Статьи - Антон Дельвиг

10. БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН. СОЧИНЕНИЕ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА.

Издание третие. СПб., в тип. Департ. народного просвещения, 1830. (46 стр. в 8-ю д. л.)

"Бахчисарайский фонтан", сочинение А. С. Пушкина, напечатан уже третьим тиснением: формат один с мелкими стихотворениями того же автора, вышедшими в двух частях в С. – Петербурге (1829). Издатели не поместили прежнего предисловия {1}, теперь уже не необходимого, но в свое время возбудившего жаркие споры. В нем князь П. А. Вяземский первый выказал всю смешную сторону так называемых у нас классиков, первый поднял знамя умной и благомыслящей критики. В замен сей убыли прибавлен к выписке из занимательного "Путешествия по Тавриде" И. М. Муравьева-Апостола отрывок письма самого сочинителя к Д***, в котором читатели увидят, как часто первые впечатления, прозаически скользя по душе, нечаянно после разгораются в ней огнем вдохновения и созревают до высокой поэзии. – Мы читали и перечитывали и в третьем издании "Бахчисарайский фонтан". Человек, не лишенный чувства изящного, не устанет читать подобные сочинения, как охотник до жемчугу пересматривать богатое ожерелье. В каждый новый раз удовольствие усугубляется, потому что все более и более убеждаешься в неподдельной красоте своей драгоценности. Пушкин в сей поэме достиг до неподражаемой зрелости искусства в поэзии выражений, а в сцене Заремы с Марией уже ясно обнаружил истинное драматическое дарование, с большим блеском впоследствии развившееся в трагедии "Борис Годунов" и в исторической поэме "Полтава".

11 "ПОДСНЕЖНИК НА 1830 ГОД".

СПб., в тип. Департ. народного просвещения, 1830. (В 16-ю д. л. 177 стр.)

СТИХОТВОРЕНИЯ ТРИЛУННОГО. АЛЬМАНАХ НА 1830 ГОД. ДВЕ ЧАСТИ.

СПб., в тип. К. Крайя, 1830. (В 16-ю д. л., в 1-й ч. – 112, во 2-й ч. -

111 стр.)

"ВЕСЕННИЕ ЦВЕТЫ, ПОДАРОК ДЛЯ СВЕТЛОГО ПРАЗДНИКА НА 1830 ГОД".

М., в тип. Н. Степанова, при имп. Театре, 1830. (В 16-ю д. л. 155 и 10 стр.)

"Подснежник", в прошлом году изданный к святой неделе несколькими писателями, хорошо знакомыми русским читателям, имел нынешний год трех последователей. В числе их один явился с его именем {1}, но только с именем, ибо он, исключая прекрасную эпиграмму Пушкина {2} и две-три порядочные пьесы других сочинителей, далеко отстал от своего соименника во всем, даже в красивости и чистоте издания. – Некто, человек с талантом, скрывающийся под прозванием Трилунного, выдал альманах, заключающий в себе собрание стихотворений самого издателя (новость у нас, но бывалое в Германии!). Ежели сочинитель оных молодой человек, то мы примем смелость из доброжелательства к юному таланту, подающему благие надежды, попросить его: продолжать много писать, но не торопиться печатать. Не громкие рукоплескания учтивых знакомых, но время, благотворно охлаждающее родительское пристрастие авторов к их произведениям, и строгий, всегда полезный суд беспристрастных друзей вспомоществуют хорошему созрению дарований поэтических. Пример Пушкина может быть убедителен. Несмотря на живое, нетерпеливое ожидание многочисленных любителей его поэзии, он ни одного значительного стихотворения не печатает, пока оно не полежит в его портфеле три или четыре года.

"Весенние цветы" напечатаны в изъявление благодарности князю Николаю Борисовичу Юсупову, облагодетельствовавшему издателя оных. Подвиг похвальный и благородный!

12

‹Не то беда, что ты поляк:

Костюшко лях, Мицкевич лях!

Пожалуй, будь себе татарин, -

И тут не вижу я стыда;

Будь жид – и это не беда;

Беда, что ты Видок Фиглярин.›

Сия эпиграмма напечатана в 17 N "Сына отечества и Северного архива" при следующих словах: "Желая угодить нашим противникам и читателям и сберечь сие драгоценное произведение от искажения при переписке, печатаем оное". К сожалению, доброе намерение их не исполнилось. До них дошла эпиграмма известного поэта нашего уже искаженною до пасквиля. Вместо Видока Фиглярина, имени выдуманного, поставлены имя и фамилия г-на Булгарина, что, как читатели наши видят, нет в настоящем списке и быть не может. Эпиграммы пишутся не на лицо, а на слабости, странности и пороки людские. Это зеркало истины, в котором Мидас может видеть свои ослиные уши потому только, что он их имеет в самом деле.

13. ОПЫТ ПЕРЕВОДА ГОРАЦИЕВЫХ ОД В. ОРЛОВА.

СПб., в тип. Экспедиции заготовления государственных бумаг, 1830. (178 стр. в 8-ю д. л.)

Многие лирические поэты наши подражали Горацию, некоторые переводили его. Державин и Капнист лучше всех постигли философическую поэзию певца Августа и Мецената. Они заставили его русским преподавать свои легкие правила жить и наслаждаться жизнию так же хорошо, как прежде он преподавал их римлянам. Словом, они брали только основу од его и писали прекрасные, оригинальные стихотворения. И. И. Дмитриев и В. А. Жуковский более их держались подлинника и подарили нас двумя-тремя его одами, ознаменованными преимущественно печатью их гения. Поповский и Тучков издали по переводу почти всех лирических стихотворений Горация. Волков, Востоков, Мерзляков, Милонов, Филимонов, Вердеревский и другие в разные времена и с разными успехами печатали свои переводы из Горация в повременных русских изданиях. Три первые ближе держались к оригиналу: несколько од их еще Долго останутся у нас образчиками верных и хороших переводов; прочие, выдавая мысли своего поэта, не заботились об удержании образа, в котором они у него одушевлялись. Таков и объявляемый нами перевод. Мы видим талант поэтический в опытах г-на Орлова, но, читая его хорошие, гладкие стихи, не получаем ясного понятия о Горации. Желательно было бы иметь или подобный том собственных произведений г-на Орлова, или перевод Горация сколь возможно близкий, при чтении которого забывали бы о переводчике.

14. "ЯГУБ СКУПАЛОВ, ИЛИ ИСПРАВЛЕННЫЙ МУЖ". НРАВСТВЕННО-САТИРИЧЕСКИЙ РОМАН

СОВРЕМЕННЫХ НРАВОВ. В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ.

М., в тип. С. Селивановского, 1830. (В 12-ю д. л., в 1-й ч. VIII, 146, во 2-й ч. 146, в 3-й ч. 123, в 4-й ч. 127 стр.)

Издатель "Литературной газеты" получил возражение на рецензию романа {1} "Ягуб Скупалов", помещенную в 6-м N "Московского телеграфа" сего года. С сожалением он увидел, что антикритик, без сомнения, приученный к беспрерывным и личным враждам прочих русских журналистов, и его полагает найти с легко раздражаемым самолюбием, заставляющим нас часто, назло своих мечтательных соперников, а более назло здравого смысла, называть белое черным, черное белым. Рассудительные читатели "Литературной газеты" с первого и по нынешний номер, вероятно, не видали пристрастия в ее суждениях. Так и ныне мы не можем не согласиться с рецензентом "Московского телеграфа". Роман "Ягуб Скупалов" – не нравственный, не сатирический и не верно описывающий современные нравы, – а просто дурной, едва ли не худший из всех дурных русских романов, начиная с "Несчастного Никанора" и до "Ивана Выжигина" включительно.

Защитник "Ягуба Скупалова" старается доказать, что он был написан прежде романов Нарежного и романа "Иван Выжигин". Если бы это было и правда, то все бы ни к чему не послужило. За введение нового рода в литературу нашу правительство не дает привилегий, в силу которых вводителю позволялось бы целые десять лет быть лучшим в этом роде. Дурное сочинение все будет дурно, прежде ли, после ли всех оно написано. Тредьяковский первый в России сочинил эпопею, и право первенства нисколько не спасло его от насмешек, до сих пор преследующих его "Телемахиду". Тот же Тредьяковский доказывал в ученых диссертациях, что для эпопеи лучший стих есть гекзаметр, и издал риторику и пиитику, в которых собрал много полезных правил и замечаний из европейских риторов и учителей поэзии: за это просвещенное потомство не откажет ему в уважении. Но возвратимся к роману "Ягуб Скупалов".

Защитник его сожалеет, что сей роман в письмах, говоря, "что это слишком пахнет романами минувшего века, а ныне, когда потребности читающей публики изменились, должно удовлетворять оной предметами, сообразными с направлением духа времени". Мысли ложные! Никакой род в руках мастера не стар так же, как хорошие романы прошлого века не стары для нынешнего и для всего просвещенного будущего. Сколько уже прошло столетий с тех пор, как Апулей написал роман "Золотой осел", а его и ныне прочтешь с тем же удовольствием, с каким читаешь романы Валтера Скотта и повести Вашингтона Ирвинга. Сервантес, Лесаж, Ричардсон, Фильдинг, Смоллет и Гольдсмит будут всегда хороши, несмотря на появление новых родов и новых гениев. Литературная республика не сходна с азиатскими монархиями, в которых повелитель, чтобы спокойно властвовать, должен задушить братьев. В ней всем талантам простор, для всякого круг действий велик и независим; каждый славными трудами укрепляет за собою толпу почитателей, в то же время ни у кого их не отнимая. Творите в добрый час, покоряйте вашим талантом внимание сограждан, и ни один достойный соперник ваш не встретит вас недружелюбно. Но если вы хотите иметь успех совершенный, то пишите не спеша и думайте не о денежных выгодах, а о соблюдении всех требований вашего искусства. В противном случае будьте довольны хорошею распродажей вашего произведения и не сердитесь на неодобрение судей. Не читайте приговоров их; а в утешение спрашивайте не у коротких, но чиновных знакомых мнения о вашей книге. Мы вам предсказываем наперед самые лестные похвалы; и заметьте, чем важнее государственный человек {2}, вами спрашиваемый, тем более он похвалит вас. Пускай злые люди припишут это его учтивости: вам какая нужда верить таким толкованиям?