Заговор по-венециански - Джон Трейс

Открываются решетчатые двери, и в комнату спешат двое слуг. Сердцебиение учащается. Слуги приводят в порядок кожаную обивку и подушки на кресле с высокой спинкой — место магистрата.

Входит Песна.

Он высок и красив. На нем длинная белая мантия из мерцающей ткани, названия которой Тевкр не ведает. Мантия крепится на плече серебряной застежкой в форме сжатого женского кулачка. Обут магистрат в сандалии из тончайшей кожи, с серебряными пряжками.

Песна смотрит на Тевкра, затем — недовольно — в бронзовое зеркало, которое держит в вытянутой руке.

— У тебя хороший цвет лица. К моей коже солнце не столь благосклонно: она сохнет, зудит и краснеет. Впрочем, ходить бледным все равно что зазывать белого духа смерти, дабы он скорее свел тебя в могилу. — Песна опускается в кресло. — Что скажешь, нетсвис?

Тевкр отвечает, стараясь говорить как можно увереннее:

— Таковыми нас сотворили боги, и наша истинная природа не нуждается в изменениях. Кроме тех, какие боги нам милостиво предназначили.

— Вот именно. — Песна смотрится в зеркало еще раз и подзывает слугу. — Сегодня же отшлифовать зеркало костями каракатицы и пемзой. Завтра хочу выглядеть как можно лучше.

Слуга выбегает прочь, и магистрат обращает взор на молодого жреца, любующегося бронзовыми статуями.

— Придворные льстиво уверяют, будто у меня за пределами Греции лучшее собрание предметов искусства. Я тут подумал, может, раз в год мне допускать сюда простолюдинов — пусть полюбуются? Как думаешь? Такой шаг поможет заслужить милость богов?

Хоть Тевкра и мутит от такого тщеславия, лучше держать язык за зубами.

— Покровительствовать искусству значит привнести свет не только в наше время, но и в будущее — тем, кто унаследует наши земли. И следовательно, боги могут вознаградить в посмертии за подобное великодушие.

— Отлично. Именно это я и желал услышать.

— Впрочем, если мне простят дерзость, я бы добавил… — Тевкр оглядывается. — В твою пользу будет также собирать предметы, славящие богов, а не только простых смертных.

Песне идея приходится по душе.

— Я приложу все усилия, чтобы украсить дом и такими предметами. Спасибо.

Тевкр решает испытать удачу.

— Моя жена скульптор и будет счастлива посоветовать что-либо или даже изваять нечто по твоему указанию.

Песна отвечает, теперь — раздраженно:

— Ну так пришли ее сюда. Впрочем, вызвал я тебя не для того, чтобы ты расхваливал свое семейное дело, а по более серьезному поводу.

Магистрат встает и по дуге обходит Тевкра, пристально глядя ему в лицо.

У нетсвиса внутри все сжимается.

— Есть затруднения, нетсвис. Требуется водительство и помощь богов.

— Сделаю все, что в моих силах, магистрат.

Песна подходит еще ближе.

— Это хорошо, но только если твои силы достаточно велики. — Песна разглядывает лицо молодого жреца, и Тевкр надеется, что магистрат не увидит в нем страха, ведь Песна ценит страх куда больше почитания. — Этрурия растет, — продолжает магистрат. — Государства на ее земле плодятся, и населения теперь уже почти треть миллиона. Мне нужны новые земли, богатства, возможности, иначе Атманта станет одним из стеблей камыша у реки, тогда как она должна быть лесом, который тянется вдаль, насколько хватает глаз. — Песна не сводит взгляда с лица Тевкра. — Понимаешь, куда устремлен мой взор и как я намерен послужить будущим поколениям?

Тевкр кивает. Тогда магистрат, сменив тон, заговаривает более доверительно:

— Недавно случилось убийство, да такое, что породило множество слухов и грозит породить еще больше.

Сердце Тевкра чуть не останавливается. Он-то думал, беда миновала.

— Жертва — мужчина. Его выпотрошили, как животное: вынули кишки и печень. Полагаю, ты об этом уже слышал?

Тевкр почтительно кивает.

— Мы с тобой, дорогой нетсвис, знаем, что печень — вместилище души. И человек, лишенный печени, лишается посмертия. — Магистрат умолкает, дабы прочесть согласие во взгляде жреца. — Подобное непотребство может вызвать панику в селении.

Впервые за время беседы и на лице магистрата появляется беспокойство. Песна пытается изгнать оттенок страха из голоса.

— Старейшина сказал, что такое мог совершить Аита, господин подземного царства. Возможно ли?

Тевкр видит шанс отвести от себя подозрения и отвечает:

— Возможно. Аита наделен чудовищной силой и души крадет, как только может. Обыкновенно, я бы предположил, что Аита подослал суккуба; демон соблазнил мужчину и похитил душу вместе с семенем, однако…

— О боги, не попустите! — восклицает Песна, вспомнив о собственных слабостях. — Во имя милостивых богов на небесах, не говори таких вещей!

Магистрат приводит мысли в порядок. Изгнав из головы страшный образ, он возвращается к делу.

— Нетсвис, послушай. Скоро мне предстоит дело великой важности, и приступать к нему нельзя, если мы прокляты. Тем более нельзя, если кто-то узнает о наших бедах. Ухватываешь суть?

Тевкр не совсем уверен, что понимает.

— Чего же ты хочешь от меня, магистрат?

Песна взмахивает руками.

— О, откуда мне знать! Принеси жертву богам, сотвори чары, дабы наше поселение осталось чистым и свободным от сплетен. Нельзя, чтобы моим замыслам повредили недружелюбные боги или даже слухи о таковых. Я понятно выражаюсь?

— Что же принести в жертву? Может, трех разных животных — во славу троицы, У ни, Тина и Менрвы?

Песна срывается. Он хватает авгура за грудки.

— Во имя всех богов, жрец, сделай что угодно! Мне еще и думать за тебя? Пожертвуй женщину, ребенка — кого хочешь, лишь бы сработало. — Магистрат отталкивает Тевкра. — Не подведи. Предупреждаю: подведешь меня, и я пришлю к тебе Ларса, а уж он выместит на твоем теле мое недовольство.

Глава 7

Церковь Сан-Джакомо-делл’Орио, Венеция

Наши дни

На лодке прибывают карабинеры. Молчаливые и суровые под рассветным небом цвета карпаччо.

Молодые офицеры резво натягивают фуражки и, выбираясь на берег, достают из белых кобур «беретты».

Том смотрит, как они огораживают место преступления пластиковой лентой, делают заметки в блокнотах… В общем, работают, как и все полицейские в любой части мира. В Комптоне Том частенько наблюдал, как полиция Лос-Анджелеса разбирается с последствиями очередного вооруженного налета, разборок наркомафий или отчаянных действий простых неудачников.

Старика, нашедшего тело, оказывается зовут Луиджи. Он бывший торговец рыбой, ему семьдесят с гаком, и жизнь его отягощена бессонницей, а еще — скудным знанием английского языка. Оставив Тома возле трупа, Луиджи побежал к ближайшему дому, где чуть не снес дверь с петель, пока колотил в нее, прося вызвать полицию и водную «скорую».

Том опускается на колени перед телом и благословляет себя, по привычке. Хотя у него больше нет власти соборовать усопших, слова приходят сами собой.

— Через это святое помазание по благостному милосердию Своему да поможет тебе Господь по благодати Святого Духа. И, избавив тебя от грехов, да спасет тебя. Аминь.[4]

На вид девушке лет семнадцать, точнее не скажешь — кто-то очень умело поработал над ней ножом. По всему телу десятки, если не сотни ран; кое-где даже вырваны куски плоти. Лицо обезображено. Странно, зачем наносить столько ран? Их так много… На первый взгляд убийца колол в случайном порядке, но нет сомнений: порядок отнюдь не случаен.

— Синьор, пройдемте, пожалуйста, с нами.

Это произнес молодой офицер с рацией в руке — твердым голосом, на хорошем английском. Он не просит, распоряжается. Впрочем, Том, все еще сосредоточенный на творении зла, слышит офицера как будто в гулком тоннеле.

— Синьор, пройдемте!

Тома берут под локоть и помогают подняться. Или удерживают — чтобы не убежал? Догадка ошеломляет Тома.

— Куда мы идем?

— В участок, это недалеко. Возле Риальто. Нужно записать показания.

— Прямо тут нельзя?

Том оглядывается, нет ли поблизости офицера в более высоком звании.

— Синьор, прошу вас, идемте. Много времени это не займет.

Пальцы на локте сжимаются крепче. Профессиональная хватка, убедительная. Казалось бы, не поспоришь.

— Эй! — Том стряхивает с себя руку в белой перчатке, будто грязь, приставшую к рукаву. — Нечего меня хватать. Я хочу помочь и пойду сам.

Все взоры обращаются на них. Подходит офицер постарше, на ходу расстегивая кобуру. Кто-то приподнимает пластиковую ленту, образуя выход с огороженной территории.

Том Шэман начинает жалеть, что так рано поднялся с постели. И вообще, зря он приехал в Венецию.

Глава 8

Майор Вито Карвальо смотрит, как его люди уводят Тома.