"Умирать страшно лишь однажды" - Цеханович Геннадьевич

– Так он, что пьяный был? – С удивлением спросил я.

– Да, нет… Но что-то ненормальное в нём было. Взвинченный какой-то.

– Хорошо, построй батарею.

Когда солдаты построились, я задал вопрос: – В чём дело, товарищи солдаты?

Строй молчал, потом один из солдат решился и выкрикнул: – Товарищ подполковник, мы с этим офицером в Чечню не поедем. А с капитаном Мелеховым поедем. – Солдаты одобрительно зашумели.

– Что за детство? – Возмутился я, – с этим поедем, а с этим нет. В конце концов мы в армии находимся, а не в колхозе. Меня вот никто не спрашивал, а хочу ли я с вами ехать или нет? Если вы вопрос так ставите, то я тоже хочу честно сказать, что с половиной военнослужащих нашей артиллерии не хочу ехать туда – я просто не доверяю им. Но я так почему то вопрос не ставлю – этого убрать, а вместо него другого дайте. Не хочет ваш командир батареи и командиры взводов ехать. Понимаете – НЕ ХОТЯТ. Командир батареи инвалид, взводные просто не хотят. Поэтому придут новые офицеры и будут вами командовать. А теперь всё – помитинговали и хватит. Я разберусь с офицером, почему он так поступил. Сейчас Мелехов с ним придёт и я уже официально представлю его вам. И ждите новых командиров взводов: какие они придут – я тоже не знаю. Будете в процессе службы притираться друг к другу. Вопросы есть?

– Товарищ подполковник, – опять выкрикнул из строя тот же солдат, – Вы, наверно, не поняли. Мы с этим офицером в Чечню не поедем. – Строй угрюмо молчал.

– Товарищ солдат, идите сюда, – я показал пальцем место рядом с собой. Солдат решительно вышел из строя и гордо встал рядом со мной.

– Солдат, ты отвечай за себя. Не надо тут говорить за всю батарею. Не хочешь ехать в Чечню – ну и не надо. Я тебя уговаривать не буду, да и не хочу. Мне вот кажется, может быть я и ошибаюсь, но ты просто боишься ехать воевать вот и мутишь батарею поэтому. Ложи сюда свой противогаз, – я ткнул пальцем на бетонный пол рядом с собой, – и иди к замполиту полка. Доложи, что ты не хочешь ехать воевать и пусть о с тобой работает.

Солдат выслушал меня, секунд двадцать стоял молчал, о чём-то усиленно размышляя, а потом одним движением снял противогаз и бросил его к моим ногам. На секунду задумался, затем отстегнул ремень и бросил его туда же. Солдатский строй заволновался, загудел, потом сломался: солдаты стали выходить ко мне, снимать с себя противогазы, ремни и кидать в общую кучу. Такого развития событий я не ожидал. Через минуту они стояли в строю без противогазов и ремней. Солдат – зачинщик с торжествующей улыбкой смотрел на меня.

– Солдат, что ты тут так победно улыбаешься? – С досадой я оглядел противотанкистов, – ты хоть понимаешь, что сейчас произошло и какова твоя роль в этом?

Я был спокоен и мой голос не выдавал того внутреннего напряжения, которое было внутри меня, – ты улыбочку с лица сотри то. Ты лучше посмотри на строй и скажи мне, что ты видишь перед собой? – Я пальцем показал на замерших военнослужащих и солдат уже с лёгким недоумением вновь обежал глазами строй и опять повернул голову ко мне.

– Что, ничего не понимаешь и ничего не видишь? А зря. Вот, я сейчас обязан о случившимся доложить командиру полка, а тот в дивизию, ну а дивизия дальше в округ. В лучшем случаи, это уже не противотанковая батарея, а одно из подразделений дисциплинарного батальона. Да, солдат: то что сейчас произошло, называется бунтом и ты его зачинщик. И сейчас, вот здесь, произошло воинское преступление, которое жестоко карается. И наша дивизия это уже проходила: только в первую Чечню. В 324 полку, вот также ночью восстал третий батальон, захватил оружие и занял оборону в той казарме, где вы сейчас живёте и когда они сдались утром, то сразу же было арестовано 250 человек. Но надо было грузиться: и командующий округом приказал их выпустить, а 8 человек зачинщиков судить. Так вот, третий батальон в Чечне кровью смывал свой позор. Их кидали в самые трудные и кровопролитные бои. Погибло ровно половина бунтарей. А зачинщикам дали до десяти лет тюрьмы: они живые, а остальные погибли. Так что в худшем случаи, что может произойти: тебя посадят, а батареей начнут затыкать в боевых действиях дыры…

– Вот смотри солдат, – я подтолкнул его к строю, – какая половина погибших тебя устраивает? Правая или левая – выбирай. – Я решительно рассёк строй батареи на половинки, а потом начал выдёргивать, через одного, упирающихся солдат из строя. – А может, каждый второй тебя устроит? Или каждый первый? Выбирай!

Солдат уже не улыбался, растерянно кривил губы и испуганно следил за моими действиями.

– Чего молчишь? Говори, ведь это трупы стоят. Понимаешь – Трупы. Они ещё живые, но благодаря тебе уже трупы. Как тебе это нравится? – Я с силой дёрнул его за рукав и увидел приближающихся к нам полковника Насонкина, капитана Мелехова и незнакомого офицера. – Вот, как раз и офицер-окружник идёт и я обязан доложить ему о происшедшем. А он может уже напрямую доложить командующему округа. И через тридцать минут вы все будете сидеть под следствием. Так что пока я докладываю ему, подумайте своей башкой.

Я направился к Насонкину и доложил о происшедшем. Пока я докладывал, солдат сорвался с места и подбежал к строю, солдаты сгрудились вокруг него и что-то стали активно обсуждать, искоса кидая в нашу сторону взгляды.

Полковник выслушал мой доклад, с досады плюнул и на мгновение задумался. Я же повернулся к капитану.

– Вы, Кунашев? – Получив утвердительный ответ, я продолжил, – Вы, что капитан никогда не командовали личным составом? Вы что, с цепи сорвались?

Офицер попытался ответить, но я уже завёлся и не дал ему говорить, тем более увидев, что он в нетрезвом состоянии, – Товарищ капитан, идите-ка вы отсюда. Мне такой командир батареи не нужен. Если вы с первых минут так возбудили личный состав, то что вы накуролесите в боевой обстановке?

– Да, что я такого сделал, товарищ подполковник? – Возмущённо спросил Кунашев, воспользовавшись тем, что я замолчал.

– Да, ничего вы не сделали. Только результатом первых минут знакомства с батареей получилось вон что, – я кивнул на кучу имущества и уже более спокойно добавил, – они даже ремни сняли и готовы в дисбат идти строем, только не с вами ехать. Так, что идите отсюда, товарищ капитан.

Насонкин раздражённо прервал наши дебаты и направился к строю военнослужащих батареи. Подошёл куче противогазов, ремней, пошевелил её задумчиво ногой. Потом прошёл в бокс, через минуту вышел из него и остановился против строя.

– Товарищи солдаты, вашей батареей командует капитан Мелехов. Я ничего не знаю и ничего не видел. И чтобы я этого мусора через двадцать секунд не видел, – полковник ткнул ногой в противогазы, а затем развернулся и пошёл к нам. Солдаты несколько секунд стояли в растерянности, а затем, не сговариваясь, толкая друг друга, ринулись к куче, стали выхватывать из неё своё имущество и лихорадочно надевать на себя. Через полминуты, они уже экипированные, стояли в строю как ни в чём не бывало. Насонкин, подойдя к нам, оглянулся, поглядел на строй и повернулся к Мелехову: – Командуйте батареей, товарищ капитан. А вы, Кунашев, пойдёмте со мной.

Дождавшись, когда Насонкин и Кунашев отошли на приличное расстояние, я повернулся к командиру батареи: – Мелехов, кончай ерундой заниматься. Поехали в Чечню, батарея тебе верит и готова с тобой ехать. В конце концов, не бегать же ты, там, в атаки будешь. Решайся, батарея ждёт тебя.

Капитан растерянно топтался на месте, на мои слова и доводы не отвечал, только с досадой хмыкал и отводил взгляд в сторону. Видно было, что он был настроен сдавать сейчас батарею и был здорово раздосадован таким поворотом событий.

– Давай, иди, командуй батареей. Вечером придёшь ко мне и доложишь о своём решении. – Теперь уже я с досадой подтолкнул его в сторону батареи. Было ясно – не поедет он в Чечню.

Так оно и получилось. Вечером капитан пришёл в кабинет ко мне и, пряча глаза, заявил о том, что он не может ехать. Причина – семейные обстоятельства.

На следующий день в кабинет ввалился капитан Кунашев и представился мне помощником командира третьего батальона по артиллерии. А на следующий день на должность командира противотанковой батареи прибыл капитан Плеханов из Шадринского гарнизона. По первым впечатлениям не глянулся он мне; показался вяловатым, но личный состав батареи сразу же принял его. Вместе с ним прибыли и командиры противотанковых взводов – неплохие лейтенанты. Так что батарея была укомплектована.

Помимо решения этих частных вопросов, приходилось участвовать в бесконечных совещаниях на различных уровнях, которые выматывали и выбивали из графиков комплектования подразделений. Но на данном этапе без этого мы не могли обойтись. Гвоздев со своим штабом, также развили кипучую деятельность и ещё уплотнили график, навязав ряд занятий для командиров подразделений. Конечно, богатый боевой опыт, неординарность мышления, высокий методический уровень изложения материала генералом, делали эти занятия интересными и познавательными. Но занятия давали минимальный эффект, так как у командиров подразделений в этот момент головы были забиты другими, более близкими проблемами. Особенно увлёкся генерал вопросом организации круговой обороны полка, роли и места артиллерии в ней. Его штаб нарисовал большой и красочный плакат одного из вариантов круговой обороны, где за центр брались огневые позиции полковой артиллерийской группы. Через каждые пять километров от центра рисовались круги. Их было три, разных цветов: пять километров – зелёный, десять – синий, пятнадцать – красный круг. Через центр огневых позиций проходили вертикальная и горизонтальная линия ориентированные по сторонам света: север, восток, юг и запад. Соответственно они кодировались: север – Москва, восток – Уфа, юг – Баку, запад – Минск. Если срочно нужен был огонь на каком-то участке обороны полка. То для ускорения наведения дивизионов подавалась команда, например: – "Самара"! Москва, навести! Все крутили механизмы горизонтальной наводки в сторону севера, тем самым сокращая время подготовки к открытию огня. Он прямо пытался вбить нам эту схему в головы. Но, забегая вперёд, хочется отметить, что по ряду разных причин эту схему мы ни разу не применяли.