Три дня - Бернхард Шлинк

— Мы созвонились с французской полицией. Полицейские не обнаружили в машине Яна тех документов, над которыми Ян в то время работал. Позвольте узнать, не лежат ли эти документы у вас дома?

— Я сегодня же вечером проверю.

Но они не удовлетворились таким ответом. Младший сказал, что время не терпит, но ей незачем самой утруждаться, дорогу он знает. Прошмыгнув мимо нее к лестнице, он побежал на второй этаж. Старший извинился, выразив надежду, что она правильно их поймет, и тоже вслед за младшим коллегой направился в кабинет Яна. Улла хотела пойти туда следом за ними, но тут повздорили близнецы, на кухне закипала вода. Она совсем забыла про посетителей. Когда она села с детьми ужинать, они вернулись из кабинета Яна. Оба несли полные охапки документов, но те, ради которых они приходили, к сожалению, дескать, так и не нашлись.

Тогда же случился и тот телефонный звонок. Улла только что уложила детей и сидела за кухонным столом совершенно без сил, от усталости она уже не ощущала ни горя, ни скорби. Ей хотелось только лечь, заснуть и не просыпаться несколько месяцев, чтобы очнуться уже в обычной жизни. Но у нее не было сил встать со стула, подняться по лестнице в спальню и доползти до кровати. И телефонную трубку она сняла только потому, что телефон висел на стене на расстоянии вытянутой руки и она могла ее взять, не вставая со стула.

— Алло?

Никто не отозвался. Затем она услышала, что на другом конце в трубку кто-то дышит, и это было ЕГО дыхание. Она знала его слишком хорошо, любила его, любила паузы в телефонных разговорах, когда она ощущала его присутствие без слов, только по дыханию.

— Ян, — попросила она. — Скажи что-нибудь, Ян! — Где ты? Что происходит?

Но он не заговорил, а когда она после тревожного ожидания еще раз позвала его: «Ян!» — он положил трубку.

Она сидела, точно оглушенная, уверенная, что не могла ошибиться, уверенная, что ошиблась. Она видела Яна в гробу. Ян!

Два дня спустя Улла получила по почте отчет о вскрытии. Имя и фамилия, пол, дата и место рождения, рост и особые приметы… Трудности с переводом французского текста начались, только когда пошла речь о разрезах и результатах вскрытия. Она вооружилась словарем и принялась за работу, хотя каждый упоминаемый в тексте разрез отзывался в ней острой болью. Закончив, она еще раз перечла весь текст от начала и до конца. И только тут она обратила внимание на свитер и джинсы, в которых Ян лежал на анатомическом столе. Он ведь выехал тогда в контору, одетый в костюм. И в этом же костюме он, согласно полицейскому отчету, был найден сидящим в машине.

Она подошла к их общему гардеробу. Она знала его одежду, знала его джинсы, его майки и свитеры. Все было на месте. Хотя разве в этом дело! Она позвонила в похоронное бюро. Немного удивленно ей ответили, что, когда ее мужа доставили к ним из Франции,[9] на нем был помятый серый костюм. «Если помните, мы спрашивали вас, хотите ли вы его забрать».

В тот же вечер, уложив детей, Улла позвонила Ильзе: «Я не могу больше в одиночестве!» Обязательная Ильза тотчас же пришла. Они с Уллой не были близкими подругами. Но если Улле сейчас так одиноко и так плохо, что она обратилась к ней за утешением, Ильза была готова сделать для нее все, что было в ее силах.

Улла не просила утешения. Она облекла свое горе в непроницаемую броню. Она была убеждена, что тут кроются какие-то происки, и не собиралась с этим мириться. Кто за ними стоит? Что они сделали с Яном? Его похитили? Похитили и убили?

Отложив перо и бумагу, Ильза устремила взгляд за окно. Тогда их с Уллой охватило какое-то исступление. Во что только они не пускались! В поиски клиента, с которым Ян в последние недели особенно много общался и по поводу которого порой ронял темные намеки. В слежку за конторой, которая упорно терзала Уллу, требуя с нее пропавшие документы. Ездили в Нормандию. Никакие гипотезы не казались им чересчур дикими, никакие умозрительные предположения — чересчур притянутыми за уши. Прошел целый год, прежде чем исступление выгорело и вместе с ним оборвалась их дружба. Улла обижалась, что Ильза не разделяла ее веру в то, что Яна довели до самоубийства происки его конторы или одного из клиентов или что они подстроили его похищение и убийство, между тем как Ильза была твердо убеждена, что его смерть была мнимой и он живет теперь новой жизнью. Они еще продолжали встречаться, звонили друг другу по телефону, но промежутки между встречами и звонками становились все продолжительнее, а когда они прекратились совсем, обе женщины почувствовали облегчение.

Ильза понимала, почему Улла так безоглядно отдалась исступлению. Оно послужило ей парусом, который помог быстрее пересечь темные воды скорби. Когда исступление прошло, переживания, связанные со смертью Яна, остались для нее позади. Но почему она сама тоже поддалась этому безумству? Потому ли, что совместная деятельность с Уллой утолила ее неудовлетворенную мечту о человеческой общности? Но почему она в таком случае не разделила с Уллой ее убеждения в том, что существовал заговор, который и стал причиной самоубийства или похищения и убийства Яна? Была ли причиной жажда приключений? Мания величия? Временами у нее тогда действительно случались моменты, когда она верила, что напала на след чего-то очень значительного. Однако, какая бы причина ни заставила ее тогда поддаться безумству, куда, спрашивается, она пропала потом? Неужели в ней подспудно жило нечто неведомое? Какие силы пожелали тогда воплотиться в жизнь и с тех пор, возможно, так и ждут своего часа?

Услышав наконец повторный звон колокола, Ильза обнаружила, что уже семь часов и ей давно пора идти ужинать. В комнате не было зеркала, Ильза отворила окно и попыталась разглядеть в стекле свое отражение. Она отказалась от попытки поправить прическу и навести красоту, так как отражение было смутным, а она была не особенная мастерица управляться с гребенкой, тушью для ресниц и помадой. Но она не могла отвести глаз от своего лица. Ей стало жаль эту женщину, которая была она сама и которой какие-то душевные преграды всегда мешали безраздельно участвовать в том, что происходит в настоящую минуту. Всегда, кроме тех часов, которые она проводила у себя дома. Сейчас ее так и тянуло домой, хотя она немного стыдилась убогости своего жилья, где была счастлива в обществе своих кошек и книг. Она улыбнулась своему отражению жалкой улыбкой. Вечерний воздух был прохладен, она вдохнула его полной грудью и сделала глубокий выдох. Собрав все силы, она спустилась вниз, туда, где ее ждали все остальные.

6

Кристиана заранее продумала, как рассадить за столом гостей, и перед каждой тарелкой стояла карточка с именем и фотографией — тогдашней фотографией. Все шумно стали обмениваться фотографиями и разглядывать снимки. «Ты только посмотри!» — «Ну и борода!» — «А прическа!» — «Неужели я был таким?» — «Надо же, как ты изменился!» — «Где ты взяла эти снимки?»

Ильза еще ни с кем не успела повидаться, кроме Маргареты и Хеннера, и теперь поздоровалась со всеми по очереди. Йорг показался ей смущенным, она и сама испытывала то же чувство. Обняв его и не дождавшись ответного объятия, она сперва было решила, что дело тут в ней. Но потом сказала себе, что в тюрьме он не мог уследить за изменениями общепринятых правил поведения и потому не привык обниматься при встрече.

Он сидел по длинную сторону стола между Кристианой и Маргаретой. Напротив него сидела Карин, справа и слева от нее Андреас и Ульрих. Рядом с Андреасом и Маргаретой сидели друг против друга жена Ульриха и муж Карин, рядом с Ульрихом и Кристианой — Ильза и Хеннер. Один из узких концов, между Ильзой и Хеннером, занимала дочь Ульриха, а напротив было накрыто для Марко Хана, который должен был приехать позже. Карин постучала вилкой по бокалу, сказала: «Давайте помолимся!» — и, переждав, когда все придут в себя от неожиданности и утихнут, произнесла молитву: «Господи, пребудь с нами, ибо близится вечер и день клонится к концу».[10]

Хеннер огляделся вокруг; все, кроме Йорга и Андреаса, сидели склонив голову, некоторые даже с закрытыми глазами, Йорг шевелил губами, словно повторяя слова молитвы или произнося свою собственную, светскую, революционную застольную молитву.

— «Ибо близится вечер» — значит ли это, что ночью Бог нужен христианам больше, чем днем? У меня дело обстоит иначе, днем мне больше требуется поддержка, чем ночью, — насмешливо полюбопытствовал Андреас. Он задал свой вопрос сразу, едва только Карин успела договорить. Насмешливость была ему под стать — под стать его худобе, угловатости, его движениям, его лысому черепу и холодному взгляду. — И зачем еще «день клонится к концу?» Разве «близится вечер» и «день клонится к концу» — не одно и то же?