Азенкур - Бернард Корнуэлл

Николас Хук не раз задумывался, как выглядят ангелы. Фреска на стене деревенской церкви, изображавшая ангелов, давно попортилась: вместо лиц остались пустые пятна, одежды и крылья пожелтели и пошли полосами от влаги, сочащейся сквозь штукатурку, — и все же ангелы для Хука были существами неземной красоты. Их крылья похожи на журавлиные, не иначе, только длиннее и шире, и каждое перо сияет как солнечный луч, падающий сквозь рассветную дымку; волосы отливают золотом, а длинные одежды сотканы из чистейшего, белоснежного льна. Хук знал, что ангелы — неземные создания, и все же в мечтах он видел их как прекрасных дев, способных поразить воображение юноши: сама красота на сияющих крыльях — вот что были для него ангелы.

И внучка старика лолларда была прекрасна, как они. Пусть без крыльев, пусть в заляпанной грязью рубахе и с застывшим от ужаса лицом при виде смерти и в предчувствии ее — и все же она была удивительно хороша: голубоглазая, светловолосая, с нежно очерченными скулами и чистой, без единого следа оспы, кожей. Дева, способная поразить воображение юноши. Впрочем, и священника тоже.

— Видишь калитку, Майкл Хук? — не мешкая, приступил к делу сэр Мартин. Братья Перрилы, наиболее пригодные для такого поручения, стояли слишком далеко, и он выбрал ближайшего лучника. — Бери девчонку и уводи через калитку вон в ту конюшню.

Младший брат Ника выглядел озадаченным.

— Взять девчонку?..

— Да не взять! Где уж тебе, тупорожий идиот! Уведи девчонку в конюшню, что при харчевне! Я уединюсь с ней для молитвы.

— А! Вы хотите помолиться! — улыбнулся Майкл.

— Помолиться, святой отец? — переспросил с ехидной ухмылкой Сноболл.

— Если она покается, ей можно оставить жизнь, — благочестивым тоном протянул сэр Мартин. Хук видел, что священника чуть не трясет, и явно не от холода. Взгляд сэра Мартина метнулся от девушки к Сноболлу: — Господь, неизъяснимый в Своей любви и милосердии, такое допускает, так отчего нам не привести ее к покаянию? Сэр Эдвард!

— Что, святой отец?

— Я уединюсь с девчонкой для молитвы!

Сэр Эдвард не ответил. Он все еще смотрел на незажженные дрова у ног лоллардского предводителя, который, не слушая увещеваний ближайшего клирика, неотрывно глядел в небо.

— Забирай девчонку, Майкл Хук! — приказал сэр Мартин.

Ник смотрел, как брат — почти не уступающий силой ему самому — берет девушку за локоть так простодушно и бережно, что она даже не подумала отпрянуть.

— Пойдем, детка, святой отец хочет с тобой помолиться. Тебе не сделают плохого.

Сноболл хихикнул, видя, как Майкл повел девушку к калитке и дальше в конюшню. Ник Хук шел следом, убеждая себя, что приглядывает за братом, а на деле не в силах выбросить из головы предсмертные слова старого лучника. Среди стойл было холодно и пыльно, пахло соломой и навозом. Едва войдя, Ник взглянул на окно под самой крышей — и вдруг у него в голове раздался голос. Ниоткуда. Сам по себе.

— Уведи ее, — произнес голос, мужской, незнакомый. — Уведи — и заслужишь рай.

— Рай? — повторил Ник вслух.

— Ник, ты что? — обернулся к нему Майкл, все еще поддерживая девушку под локоть. Хук не отрывал глаз от светлого окна в вышине.

— Спаси девушку, — произнес голос.

В конюшне, кроме братьев и Сары, никого не было, но голос слышался явственно. Хука затрясло. Спасти девушку — как? Увести — как?.. Раньше с ним такого не бывало: он жил в уверенности, что проклят и ненавидим даже собственным святым, а сейчас его озарило: спаси он девушку — и Господь его возлюбит, простив все, чем он прогневал святого Николая! Спасение было где-то там, за высоким окном, — оттуда Хука звала новая жизнь, жизнь без проклятия, и все же он не знал, как к ней подступиться.

— Господи помилуй, ты-то зачем приперся? — рявкнул на него сэр Мартин.

Хук не ответил, по-прежнему глядя в облака за окном. Чей же голос он слышал?

Хуков жеребец вскинулся и ударил копытом землю. Сэр Мартин, оттолкнув Ника, при виде девушки расплылся в ухмылке.

— А вот и мы, юная леди, — хрипло бросил он и тут же обернулся к Майклу. — Раздень ее!

— Раздеть?.. — нахмурился Майкл.

— Она должна предстать пред Богом обнаженной, — назидательно произнес сэр Мартин. — Дабы наш Господь и Спаситель судил ее подлинную сущность. Нагота истинна, Писание так и говорит: истина в наготе.

Писание, разумеется, ничего подобного не говорило, однако сэру Мартину никогда не составляло труда выдумать цитату к случаю.

— Но… — Как бы ни был Майкл недогадлив, неуместность происходящего бросалась в глаза даже ему.

— Делай что велено! — рявкнул священник.

— Так нельзя! — упрямо заявил Майкл.

— Да пропади ты пропадом! — Сэр Мартин отпихнул Майкла и схватил девушку за ворот рубахи.

Сара, отчаянно вскрикнув, попыталась отступить. Майкл в ужасе застыл, однако Ник Хук, в голове которого все еще отдавался эхом таинственный голос, метнулся вперед и всадил кулак в живот сэру Мартину. Священник согнулся пополам, крякнув не то от боли, не то от удивления.

— Ник! — только и вымолвил Майкл в ужасе.

Хук взял девушку за локоть и повернул к дальней стене с окном.

— На помощь! — заорал сэр Мартин севшим от боли голосом. — Сюда!

Хук обернулся было, чтобы его заткнуть, но Майкл шагнул между ним и священником — и тут влетели братья Перрилы.

— Он меня ударил! — прохрипел сэр Мартин чуть не изумленно.

Том Перрил ухмыльнулся, хотя младшего, Роберта, зрелище смутило так же, как и Майкла.

— Взять его! — прохрипел священник, выпрямляясь; ему явно не хватало воздуха, лицо перекосилось от боли. — Вытащите наружу и держите.

Хук позволил вывести себя в конюшенный двор, Майкл вышел следом и сокрушенно застыл, глядя на тела повешенных, болтающиеся под зябким косым дождем.

Ника вдруг охватило бессилие. Он ударил священника — высокородного священника, родню самого лорда Слейтона!.. Братья Перрилы скалили зубы и изощрялись в издевке, но Хук не обращал внимания — он слышал только треск разрываемой рубахи и заглушённый женский вопль, потом зашелестела солома, раздалось хрюканье сэра Мартина, донесся стон Сары. Ник Хук смотрел на низкие облака и густой древесный дым, накрывающий город плотнее любой тучи, и не мог отделаться от мысли, что предал Божью волю. Всю жизнь ему твердили, что он проклят, а когда на площади, где царит смерть, Бог потребовал от него единственного поступка — он не сумел ничего сделать.

С площади долетел странный звук, будто слитный вдох огромной толпы. Ник понял, что там зажгли первый костер, и устрашился: ему, не спасшему голубоглазого ангела от черной похоти священника, тоже наверняка не миновать адских мук. Впрочем, как знать: девушка ведь еретичка, и если голос требовал ее спасти — не дьявольское ли то было наущение…

Из конюшни теперь доносились судорожные всхлипы Сары, потом они сменились рыданиями, и Хук, подняв голову, подставил лицо ветру и хлестким струям дождя.

Сэр Мартин, склабясь, как сытая крыса, вышел из конюшни, выдергивая из-за пояса складки подоткнутой рясы.

— Ну вот и все, чего долго возиться. Том, хочешь девку? — глянул он на старшего Перрила. — Нужна — забирай, лакомая штучка. Только перережь ей горло, как управишься.

— Вешать не надо? — деловито осведомился Том Перрил.

— Просто прикончи, и все, — отмахнулся священник. — Я бы и сам, но церкви не пристало убивать людей, она лишь вручает их мирской власти — тебе, Том. Так что попользуешься еретичкой — перережь ей глотку. Роберт, держи Хука. А ты, Майкл, ступай прочь, нечего тебе здесь делать.

Майкл нерешительно застыл на месте.

— Уходи, — устало кивнул брату Ник Хук. — Ступай.

Роберт Перрил схватил Ника за локти, и, хотя тому стоило лишь двинуть плечом, он даже не дернулся, все еще в оторопи от неведомого голоса и от собственной глупости: ударить самого сэра Мартина! Уж проще было затянуть себе петлю на шее!.. Священник, впрочем, жаждал для Хука наказания похлеще, чем просто смерть, и теперь принялся остервенело его избивать. Силой сэр Мартин явно уступал любому лучнику, зато злобы в нем было хоть отбавляй, и он с наслаждением лупил Хука острыми костяшками пальцев, метя в лицо и норовя попасть по глазам.

— Выродок, сучье дерьмо! — визжал он. — Считай, что ты покойник! Станешь у меня таким же! — Он мотнул головой в сторону ближайшего шеста, где серые дымные клубы от огненных языков, пляшущих у подножия, почти скрыли выгнутое тугим луком тело. — Ублюдок, и мать у тебя шлюха, и сам ты сучье отродье!

Среди клубов дыма взметнулся огненный столб, и над площадью разнесся крик, как рев кабана на бойне.

— Что тут творится, дьявол вас раздери? — Посреди конюшенного двора стоял сэр Эдвард, явившийся не иначе как на вопли сэра Мартина.

Священнику удалось лишь рассечь Нику губу и пустить кровь из носа. Теперь сэра Мартина трясло, в его широко раскрытых глазах, горевших злобой и ненавистью, Хук разглядел искру дьявольского безумия.