Все сразу (сборник) - Леонид Шваб

Аутотренинг

генеральный директор Галис сидит в тюрьмепсихолог говорит ему по мобильному:главное без истериквам нужны йога и аутотренингвспоминать хорошеедумать о лучшемлучше всего – говорит – вспоминать о детствеотдыхать от реальностигде-то в своем уме

Галис родилсяв Азииза полярным кругомненормальный учитель математики лет 45-ти был еголучшим другом

название этого поселка стыдно вспомнить даже средиродных и близкихглавным лакомством тамбыли ссохшиеся ириски

никаких приятных воспоминаний о детстве нету:ну, полярная ночьну, полярный деньсерые доски какие-тои полмесяца лето

Галископается в памятиавот, навскидкуесть, конечно, один такой деньпозволяющий временно позабыть затянувшуюся отсидку:

несколько лет назадв Лондонемы пошли гулять в Кенсингтон Гарденсфотографировали облупленные фонтаныШумилин рассказывал Танечто мы с ним звездные капитаныв отставке

дразнили утокбыло утрочасов 11яркое солнцеповезло в этот день с погодой

ели покупные какие-то бутербродыкурили на красивой фигурной лавкепили коньякпрямо такбез стакановобсуждали, в основном, собак

а потомя ботинком попал в дерьмопотомкупили Татьяне синюю газировку, чипсы и эскимо

ближе к обедунаблюдали, как в дымке сотня взрослых людейв полосатомиграют ужасной толпой в футболмежду старых деревьевтолщиной метра тризабивают гол

видели сумасшедшего с орденамив наглухо застегнутом сером пальтопозжена Портобеллокупили окаменевшее неизвестно что

вечером начался дождьпод дождем покушали шаурмувсе казалось тогда отличнымне знаю ужпочему

до гостиницы шли пешкомпромокли все трое насквозья хотел переехать в Лондонно как-то не довелось

ничего этого больше нет —

думает Галисглядя то в потолокто на множественные наколкина спине Толясикаколлегис расположенной ниже полкиточнее шконки

да – продолжает свой аутотренинг Галис —это было, кажется 24 октябряа я был в одной футболкеповорачивается лицом к стенетам у него – свой уголок

по совету психологаразвешаны фотографиивырезки из газетиконки

Балясин и покойный Старцев вспоминают детство

вечером на окраине СилькеборгаБалясин напоминает умершему Старцевукоторый внезапно к нему пришелчто они делалив детствев Москвев 1977–1980 годах:

все, что ни делали, было для нас хорошовоняли жжеными газетамиподжигали травубоялись стать жертвамиманьякав овраге, заваленном строительными материаламикапали на растительность полиэтиленомловили тритоновпиявокплавали на плотуиз дверейпо болотувлюблялись поочередно в какую-то Свету, Ленуобзывали друг друга «еврей»ругались матомгрозились только что вернувшимся из армии братомтырили у строителей электродыкарбидупивались сидромдоставали сторожа в школе, когда он спитгуляли часами вне зависимости от погодынаходили в зарослях трупыиграли раскладными и кухонными ножами

воровали в детском саду черешнюпугали людей пойманными ужамикурили сигареты «Опал», «Родопи», «Амиго»«Лайка» с бумажным фильтромбросали друг в друга дерьмокроме того, натыкали его на палкуи говорили, что эскимов воскресенье ходили на 10.00 в кинособирались в ржавом холодильнике на помойкепекли картошку на костре из ворованных ящиковвыкрикивали гадостицелыми днями бегали среди плит на какой-нибудь стройкеобъедали корку у черного хлебапили кваспо три литра на одного за разлежа на спине, плевались в небоцеловали японские календариискалии находили на земле у метро рублигрелись в подъездемочились в мусоропроводподжигали самодельные целлулоидные шашкиорганизовывали взрывынапрягая пресс, били друг друга в животстроили штабсами себе выписывали военные документыубегали от милиции по крышам гаражейиграли в карты на веранде в детском садуновсе это прекратилосьв 1990 годупотому что, жаль, все куда-то уехали в 90-м году —говорит Балясин

Старцев отвечает:а мне не жалкочестно говоря, детство было ужаснымтеперь у меня есть опытмогу сравнитьзнаешь, мы жили, фактически, как в аду

Из Харькова в Лисичанск

Марии Семеновне97 летвсегда ухаживала за собойлечилась

а на день рождениянеожиданно впала в кому

как-то много хлопот получилосьродственникам и знакомым

все думаютона без сознанияничего не видит и не понимает

а она едет в 1919-м на поезде с мамойиз Харькова в Лисичанскмама ее целует и обнимает

весело в поездес ней увлеченно разглагольствуют офицеры

(конечно, об оперетак как она певицаи скоро поедет в Милан учиться)

она демонстрируетусвоенные в гимназии изысканные манеры

на остановке в станционном буфетекаждый из артиллеристовпокупает ей по пирожному или конфете

все смотрят на нее и думают: вот невестабудетв вагоны заходят люди

становится все интереснееи все меньше места

вечеромвдруг делает вид, что пойдет в туалетсама же выходит в тамбур

смотрит в окновдоль путей передвигается цыганский таборзагорается свет в домахи наступает тьма

она смотрит на пролетающие в сумеркахскирдыдворыдомана затянутые прозрачным дымом сельские виды

полтретьего ночидежурный врач в возбуждении звонит домой:ты не поверишь —о, Боже мой —старушка в комепоетв полный голоскакую-то арию

кажется, из Аиды

Бедная Дженни

Корищенко первый раз поехал на отдыходинна жену денег не хватилорастрата обусловлена воспалением легкихврач сказал нужно где-то прогретьсянеобходим теплый, насыщенный йодом воздух

но в ближних странах все дорого теперьпришлось выбирать из далеких

на пляже смотрит:толстая шестнадцатилетняя Дженникупается с папой и мамой на надувном матрасенад рыхлой попою у неевременная кельтская татуировкаплывет поперек матрасанеловкопередвигая белымибольшими ногами

Корищенко думает:спасиГосподьвсех неуклюжихсделай из них людей великодушныхсделай их такимичтобы лучше этих всех загорелыхстройных

думает:если так ужвсе это необходимочтобы она такая

пусть эта Дженнивыйдет замужза хорошего какого-нибудь умного мужахоть за моего младшего братаДиму

он кандидат наук и доцент, биологили за двоюродного Женюон вообще пишет книги и уважаемый в научномсообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые ее движенияведь она жене виновата

пусть у них родятся красивые детиженского полаи позже еще ребята

даже позвонил женерассказал про все этоона заплакалаговорит: Сережа, у тебя нету братаДимынету никакого Жениу тебя вообще родственников нету10 лет как никого не осталось

я же говорилавот этого я и бояласьэто опять обострениеу всех обычно веснойа у тебяпочему-то летом

сейчас же начинай пить лекарствои в середине дня вообще не выходи из тени

Корищенко отвечает:конечноне беспокойся

и думает:

ни Димы тебени Жени

бедная Дженни

беднаянашаДженни

Чай с покойником

Татьяна Петровнаговорит по вечерам:вот Михаил Николаевична кого же ты меня и зачем оставил

послеобычно тихосумеркиникто ей конечно не отвечает

а тут вдруг он ей говорит ниоткуда:давай что ли выпьем чаю

трясущимися руками она ставит чайникпотом трясущимися наливает

а он тогда говорит ей:ты ничего не тоскуй не бойсяТворец наш всех определенно спасаетвсех нас вверху и внизу надежно объединяети ничего нас Татьяна Петровна не разъединяеткроме конечнопока чтосмерти

Бегство с Кавказа