Леди Дождя (СИ) - Марина Чернышева

Только что, из болтовни в коридоре, она узнала, что винить в своем спасении следует ее любящую мамочку, которая так не вовремя решила навестить дорогую доченьку! Как хорошо сказано: "винить в спасении" — мысленно полюбовалась она новорожденной фразой. Фраза вежливо раскланялась и умаршировала под кровать. Мишель не стала ее останавливать, так как ее заинтересовали выскочившие на потолок злые черти.

Девушка знала, что черти именно злые, потому что они корчили ей рожи и размахивали плакатами с надписями: "Бе-бе-бе! Так тебе и надо!", "Неудачница!", "Фиг тебе, а не стихи!" — дальше она читать не стала, из принципа, и даже закрыла глаза, чтобы уснуть и не смотреть на них. Но так, с закрытыми глазами, ей подумалось, что идея с таблетками была очень себе не плоха. В следующий раз только нужно будет убедиться, что никто не собирается к ней в гости, решила Мишель...

* * *

Сон навалился душный и тягостный, но я вдруг почувствовала, что неся покой и облегчение чья-то прохладная ладонь легла мне на горячий лоб, а потом чьи-то ласковые пальцы заботливо убрали влажную прядку, неприятно щекотавшую щеку. "Мама" — подумала я и открыла глаза. Леди, сидевшая у изголовья, не была моей матерью, но смотрела почти что с маминым выражением нежности и тревоги на утонченно-фресковом лице...

С появлением в палате прекрасной незнакомки я почувствовала, что меня больше не мучают ни галлюцинации, ни жар. Нездоровье отступило и захотелось на воздух, в какой-нибудь парк или хотя бы в больничный сквер. Я встала и закуталась в большой, не по росту, байковый, больничный халат.

— Вы ведь погуляете со мной, правда?

С надеждой спросила я незнакомку и облегченно вздохнула, когда та кивнула в ответ. Мне не хотелось, чтобы женщина уходила. Я опасалась, что без нее болезнь может вернуться и тогда — таблетки окажутся единственным выходом.

«Бред,» — подумала я об этих своих мыслях, — «форменный бред! Но все же пусть она не уходит...»

Когда мы вышли в сквер, оказалось, что идет дождь, но мне всегда нравилось гулять под дождем, да и незнакомка совсем не возражала. Мы шли по аллеям, слушали как дождь шуршит по листве и зажмурив глаза подставляли ему лица, и тихонько смеялись переглядываясь как заговорщики. Я точно знала, что не сплю, однако все окружающее будто несло на себе легкий флер нереальности.

«Прекрасно, как сон, — подумала я, — и как же славно, что все же не во-сне!»

Мы уже изрядно промокли и следовало возвращаться под крышу, когда у меня вдруг как будто что-то лопнуло в груди и я заплакала от радости — это родился долгожданный стих.

Я плакала и счастливо улыбалась прижимая кулачок к груди и не замечала, что уже стою на аллее совсем одна, а дождь все шел и шел, и не было ему конца...

Марио

Все было плохо. То есть — вообще ВСЕ! Еще недавно жизнь так щедро меня радовала и была полна радужных перспектив и вот... От радужности осталось только видение лопнувшего мыльного пузыря! Я прямо так и увидел его, после того как ликующий влетел к своему руководителю ансамбля и восторженно, пересказал то предложение, что сделал мне всего несколько минут назад уполномоченный шестого канала.

Невероятный успех, который имели мои выступления на гастролях нашего джаз-ансамбля, наконец, принес свои плоды — меня приглашали для серии выступлений по радио! Карлос Эспозито, с которым я, чуть меньше двух лет назад, заключил свой первый в жизни деловой контракт, расплылся в довольной усмешке:

— Надеюсь, что ты посоветовал ему обратиться с этим вопросом ко мне, — буквально промурлыкал он как сытый кот, — по нашему контракту, ты не имеешь права на какие-либо самостоятельные решения, так что, по поводу аренды моего исполнителя, все должны обращаться только ко мне!

У меня противно похолодело в животе: я вспомнил, как будучи простым пареньком из рабочих кварталов бренчал на мандолине и пел только для родных и друзей и, как я, когда представилась возможность подменять одного из музыкантов популярного ансамбля, не секунды не сомневаясь подмахнул предложенный контракт, даже не потрудившись прочесть его как следует!

Позднее я все же прочел его, но на совершенно кабальные условия только хмыкнул и пожал плечами: на тот момент, чью-то возможность наживаться на себе, я не мог рассматривать серьезно, разве что только гипотетически.

И вот пришла пора расплачиваться за легкомыслие: по контракту о котором мне сейчас напомнил Карлос, почти все деньги, заработанные песнями или игрой на музыкальных инструментах, оседали бы в глубоких карманах Эспозито! Более того — именно он решал позволить ли мне петь где-то еще или запретить. И продолжаться это будет еще долгих восемь лет...

От Карлоса я вышел на ставших какими-то деревянными, ногами, с плохо гнущимися коленями и с мерзкой пустотой "под ложечкой"

* * *

Восемь лет! Такой огромный срок, который, будем реалистами, на пике популярности не продержался ни один исполнитель. Значит что? За это время Эспозито хорошенько набьет себе карманы за мой счет, а спустя восемь лет мне только и останется, что подбирать крупицы того, что еще сохранится к тому времени.

А то, что она, эта самая популярность, уже не за горами — это и к гадалке не ходи: на концертах сплошные аншлаги, публика хором скандирует после каждой песни мое имя и полюбившееся всем прозвище, а теперь вот, еще и предложение от «шестого», опередившего, я думаю, всех остальных...

Горечь заполнившую рот просто необходимо было чем-то запить и я свернул в ближайший знакомый бар...

— О! Торридо! Марио Торридо! — тут же загомонили посетители едва я приблизился к барной стойке.

— Марио, Марио, позволь тебя угостить! — ломанулся через весь зал какой-то сильно выпивший парень.

— Знойный! Составь нам компанию! — загалдели его приятели и приятельницы.

Довольно симпатичные приятельницы, к слову. А действительно! Чем не компания на сегодняшний вечер? Не напиваться же с тоски в одиночестве?!

* * *

Карлос Эспозито, не по годам обрюзгший и изрядно облысевший брюнет, был еще далеко не стар, но все излишества, которые он щедро позволял себе в молодые годы, сейчас легли отчетливыми отпечатками на его лицо и тело и никто из окружающих, на вид, никогда не дал бы ему реальных тридцати восьми. На его фоне