробных памятников пребывала в заброшенном состоянии.
И чтобы завершить рассмотрение архивного «Дела о чумных кладбищах», прибавим следующее. 9 декабря 1827 года городской полицмейстер Василевский доложил в Строительный комитет о том, что «во всех урочищах около чумных кладбищ покопаны рвы».
Граф М. С. Воронцов не зря беспокоился о приведении в порядок чумных кладбищ. Через год, как он утвердил счета на эти мероприятия, вспыхнула новая чумная эпидемия. В 1829 году жертв «чумной заразы» — 180 горожан — хоронили рядом с погибшими в 1812-м, и генерал-губернатор распорядился воздвигнуть на вершине насыпи камень с надписью о предполагаемом устройстве здесь «памятника для усопших от чумы». В «Одесском вестнике» от 9 мая 1868 года сообщается о том, что в 1830-х годах на вершине Чумки, с южной стороны, стояла вертикально плита из мальтийского камня с надписью: «Здесь граф М. С. Воронцов предположил устроить памятник над гражданами Одессы, умершими от чумы в 1812 году». Вследствие того, что холм продолжали насыпать, плита эта оказалось на крутом южном склоне, и до нее нелегко было добраться.
Чума 1837 года унесла 108 жизней: из 125 заболевших выжило лишь 17.
* * *
Коль скоро мы говорим об истории чумных кладбищ, надо хотя бы слегка коснуться истории карантинного некрополя, на котором в разные годы тоже упокоились жертвы эпидемий. Это тем более уместно, что и о нём бытуют самые невероятные легенды, мифы, вплоть до локализации этого погоста по улице Маразлиевской.
Известно, что впервые чума посетила
