Мщение или любовь - Шэрон Кендрик

***

Роми начала страдать от жары. И украдкой смахнула тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. - Может быть, нам лучше сесть? - предложил он. Она повернулась, неожиданно осознав, что он тут, совсем близко, и ощутив его запах, проникший в ноздри, как сладчайшие духи. - П-почему? - Потому что здесь жарко.., да и чувство напряженности... - И очень сильное, подумал он, наблюдая, как у нее на виске быстро-быстро пульсирует крошечная жилка. - Замкнутое пространство и все такое. По-моему, в подобной ситуации полагается экономить кислород и энергию, как вы считаете? Мне не хотелось бы, чтобы вы упали здесь в обморок. Роми усмехнулась. - Разве я похожа на женщину, которая может упасть в обморок? Он прищурился. - Вы похожи на.., хрупкую женщину, если хотите знать. Вы очень бледны, и потом, эта тени под глазами - будто вы последнее время мало спите. - Лучше бы я не спрашивала! - пошутила она, однако опустилась на пол, как предлагал он, и подчеркнуто задержала взгляд на оставшемся рядом с ней месте на полу. - Но если все, что вы говорите, правда, то вам, наверное, следует присоединиться ко мне? Как только Доминик увидел ее стройные ноги, которые она вытянула перед собой, он понял, что совершил ошибку. Большую ошибку. Доминик попробовал усилием воли прогнать желание, но к этому моменту оно настолько созрело, что избавиться от него стало просто невозможно. Она была права: ему действительно следовало присоединиться к ней. Если продолжать стоять, это ничуть не облегчит его положения. Сейчас ему открывается весьма соблазнительный вид, позволявший представить, как выглядели бы ее груди, будь они обнажены. При каждом ее движении тонкая голубая материя тенниски тоже двигалась, так что время от времени перед глазами Доминика мелькала полоска молочно-белой кожи чуть выше роскошных выпуклостей ее грудей. Поколебавшись, он с трудом уместил свою длинноногую фигуру в тесном пространстве. И обнаружил, что сидеть рядом с ней - единственно правильное решение.., чтобы не глазеть на нее больше, чем было необходимо. - Вам страшно? - спросил он ее, чтобы завязать разговор и отвлечь себя от наблюдения за ее грудями, которые быстро поднимались и опускались в такт ее учащенному дыханию, хотя она всеми силами старалась держаться так, словно его близость не вызывала у нее никаких эмоций. - Даже не знаю. - Она попыталась выиграть время, потому что соврать оказалось трудно, а на самом деле ей было очень страшно. Но Роми больше пугала неудержимость, с какой ее тело реагировало на совершенно незнакомого ей мужчину, чем тот факт, что она застряла в лифте. Она чувствовала, как горит ее кожа и как упорно встают торчком соски под тонкой кружевной тканью лифчика. - А вам? - спросила она более напряженно, чем намеревалась. - Вам страшно? Он ее почти не слышал. Все его мысли были поглощены видом ее кожи, покрывшейся бусинками пота. Его буквально гипнотизировали мелкие капельки, выступившие на белой, словно лепесток магнолии, полоске кожи пониже шеи. - Что вы сказали? - рассеянно переспросил он. - Вам самому - страшно? Оказалось, что теперь его гипнотизировали ее глаза. Огромные, колдовские глаза - такого же густого и темного цвета, как самый дорогой шоколад. Не в силах удержаться, он наклонился вперед и смахнул несуществующую пылинку у нее с носа. И тут же увидел, что ее начала сотрясать сильная дрожь, как если бы девушка была не в состоянии справиться с собой. Его захлестнуло ощущение неизбежности, почти первобытное по своей силе... Воздух потрескивал от электричества; молчание громом отдавалось у них в ушах. - Нет, - твердо сказал он. - Страх - последнее, что мною владеет сейчас. - Н-не надо! - Она с трудом выговорила это слово, хотя он больше не прикасался к ней. Зато теперь его серые глаза смотрели в ее глаза, и взгляд его горел серебристым огнем, который поверг ее в трепет. - Не надо - чего? - спросил он таким нейтральным тоном, что вопрос показался совершенно безобидным. - Не любоваться вашей изысканной красотой - когда не делать этого было бы преступлением? Или не целовать вас - когда мы оба знаем, что именно этого вы хотите сейчас больше всего на свете? Он понизил голос до хрипловатого шепота, подействовавшего на нее, словно возбуждающая ласка. - Мы оба этого хотим, - закончил он. - Вы.., вы что? - выдохнула Роми, не веря своим ушам. - Вы не можете вот так просто говорить такие вещи! - Ну, а я думаю, что могу, - возразил он с высокомерной уверенностью, от которой ее сердце снова бешено застучало. А потом погас свет. Она инстинктивно бросилась к нему, а он инстинктивно крепко прижал ее к груди. Когда же инстинкт уступил место разуму и Роми попыталась отодвинутая от него, он отказался отпустить ее и прижался губами к душистому шелку ее волос, который неодолимо притягивал его к себе. - Мои молитвы только что были услышаны, - тихо прошептал он. Мои тоже, виновато подумала Роми. - Ничего, - успокаивающе пробормотал он, ощущая быстрый и громкий стук ее сердца - близко-близко, у своей груди. - Скоро нас начнут искать. И обязательно найдут. Но вся беда была в том, что она не хотела, чтобы их нашли. Она обрела свой собственный кусочек рая на земле, такой же нереальный и непонятный, как сами небеса, впрочем, ничто в этот момент не могло бы заставить Роми отказаться от ощущений, которые она испытывала в его объятиях. - Так о чем же мы говорили, когда погас свет? - шепотом спросил он. Впоследствии Роми пыталась найти объяснение тому, что случилось. Она повторяла себе, что это был ее первый близкий контакт с опытным мужчиной, которому удалось соблазнить ее очень точно рассчитанным сочетанием желания и сдержанности. Она также пыталась убедить себя, что с ее стороны это было любопытство. И предсвадебная нервозность. Она, Роми, никогда не целовала никакого другого мужчину, кроме своего жениха, и какой, думала она, может быть вред от одного поцелуя? Одно краткое мгновение безумия - перед тем, как возложить на себя пожизненное обязательство, которым является брак, вполне естественно. В странном, отгороженном мирке застрявшего лифта события приобрели оттенок нереальности. В теплой темноте было проще простого уступить стихийному желанию, не испытывая никакого стыда. - Об этом, - прошептала она в ответ и подставила ему лицо. Ее рот пах зубной пастой, а от кожи и волос исходил слабый аромат умытых дождем лугов. Доминику ее вкус и запах показались необыкновенно чистыми и свежими. Все равно что неторопливое мытье под душем в конце рабочего дня, проведенного в пыльном городе. Или освежающий глоток воды после долгой, томительной жажды. О Господи, мысленно возразил он себе, уж не из-за воздержания ли так живо работает твоя фантазия? Не из-за того ли, что у тебя больше года не было женщины? Но тут он ощутил, как под его губами раскрываются ее губы, и непреодолимая волна желания исторгла у него короткий, мучительный стон, заставив его с еще большей страстью впиться в ее рот, г Роми намеревалась только поцеловать его, но, ощутив потребность, которая была гораздо сильнее ее благих намерений, скоро уже наслаждалась: она запустила свои пальцы в его густые темные волосы и тихо вскрикивала, податливая и жаждущая, когда его пальцы скользили по тугим, упругим холмикам ее грудей. - Вы не должны этого делать! - произнесла она, задохнувшись, и слова неохотно падали у нее с губ. - Знаю, но ведь вы убили бы меня, если бы я остановился, да? Скажи "нет", подсказывала ей какая-то частичка мозга, еще способная мыслить трезво. Ну же, скажи это.., скажи это! - Да! Да! Да! Да, я бы убила вас! Он засмеялся, но не совсем уверенно, словно сила ее желания испугала его. Подобная страстность показалась ему несовместимой с обликом белокурой невинной девушки. Если только эта невинность не фальшивая, подумал он. Его губы медленно двигались по изящному изгибу ее подбородка, устилая этот путь легкими как перышко поцелуями, которые, казалось, возбуждали ее еще сильнее. Ее голова беспомощно откинулась назад, и с какой-то чувственной импульсивностью она подставила груди его губам. Роми вся пылала, когда он завернул вверх ее тенниску и открыл ее торчащие груди в кружевных чашечках лифчика. Она ощутила прохладное прикосновение воздуха к горевшей коже, когда он расстегнул застежку лифчика впереди и нетерпеливо отвел в сторону тонкую материю. А когда мужские губы коснулись ее груди, то наслаждение оказалось почти таким же невыносимым, как и огорчение, которое она испытывала, понимая, что? Должна положить конец этому безумию. Еще одна минута, пообещала она себе. Я остановлю его через минуту. Но он резко притянул ее к себе, и она ощутила, как ее тело извивается под жестким давлением его тела. Их рты неистово сомкнулись, а поцелуи стали жгучими и страстными, потому что оба безуспешно пытались достигнуть наивысшего удовлетворения одними лишь поцелуями. Если бы в лифте было достаточно места, чтобы уложить ее на спину и овладеть ею, то, подозревал Доминик, он так бы и сделал. Но, разумеется, в данных обстоятельствах он сам должен все это прекратить. И немедленно. Он прерывисто вздохнул. - Если мы не остановимся, - хриплым шепотом проговорил он, - то вы знаете, что произойдет? Звук его голоса должен был бы привести Роми в чувство, но ничего подобного не случилось. Ей казалось, будто она нечаянно забрела в некое заколдованное место, откуда ей не уйти. Оставив его вопрос без ответа, она просто снова и снова целовала его шею и мочку уха. Когда она провела ладонями по его мускулистой груди, то почувствовала, как он содрогнулся. И услышала, как он застонал, скользнув рукой по ее бедру. А когда кончик его пальца легонько прошелся по увлажнившемуся шелку ее трусиков, Роми от наслаждения едва не лишилась чувств. Она услышала, как он издал какое-то короткое, резкое восклицание, когда ощутил растущее в ней напряжение. На мгновение он замер, а когда заговорил, то было похоже, что он огромным усилием выталкивает из себя слова. - Хочешь.., чтобы я.., остановился? Ей не было видно его лица, но мягкость его голоса рассеивала все сомнения, к которым она и так упрямо отказывалась прислушиваться. Она открыла рот, но не могла произнести ни звука, а тем временем ее тело начало реагировать весьма необычным образом на возобновившееся поглаживание. Она ощутила, как у нее внутри нарастает горячая, вибрирующая боль, управляемая умелой лаской его пальцев, которая подводила ее все ближе и ближе к невообразимому восторгу. Она стояла на краю чего-то столь прекрасного, о чем едва осмеливалась думать - из страха, что все это окажется лишь плодом ее воспаленного воображения. - Хочешь? - повторил он. Потом еще раз сказал: - Хочешь? - но уже более настойчиво. Остановиться? Это слово просочилось в ее затуманенный страстью мозг, но почти не запечатлелось там. Роми пыталась заговорить, но пересохшее горло не повиновалось ей. Остановиться? Да ведь земля перестанет вращаться, если он сейчас остановится. Она попробовала отрицательно покачать головой, но не знала, заметил ли он, потому что он, по-видимому, взял решение на себя. Легкие движения его пальцев убыстрялись и стали другими. Она снова испытала то невыразимо прекрасное ощущение, только на этот раз оно было восхитительно близко, опасно близко. И когда близившееся мгновение настигло ее, Роми судорожно вцепилась в плечи мужчины, откинув назад голову. - О нет! - выдохнула она, не веря в то, что происходит, когда ее поглотило наслаждение. - Нет! Он усмехнулся, увидев, как расширились ее зрачки, и стал завороженно наблюдать, как выгнулась ее спина и застыли в неподвижности руки и ноги. Он услышал, как она негромко вскрикнула, достигнув пика, и тогда волна желания накатила на него - такая сильная, что смыла все остатки здравомыслия. - Это было хорошо? - прошептал он ей в ухо, еще крепче сжимая вокруг нее кольцо рук. После того как судороги утихли и Роми нашла обратную дорогу в реальный мир, она с удовольствием обнаружила, что он снова нежно гладит ее волосы. - Ты же знаешь, что хорошо, - пробормотала она в сонном восторге. - Тогда почему бы тебе не переместиться теперь наверх? - вкрадчиво предложил он. У Роми округлились глаза, когда она поняла, чего именно он от нее хочет. Роми так и не узнала, каков был бы ее ответ на его искусительское предложение, потому что откуда-то сверху до них донеслись скрипучие звуки вновь пробудившихся к жизни механизмов и громкие, встревоженные голоса людей. В следующую секунду вспыхнул свет и обрисовал всю картину. Картина была весьма эротическая и чрезвычайно компрометирующая. Роми раскинувшись лежала на полу в позе, выражавшей экзальтацию, а темноволосый мужчина торопливо натягивал ее юбку на обнаженные бедра. Опять послышался чей-то крик. Доминик выругался на языке, которого Роми никогда раньше не слышала. Она села на полу. - Что вы сказали? - едва выговорила она слабым, дремотным голосом. Он сокрушенно взглянул на нее. - Вам лучше этого не знать. Я только что здорово обругал наших спасателей. - Смешной язык, - зевнула Роми. - Это кантонский диалект китайского. - Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и Роми тоже улыбнулась в ответ. Но тут значение сказанного им поразило ее, словно удар в солнечное сплетение. - Кантонский китайского? - прошептала она. - Ну да. - Мужчина ловко застегнул на ней лифчик и натянул тенниску. - На нем говорят... - ..в Гонконге, - сказала упавшим голосом Роми, когда на нее обрушилась вся глыба неимоверно ужасной правды. - Верно. А откуда вам это известно? - Он впился в нес глазами, а потом лицо его застыло - жуткая правда дошла до него. - Нет! - яростно выкрикнул он и с силой ударил ладонью по дверце лифта. - Ради всего святого, скажите мне, что это не так! Этого Роми сделать не могла, но ей было необходимо сказать ему другую вещь. Что случившееся с ней было ей неподвластно и что ее поступок не в ее характере и непонятен ей самой. - Выслушайте меня, пожалуйста. Я просто хочу, чтобы вы... Но он заставил ее замолчать, бросив на нее яростный, полный отвращения взгляд. - Вас зовут Роми Солзбери, а меня - Доминик Дэшвуд, - сказал он таким голосом, словно его вот-вот вырвет. - И завтра я должен быть шафером на вашей свадьбе с Марком Акройдом.