Сходство - Френч Тана

– А где все? – удивилась я.

Я обращалась к Сэму, но ответил Фрэнк:

– Купер приехал и сразу уехал. (Купер – наш патологоанатом.) Думаю, хотел установить время смерти как можно быстрее. Криминалисты подождут, следы никуда не денутся.

– Ради бога, – ответила я, – могут и деться, стоит нам тут потоптаться как следует. Сэм, ты расследовал хоть раз двойное убийство?

Фрэнк поднял бровь:

– Еще один труп?

– Будет твой, как только криминалисты сюда доберутся. Шесть человек топчутся на месте преступления? Они же тебя прибьют!

– Ну и пусть, – весело отозвался Фрэнк и перемахнул через стену. – Хотел все в секрете подержать, а попробуй, если криминалисты налетят! Их трудно не заметить.

Что-то здесь всерьез не так. Дело расследует Сэм, а не Фрэнк, ему и решать, как быть со следами, кого и когда вызывать. Значит, то, что он увидел в коттедже, его так потрясло, что он позволил Фрэнку встрять, пройтись бульдозером и все сделать по-своему. Я старалась поймать взгляд Сэма, но он перелезал через стену, ни на кого не глядя.

– Перелезешь в своем прикиде, – спросил Фрэнк сладким голосом, – или помочь?

Я состроила ему рожу, перемахнула через стену и утонула по щиколотку в сырой траве и одуванчиках.

В коттедже было когда-то две комнаты. Одна сохранилась вполне хорошо, даже большая часть крыши уцелела, а от второй только и осталось что обломки стены с выбитыми окнами. Из щелей росли вьюнки, мох и какая-то ползучая трава с мелкими голубыми цветочками. У входа кто-то написал краской из баллончика: ШЭЗ[4], довольно коряво, но вряд ли коттедж облюбовали для сборищ, слишком уж тут неуютно; местные подростки и те наверняка его обходят стороной, предоставив дому разрушаться своим чередом.

– Детектив Кэсси Мэддокс, – представил меня Фрэнк. – Сержант Ноэль Бёрн и Джо Догерти, из полиции Ратоуэна. Глэнскхи – это их территория.

– Наказал Господь за грехи, – вздохнул Бёрн, и тоска в его голосе была неподдельной. Был он лет пятидесяти с лишним, сутулый, с водянистыми голубыми глазами, и пахло от него затхлой полицейской формой и безнадегой.

Догерти – нескладный юнец с огромными оттопыренными ушами, и когда я протянула ему руку, он вытаращился на меня изумленно, почти карикатурно, я буквально слышала щелчок, когда глаза у него вылезли из орбит, а потом встали на место. Бог знает что ему про меня наплели – сплетни у нас в полиции разлетаются быстрее, чем в клубе любителей настольных игр, – но мне было тогда не до того. Я улыбнулась дежурной улыбкой, а он что-то буркнул и выпустил мою руку поспешно, будто обжегся.

– Мы хотим, чтобы детектив Мэддокс взглянула на труп, – сказал Фрэнк.

– Скажем так, не мы, а вы, – поправил Бёрн, разглядывая меня. В его тоне чудилась легкая угроза, но вряд ли у него нашлись бы силы угрожать.

У Догерти вырвался нервный смешок.

– Готова? – спросил тихонько Сэм.

– Жду не дождусь, – ответила я, вышло чуть свысока.

Фрэнк уже нырнул внутрь, раздвинул ветви ежевики у входа в дальнюю комнату.

– Мадам, прошу! – Он отвесил шутливый поклон.

Я нацепила дурацкие очки на ворот блузки, вздохнула, зашла.

В комнате, наверное, веяло когда-то тихой печалью. Длинные лучи солнца пробивались сквозь щелястую крышу, сочились в затянутые ежевикой окна, дрожали, словно блики на воде; очаг, сто лет как остывший, был забит кусками птичьих гнезд, упавших в дымоход, а сверху торчал крюк, хоть сейчас вешай чугунок. Где-то невдалеке мирно ворковала горлинка.

Но всякий, кто видел хоть раз мертвеца, знает, как меняется рядом с ним даже сам воздух: безмерная тишина, осязаемая пустота, черная дыра – время остановилось, ни одна молекула не движется рядом с немым существом, познавшим последнюю тайну, которую ни с кем не разделит. Обычно покойник в комнате главный, единственный. Иное дело убитые – те никогда не бывают одни. Возле убитого тишина оглушает, как крик, воздух захватан пальцами, на теле будто выжжено клеймо другого, чье присутствие ощущаешь столь же явственно, – убийцы.

Вот что, однако, бросилось мне в глаза в тот раз: убийца почти не оставил следа. Я готовилась увидеть то, что и представить страшно, – распростертое нагое тело, черные зияющие раны, расчлененку, – но эта девушка словно прилегла, сама выбрав место, ни в чьей помощи не нуждаясь, и испустила последний вздох, ровный и протяжный. Она лежала на спине возле камина, ноги вместе, руки вдоль тела. Темно-синее полупальто, распахнутое на груди, синие джинсы не спущены, молния застегнута, кроссовки, голубая футболка с темной звездой. Единственное, что настораживало, – крепко сжатые кулаки. Фрэнк и Сэм подобрались поближе, я метнула на Фрэнка вопросительный взгляд: “И что?” – но он лишь наблюдал за мной с непроницаемым лицом.

Девушка была среднего роста, сложена как я – ладная, по-мальчишески стройная. Лежала лицом к дальней стене, лишь темнели в полумраке стриженые волосы да белел кусочек лица – округлость щеки, маленький заостренный подбородок. Фрэнк зажег фонарик, небольшой, но яркий, и в круге света выступило ее лицо.

В первый миг я растерялась – неужто Сэм мне наврал? – я же ее знаю, где-то видела миллион раз! Я шагнула вперед, чтобы разглядеть ее получше, – и все вокруг застыло, провалилось в безмолвие, из углов наползла тьма, лишь лицо девушки сияло белизной: это же я! Точеный нос, брови вразлет, каждая черточка, каждый изгиб – это я, неподвижная, губы синие, под глазами темные круги. Я не чуяла ни рук, ни ног, ни своего дыхания. Мне почудилось на миг, будто я лечу – выпорхнула из себя, и меня уносит, как лист на ветру.

– Узнаешь? – донесся точно издалека голос Фрэнка. – Вы с ней родня?

Я будто ослепла – смотрела на нее и не видела. Она казалась немыслимой – горячечный бред, вопиющее нарушение всех законов природы. Я невольно напряглась, привстала на носки, нащупала револьвер, готовая биться с нею не на жизнь, а на смерть.

– Нет, – ответила я чужим голосом. – В первый раз вижу.

– Ты что, приемыш?

Сэм резко обернулся, и это вмиг меня отрезвило, меня словно ущипнули.

– Нет, – сказала я.

На один головокружительный, страшный миг я и вправду задумалась, родная ли я дочь. Но нет, я же хорошо помню фотографии: мама устало улыбается на больничной кровати, держит на руках меня, совсем новенькую. Нет.

– На кого из родителей ты больше похожа?

– Что? – Я не сразу поняла. Взгляд сам собой возвращался к девушке, пришлось усилием воли зажмуриться. Ясно, почему Догерти так на меня таращился, даже ушами шевельнул. – Нет. На маму. Не потому что отец гулял и… Нет.

Фрэнк пожал плечами:

– Ладно, не попал.

– Говорят, у каждого из нас где-то есть двойник, – шепнул мне в самое ухо Сэм. Он стоял ко мне вплотную. Лишь спустя миг я поняла, что он готов меня подхватить на лету, если я вдруг упаду.

Я не из тех, кто чуть что падает в обморок; я изо всех сил закусила губу, и резкая боль вернула меня на землю.

– Она что, без документов?

Ни Фрэнк, ни Сэм не торопились отвечать, и я поняла: что-то не то. Черт – сердце ухнуло в пятки, – кража личных данных! Я не знала толком, как это делается, но один взгляд на меня плюс немного фантазии – и эта девушка могла бы жить под моим именем и набрать кредитов на “БМВ”.

– При ней был студенческий билет, – сказал Фрэнк. – В левом кармане пальто – брелок с ключами, в правом – фонарик, в правом переднем кармане джинсов – бумажник. Двенадцать фунтов с мелочью, банковская карта, пара старых чеков и вот это. – Из стопки у входа он выудил прозрачный пакетик для вещдоков и вложил мне в ладонь.

Студенческий билет Тринити-колледжа – пластиковый, со штрих-кодом, не заламинированная бумажка, как в свое время у нас. Лицо на фото казалось лет на десять моложе того, что в углу – бледного, изможденного. Девушка улыбалась мне с карточки моей же улыбкой, на ней была полосатая кепка-восьмиклинка, и в голове пронеслось: никогда у меня такой не было! Или все-таки была? Когда же? Повернувшись спиной к остальным, я поднесла карточку к свету, сделав вид, будто пытаюсь разобрать мелкий шрифт. Мэдисон, Александра Дж.