Туризм - Роберт Силверберг

«Если она заморочит тебе голову, это тебе дорого обойдется, — вспомнил он и стал уговаривать себя: — Это все ненастоящее. Это маска».

Он перевел взгляд с Агилы на Анакхистоса: тот сидел, странным образом сложившись, словно огромный зонтик.

«Вот какая она на самом деле, — думал Эйтел. — Миссис Анакхистос с Кентавра. Ее кожа похожа на резину, рот — раздвижная щель, а надетое на ней сейчас тело создано в лаборатории. И тем не менее, тем не менее, тем не менее…»

Буря ревела внутри, Эйтела неистово шатало…

«Что, черт побери, со мной происходит?»

— Покажите, что вы принесли, — предложил Анакхистос.

Эйтел достал из футляра маленькую картину. Его руки слегка дрожали. В тесноте комнаты остро ощущались два аромата — сухой и заплесневелый, исходящий от Анакхистоса, и странная, неотразимая смесь несочетаемых запахов, испускаемых синтетическим телом Агилы.

— «Мадонна Пальмового воскресенья» Лоренцо Беллини, Венеция, тысяча пятьсот девяносто седьмой год, — сказал Эйтел. — Очень хорошая работа.

— Беллини чрезвычайно знаменит, я знаю.

— Знамениты Джованни и Джентили. Это внук Джованни. Он так же хорош, но не так известен. Вряд ли я смогу достать для вас картины Джованни или Джентили. Никто на Земле не может.

— Эта достаточно хороша, — сказал Анакхистос. — Истинный Ренессанс. И очень земная вещь. Конечно, подлинная?

— Только глупец попытался бы продать подделку такому знатоку, как вы, — сухо ответил Эйтел. — Можно организовать спектроскопический анализ в Касабланке, если…

— Ах, нет, нет, нет, я не подвергаю сомнению вашу репутацию. Вы безупречны. Мы не сомневаемся в подлинности картины. Но как быть с экспортным сертификатом?

— Пустяки. У меня есть документ, удостоверяющий, что это современная копия, сделанная студентом из Парижа. Химический тест возраста картины не производится — пока, по крайней мере. С таким сертификатом вы сможете вывезти картину с Земли.

— И какова цена? — спросил Анакхистос.

Эйтел сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, но вместо этого испытал головокружение, поскольку полной грудью вдохнул аромат Агилы.

— Если наличными, то четыре миллиона долларов, — ответил он.

— Есть другие варианты? — уточнила Агила.

— Я предпочел бы обсудить это с вами наедине, — сказал он.

— Можете открыто говорить в присутствии Анакхистоса все, что считаете нужным. Мы супруги и полностью доверяем друг другу.

— И все же я предпочел бы переговорить с вами лично.

Она пожала плечами.

— Хорошо. На балконе.

За пределами номера воздух был напоен ароматом ночных цветов, и запах Агилы ощущался меньше. Впрочем, это ничего не меняло. С трудом заставляя себе смотреть прямо на нее, Эйтел сказал:

— Если остаток ночи мы с вами проведем, занимаясь любовью, пена составит три миллиона.

— Это шутка?

— Отнюдь нет.

— Сексуальный контакт со мной стоит миллион долларов?

Эйтел представил себе, как ответили бы на этот вопрос его отец, его дед, его прадед. Их накопленный долгими годами здравый смысл давил на него, как горный хребет.

«Черт с ними», — подумал он.

— Да. Все правильно. — Эйтел с удивлением слышал собственные слова.

— Вам известно, что это не мое настоящее тело.

— Да.

— Я инопланетянка.

— Да. Я знаю.

Агила устремила на него долгий испытующий взгляд.

— Зачем понадобилось выходить сюда, чтобы задать этот вопрос? — спросила она наконец.

— На Земле мужчинам не всегда нравится, если посторонний просит его жену лечь с ним в постель. Я не знал, как это воспримет Анакхистос. Я вообще плохо представляю себе реакции кен-таврийцев.

— Я тоже кентаврийка, — заметила Агила.

— Вы не кажетесь мне чужой.

На ее лице вспыхнула и тут же погасла улыбка.

— Понимаю. Ну, давайте обсудим это с Анакхистосом.

Однако, как выяснилось, Эйтел в обсуждении участия не принимал. Он стоял рядом, остро ощущая собственное безрассудство и глупость, пока Агила и Анакхистос разговаривали на своем языке. Быстрые, резкие, жужжащие звуки; фантастический язык, не похожий ни на один земной. Пытаясь понять, как протекает беседа, Эйтел пристально вглядывался в их лица. Был ли Анакхистос шокирован? Он разозлился? Забавлялся? А она? Даже в человеческом облике Агила оставалась для Эйтела загадкой. Может, она презирает его за наглость и похоть? Или ей все равно? Может, она принимает его за примитивного скота, как люди смотрят на обезьян? Или умасливает мужа, чтобы тот позволил ей развлечься? Эйтел понятия не имел. Он чувствовал, что это недоступно его пониманию, — незнакомое и малоприятное ощущение. Пересохло горло, вспотели ладони, мысли смешались, однако отступать поздно.

Наконец Агила повернулась к нему.

— Мы договорились. Картина наша за три миллиона, а я ваша до рассвета.

Дэвид ждал его. И понимающе ухмыльнулся, когда Эйтел вышел из отеля под руку с Агилой. Но ничего не сказал.

«Я потерял несколько очков в его глазах, — подумал Эйтел. — Он считает, что я позволил безрассудству похоти вмешаться в дела бизнеса. Теперь я в его глазах человек несерьезный. Все гораздо сложнее, но Дэвиду это не понять».

Бизнес отдельно, женщины отдельно. Для этого таксиста Елена Троянская — пустой звук по сравнению с миллионом долларов; просто сучка, просто кайф. Значит, так тому и быть. Дэвид его никогда не поймет.

«Хотя кое-что он поймет, — виновато подумал Эйтел. — А именно то, что я уменьшил его долю на пятьдесят тысяч долларов, скосив Агиле миллион».

Впрочем, Эйтел не собирался посвящать в это Дэвида.

Когда они оказались в номере Эйтела, Агила сказала:

— Сначала мне хотелось бы немного мятного чая, хорошо? Это моя страсть, как вы знаете. Возбуждающее средство.

Жар нетерпения сжигал Эйтела. Бог знает сколько времени понадобится обслуге, чтобы в такой час принести чай, а, учитывая, сколько стоила ему эта ночь, он предпочел бы не терять ни минуты. Однако отказать Эйтел не мог. Не хотел выглядеть в ее глазах сексуально озабоченным школяром.

— Конечно, — ответил он.

И позвонил. Агила стояла у окна, глядя в ночной туман. Он встал у нее за спиной, прижался губами к ее шее и обхватил ладонями груди.

«Это чистое безумие, — думал он. — Я прикасаюсь не к ее настоящему телу. Это лишь синтетическая модель, изваяние, человекоподобная оболочка».

Не имеет значения. Не имеет значения. Перед ее красотой, пусть иллюзорной и фальшивой, он смог бы устоять. Именно эта потрясающая, нереальная красота привлекла его поначалу, однако сейчас его возбуждало другое — таящаяся под ней чужеземная тайна. Это и притягивало его: инопланетянка, звездная женщина, непостижимое существо из черных межзвездных глубин. Он прикоснется к тому, чего не касался ни один земной мужчина.