Лживая джинни - Наталия Ипатова

– Тебе, – сказал он, – не понравится. Правила нужны, чтобы жить с кем-то. Есть те, с кем я не поступлю плохо. Я вообще… эээ… не поступлю плохо. По крайней мере, у меня есть представление о том, что такое плохо. Это вполне сходит за правила.

– Я, собственно, вот про что хотел спросить, Мята. У тебя есть опыт внешней, автономной жизни, вне Дома. Извини, если я бестактен, но все же. Чего нам не хватает при нашем высшем образовании? Чему научиться стоит? Физалис Паслен тоже автономен, но так я не хочу. Ничего не хочу из того, что идет по разряду «так делает Физалис Паслен».

Ну что ж. По крайней мере за моральный облик мальца Шиповники могут быть спокойны. Наркотики, похабные надписи в публичных местах, камни, брошенные из темноты в освещенные витрины и беспорядочный межвидовой секс – все это проходит по разряду «Физалис Паслен», и есть некая гарантия, что нашего Люция это не привлекает. И это очень хорошо, потому что…

Мы, эльфы, бесконечно одиноки во внешнем мире и бесконечно деиндивидуализированы внутри своего Дома. Люций ахнуть не успеет, как из борьбы со вторым свалится в первое. А другие расы со своими заморочками бьются. И живут, сражаясь каждый со своим отчаянием. И это то, чему, без сомнения, стоит научиться.

– Я тебя кое с кем познакомлю, идет?

Изумруды, кишащие в оправе драгоценного кольца, выбираются наружу, и я вижу, что это вовсе даже и не камушки-искорки, а отвратительные мелкие суетливые мухи из тех, что поселяются на плесени. Я машу на них руками, они разлетаются, кроме одной, которая превращается в небольшого худосочного слона. Слон протирает глаза задними ногами, поднимается в воздух и неторопливо вылетает в форточку.

Я просыпаюсь разбитым, а потому считаю этот сон дурным. Так оно в итоге и выходит, потому что в гномский квартал к началу самого интересного я опаздываю. Рохля уже там и, заложивши руки за спину, обозревает дымящиеся развалины. Вид у него малость озадаченный. Мусик сказал бы – «офигевший».

– Знаешь, Реннарт, я понимаю теперь, почему зарубежные коллеги передали ее нам.

У меня нестерпимо чешется переносица. Это нервное.

– Пострадавшие есть?

– Пока только эти, – Дерек кивает в сторону троллей из группы захвата, стыдливо жмущихся в тени прилегавшего тупичка. – Насчет местных, бывших внутри, выясняется.

– Великие Силы! – восклицаю я при взгляде на этих подпирающих крыши атлантов. У некоторых на плечах и бедрах красуются синяки размером с обеденный стол – от пришедшихся по ним стропил и перекрытий. Я представляю пережитый ими ужас, когда в глубине гномьих нор – запутанных, как клубок пряжи, и так-то не повернись тесных! – они начали стремительно увеличиваться, застревать, лестницы впивались им в ребра и трещали. И не понять ведь с перепугу, то ли то лестницы трещат, то ли ребра. Молодняк, стриженные, еще лопоухие, совершенно убитые стыдом. Опустившийся рядом дракон Скорой помощи выглядит очень небольшим. По ближайшим домам спешно собирают покрывала и скатерти: на улице все же не середина лета, ну и вообще – негоже так.

И догадайтесь с одного раза, кого сейчас пошлют успокаивать их и убеждать, что когда-нибудь они снова сделаются нормального размера.

Мы можем во всей красе лицезреть провал полицейской акции.

Осторожно переступая через разнесенные в хлам руины, к нам пробирается мастер Гроо, местный старейшина. Мы познакомились с ним в минувшую Полынь, и сейчас он выглядит не лучше, чем тогда, в разгар жестокой битвы. Один полосатый чулок спущен, в бороде крошка цементная, ладони ободраны и кровь из-под ногтей.

– Наши целы все. Мы после тогдашнего Землетруса обязали наших в каждом жилом блоке оборудовать одну комнату сварной конструкцией из стальных труб: что-то вроде убежища, где можно отсидеться.

Мы оба слегка переводим дух.

– Вы бы, ребята, – укоризненно говорит Гроо, – поосторожнее.

– А чем это вы тут занимались? – парирует Дерек, не сводя глаз с развалин, живописно подернутых утренней дымкой.

Дымкой? А как бы не так! Это атланты наши надышали.

– Ничем противоправным, инспектор, я готов поручиться. Это гранильная мастерская, и хозяева предъявят вам лицензию сразу, как только спасательная команда ее откопает. Ну и самих хозяев, ясное дело.

– Сопротивление сотрудникам полиции с применением магии неустановленного образца, – Рохля наконец соизволяет прервать обзор руин и внушительно поворачивается к гному. – Что. Там. Было?

– Там гранили алмазы, – Гроо остается тверд. – Ничего по вашему профилю, инспектор. Вся магия, которая там применялась, была исключительно профессиональной. Ваши… эээ… сотрудники вторглись в сферу действия могущественного заклятья, но согласитесь – они просто не должны были там оказаться.

И если это в самом деле окажется так, полицию признают виновной во вторжении на частную территорию, повлекшем массовые разрушения и создание угрозы многим жизням. Дерек, разумеется, понимает это не хуже меня.

– Найдите мне хозяина гранильни, мастер Гроо, – распоряжается он. – Потому что меня очень интересует соответствие его профессионального магического набора номенклатурному списку.

Через четверть часа приводят хозяина, изрядно поцарапанного и временно лишенного способности к членораздельной речи. Взгляд, которым он одаривает нас, не поддается описанию. Работников и семейство откопали, но там же еще ценностей материальных погибло при обвале – из тех, что не по сейфам лежали, а в работе, на столах!

К тому же к новому образованию – Комитету по лицензированию профессиональной магии – мастера изначально отнеслись более чем подозрительно, и это еще довольно мягко сказано. В каждой сфере постоянно разрабатываются новые, более эффективные чары, все они непременно проходят опытный уровень, и чтобы включить их в список разрешенных, требуется вычерпать горстью океан бумажнойРаРа волокиты. Предполагается, что в итоге новые разработки будут сосредоточены в нескольких государственных институтах, но кустарные производства против. И немудрено: ведь если кому-то повезет создать новый магический инструмент, этот кто-то будет иметь преимущество над конкурентами ровно до того времени, пока оный инструмент не поступит в общее распоряжение. То есть – не будет сертифицирован.

Никто не любит перемен, кроме тех, кто не при деле.

Как бы то ни было, для нас сейчас доказать несоответствие примененных чар номенклатурному списку – значит спасти репутацию Управления и собственные афедроны.

– Да, – говорит мастер Балиан, получив на плечи плед, а в руки – чашку кофе, – это наши камни.

Мы все сидим в гостиной соседского дома, превращенной в бивуак. Я слушаю, готовый ловить ложь на слух, а Рохля пристроил на колене планшет и изготовился писать. Зубы мастера Балиана все еще немного постукивают о фарфор.