Унификация в уголовном праве - Людмила Смирнова

Иное дело – а правильно ли законодатель, не ограничившись статьями главы 21 УК РФ (ст. 158–162, 164–166), охватил примечанием и прочие составы хищений и похищений? Ответ на этот вопрос во многом связан с сущностью следующего признака, упомянутого в примечании 1.

2. Хищения всегда совершаются с корыстной целью. Последняя выражается в стремлении виновного к получению имущественных выгод[42] и реализуется за счет обращения им в собственность имущества, безвозмездно изымаемого из чужих фондов или из владения уполномоченных лиц[43]. Правда, подчас высказывается и иное толкование, что корыстная цель при хищении предполагает незаконное удовлетворение материальных потребностей виновного или третьих лиц за счет чужого имущества[44]. Такое мнение вряд ли верно, поскольку цель – это мыслимо предвосхищаемый результат[45], а не реальное удовлетворение желаемого, не ее достижение.

Но и при том, и при другом толковании корыстной цели следует признать, что она не всегда присуща как некоторым видам хищения — ядерных материалов и радиоактивных веществ; оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств; наркотических средств и психотропных веществ (ст. 221, 226, 229 УК), так и похищениям, – например похищению человека (ст. 126 УК)[46]. Однако в таком случае распространение примечания 1 к ст. 158 УК на те виды преступлений, где корыстная цель выступает факультативным признаком, недопустимо, ибо упоминаемая в примечании корыстная цель обязательна только для составов хищений. Фактически, следовательно, рассматриваемое примечание по признаку корыстной цели имеет отношение лишь к преступлениям главы 21 Уголовного кодекса (краже, мошенничеству и т. д.), а не ко всему УК РФ, а потому распространять его на весь массив статей Особенной части УК нет достаточных оснований.

3. Противоправность как признак хищения имеет отношение к деятельности виновного лица, к поведению последнего, поскольку в дефиниции говорится: противоправные изъятие и (или) обращение чужого имущества. При всей кажущейся ясности относительно сущности данного признака возникает непростой для практики вопрос: исключается ли противоправность при наличии судебного решения по гражданскому делу, по которому имущество на внешне законных основаниях передается соответствующему лицу.

Так, военнослужащий Р., уволенный в запас в 1993 г., по приезде в город N был поставлен мэрией в очередь на получение жилья на семью из 4 человек. Спустя 10 лет, когда подошла его очередь, Р. сдал все необходимые документы, однако при их рассмотрении жилищная комиссия мэрии пришла к выводу, что сертификат может быть выдан лишь на одного Р., так как остальные члены семьи жилую площадь уже имеют. По жалобе Р. в том же 2002 г. в результате многократного пересмотра судебных решений было признано право бывшего военнослужащего на получение сертификата на всю семью.

Уже на стадии исполнения судебного решения выяснилось, что, по данным учетного отдела облвоенкомата (где находились оригиналы документов), при увольнении Р. был назван не город N, а иной город, в котором Р. намеревался встать на учет в качестве нуждающегося; кроме того, им были незаконно взяты при увольнении две выписки из приказа с указанием различных мест, избранных для жительства. В соответствии же со ст. 15 Закона РФ 1993 г. «О статусе военнослужащих» для обеспечения жильем отставников-военнослужащих требуются: 1) выписка из приказа об увольнении с указанием конкретно избранного лицом места жительства и 2) справка о сдаче жилья по последнему месту жительства.

Как видим, первое условие Р. не было соблюдено. По этому факту администрацией области было подано заявление в суд с просьбой о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам, и суд отказал в выдаче сертификата, однако в кассационном порядке решение было отменено по тем мотивам, что о поддельности представленной Р. выписки из приказа могло быть известно намного ранее, до вынесения решения судом. Думается, это в принципе верно, поскольку в соответствии с пп. 1 п. 2 ст. 392 ГПК РФ вновь открывшимися признаются существенные для дела обстоятельства, которые не были и не могли быть известны заявителю.

Уже после исполнения решения о выдаче Р. сертификата выяснилось также, что представленная в 1993 г. справка о сдаче Р. жилого помещения по месту прежней службы – также фиктивная: по указанному адресу он не проживал и потому при увольнении эту квартиру сдавать государству не мог. Между тем в соответствии с полученным сертификатом на сумму 1,2 млн рублей Р. приобрел двухкомнатную квартиру и стал в ней проживать.

По факту использования двух поддельных документов администрация области (к которой к тому времени перешли функции по выдаче сертификатов) направила в прокуратуру заявление о возбуждении уголовного дела в отношении Р. по фактам мошенничества и использования им заведомо подложного документа (ч. 4 ст. 159, ч. 3 ст. 327 УК РФ), в чем было ей отказано по мотивам истечения сроков давности (ст. 327 УК) и отсутствия противоправности как признака хищения. Ведь право на получение жилищного сертификата подтверждено судебными решениями.

Здесь, однако, есть определенные основания для сомнений.

Во-первых, судебное решение о выдаче сертификата и выделении в связи с этим соответствующей денежной суммы основывалось на поддельных документах (хотя о поддельности суду и не было известно, он был введен в заблуждение Р.). Во-вторых, право на сертификат (и на денежную сумму) было подтверждено судом в решении по гражданскому делу, в связи с чем возникает вопрос о преюдициальной силе такого решения в уголовном судопроизводстве.

Если бы уголовное дело в отношении Р. было возбуждено и вступившим в законную силу приговором были даны положительные ответы на вопросы, имели ли место мошеннические действия и совершены ли они Р., то возникли бы основания для пересмотра постановленного решения по гражданскому делу о выдаче Р. жилищного сертификата по правилам главы 42 ГПК. Ведь п. 4 ст. 61 ГПК РФ гласит, что вступивший в законную силу приговор суда обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор.

Таким образом, решение о выдаче жилищного сертификата Р. как постановленное на фальсифицированных доказательствах не могло бы устоять, а отсюда теряла свою силу ссылка на непротивоправный характер завладения Р. 1, 2 млн рублей. Сроки давности по ч. 4 ст. 159 УК РФ также не истекли.

4. Безвозмездность в качестве признака хищения в примечании 1 к ст. 158 УК РФ лишь констатируется, но не раскрывается. Авторы комментариев, как правило, оттеняют два момента: а) виновный не возмещает собственнику стоимость похищенного в момент изъятия и (или) обращения имущества; б) частичное возмещение стоимости не исключает квалификации содеянного как хищения[47]. Вместе с тем ввиду лаконичности термина остается неясным, как же определяется стоимость похищенного имущества, а равно размер хищения в случае частичной компенсации вреда. По первому вопросу Пленум Верховного Суда РФ в п. 6 постановления № 5 от 25 апреля 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности» указал: при определении стоимости имущества, ставшего объектом преступления, следует исходить, в зависимости от обстоятельств приобретения его собственником, из государственных розничных, рыночных или комиссионных цен «на момент совершения преступления». При отсутствии цены стоимость имущества определяется на основании заключения экспертов[48].

Относительно второго вопроса интерес представляет разъяснение о том, что «изъятие имущества, вверенного виновному, путем замены его на менее ценное, совершенное с целью присвоения или обращения в собственность других лиц, должно квалифицироваться как хищение в размере стоимости изъятого имущества»[49]. Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ подтвердил высказываемое в юридической литературе мнение о наступлении уголовной ответственности и в случае частичной компенсации вреда виновным лицом. Однако указание на учет при квалификации размера всей стоимости изъятого имущества без зачета размера частичной компенсации достаточно спорно, ибо важен объем реального вреда, причиненного собственнику, а следовательно, немаловажен факт предоставления определенной компенсации (пусть и в натуральном виде). В упомянутых Пленумом случаях стоимость имущества, подлежащая учету при квалификации хищения, должна определяться разницей между действительной стоимостью имущества и размером предоставленной виновным в процессе хищения компенсации.