Когда ты ушла - Морган Мэтсон

– Сколько стоят вот эти, летные? – спросила Слоан, и я подошла чуть ближе, как будто только что заметила ее и ее покупки.

– Двадцать пять, – буркнул продавец, не отрываясь от комикса.

– Пф, – фыркнула я у нее из-за плеча. – Столько они не стоят. Видите, мисс, оправа вся гнутая. Какое-то старье.

Слоан благодарно улыбнулась мне краешком губ. Я помнила, как она удивилась, когда я первый раз показала ей, как торговаться: она и представить не могла, что я такое умею. Но когда растешь в театральной среде, экспромт – первое, чему ты учишься.

– Да, наверно, вы правы, – протянула она, вертя очки в руках.

– Они не гнутые и не старые, – продавец отложил свой комикс «Суперприятели». – Они просто винтажные.

Я пожала плечами.

– Больше пятнадцати я бы за них все равно не дала, – начала я, но Слоан сделала мне большие глаза. – В смысле больше десяти.

– Пожалуй, – согласилась Слоан и положила обе пары очков на прилавок. – Я лучше похожу тут еще, погляжу, подумаю.

– Да, пойдемте, – поддержала я, разворачиваясь без малейшего намерения на самом деле уходить.

– Стойте, – быстро сказал продавец. – Пожалуй, я готов отдать их за пятнадцать. Но ни центом меньше.

– Обе пары за двадцать, – предложила Слоан, глядя ему прямо в глаза.

– Двадцать один, – неубедительно поторговался продавец, но Слоан, не слушая, уже протягивала ему двадцатку.

Через минуту мы со Слоан – она в своих новых летных очках – уже стояли у другого прилавка.

– Отличная работа, – похвалила меня подруга.

– Можно было и получше, – отмахнулась я, едва не столкнувшись с парнем, который тащил огромную картину с котенком. – Мне нужно было начинать с десятки.

Слоан пожала плечами.

– Если сразу назвать слишком низкую цену, можно напугать продавца и лишиться товара. А это тебе, – она протянула мне очки в черной оправе, и я разглядела наконец, что это настоящий винтаж фирмы Ray-Ban.

– Правда мне? – я тут же надела их и за неимением зеркала обернулась к Слоан, ожидая реакции подруги.

Она отступила на шаг, уперев руки в бока, критически оглядела меня и расплылась в улыбке.

– Тебе очень идет.

Она покопалась в сумочке, вытащила цифровой фотоаппарат и щелкнула меня раньше, чем я успела заслониться рукой. У Слоан не было смартфона, зато она всегда носила с собой фотоаппарат, а иногда даже парочку. У нее их была целая куча: для панорамной съемки, пленочных черно-белых, даже водоустойчивых – для ныряльщиков. На прошлой неделе мы впервые поехали на пляж, и Слоан снимала нас под водой, а потом выныривала, триумфально воздев камеру над головой. «А ты своим телефончиком так можешь? – смеялась она. – Не можешь ведь!»

– Правда идет? – переспросила я, хотя и так доверяла ее мнению.

– Эти очки просто созданы для тебя.

Слоан бросила фотоаппарат обратно в сумочку и устремилась дальше исследовать прилавки. Мы миновали ряды ретроодежды, перешли к башмакам. Я старалась поймать свое отражение в зеркале; потом снова нащупала письмо в сумочке и вернулась к разговору.

– Слушай, – я выбрала момент, когда Слоан сидела на земле и расшнуровывала сандалии, чтобы померить туфли, – а зачем было посылать этот список? Почему ты не отдала его лично в руки?

Я вертела в руках конверт – написанный адрес, наклеенная марка, столько возни!

– И зачем вообще было что-то писать, если можно было сказать?

Слоан взглянула на меня снизу вверх и улыбнулась – ее зубы, слегка неровные, ярко блестели на солнце.

– Можно было. Но так ведь куда интереснее!

«Мисс Эмили Хьюз

Дрифтуэй-лейн, д. 15

Стэнвич, Коннектикут

06831»

1. Поцелуй незнакомца.

2. Поплавай голышом.

3. Укради что-нибудь.

4. Разбей что-нибудь.

5. Пенелопа.

6. Прокатись на диком коне, как настоящий ковбой.

7. 55, авеню С. Спросить Мону.

8. Платье с открытой спиной. И повод его надеть.

9. Протанцуй ночь напролет.

10. Поделись своими тайнами.

11. Обними кого-нибудь по имени Джейми.

12. Отправляйся в темноте рвать яблоки.

13. Проспи ночь под звездным небом.

Я сидела на кровати, так крепко сжимая в руках этот новый список, что кончики пальцев побелели.

Я понятия не имела, что все это значит, но что-то же оно значило. Письмо от Слоан. Она послала мне список.

Вынув список из конверта, я какое-то время просто таращилась на него, мозг отказывался складывать буквы в слова. На тот момент мне было достаточно того, что подруга мне прислала весточку, а не просто исчезла в никуда, оставив меня один на один с воспоминаниями и вопросами. Более того – я наконец почувствовала, как туман, окружавший меня на протяжении последних двух недель, начал наконец рассеиваться, пропуская солнечные лучи.

Как и с прочими ее списками дел, которые она посылала всякий раз, когда я уезжала, пусть даже на несколько дней, – к списку не прилагалось никаких объяснений. Просто перечисление странных, эксцентричных поступков, выводящих меня из зоны комфорта, – поступков, которые я никогда не совершила бы по собственной воле.

Эти списки стали чем-то вроде дежурной шутки для нас со Слоан, перед каждой новой поездкой я с интересом ждала, что она на этот раз придумает. В последнюю мою поездку с мамой в Нью-Хейвен это были предложения украсть игрушечную собачку по имени Красавчик Дэн и поцеловаться с одним из членов группы Whiffenpoof – как выяснилось, Андерсон учился в Йельском университете, так что Слоан знала об этих краях больше, чем я могла предположить. За годы нашей дружбы я привыкла выполнять один-два пункта из ее списков и потом рассказывать ей об этом, а Слоан всегда хотела знать, что помешало мне выполнить все до единого.

Я снова посмотрела на лист бумаги в своих руках, пытаясь понять, чем этот список отличается от всех остальных. В нем были действительно опасные, пугающие меня задания – например, купание голышом или верховая езда, моя давняя фобия, при одной мысли о которой у меня потели ладони. Но я видела здесь и пункты, которые выглядели вполне приемлемо. Можно сказать, даже безобидно.

Перечитав список, я поняла, что это не спонтанный набор задач вроде тех, что Слоан выдавала мне при поездке в Калифорнию, или в Эдинбург, или в Остин. Хотя ряд пунктов оставался для меня непонятным: зачем бы мне, скажем, обнимать кого-то по имени Джейми? – в остальных заданиях мне виделась некая логика. Все это были вещи, от которых я в свое время отказалась, главным образом из-за страха. Как будто Слоан хочет, чтобы я использовала второй шанс… Весь этот список выглядел как сплошные вторые шансы… Как вызов, целая куча вызовов.

Я перевернула лист – но с обратной стороны на нем ничего не было. На конверте, там, где обычно люди пишут адрес, был только рисунок – пальма под молодым месяцем, а марку наполовину перекрывал штамп, такой размазанный, что я не смогла прочесть почтовый код.

Я вспомнила, как обычно Слоан подписывала эти свои письма: «Когда все это сделаешь, непременно расскажи мне, что получилось». Сердце мое забилось вдвое быстрее от мысли, что этот список довольно опасных и трудных заданий может оказаться ключом, который поможет отыскать Слоан. Впервые с того момента, как я позвонила ей и услышала в ответ голосовую почту, я почувствовала, что мне есть чем заняться. Слоан оставила мне карту… И эта карта, если повезет, приведет меня к ней.

Снова и снова я перечитывала список в поисках наименее пугающей и сложной задачи, чего-нибудь такого, что я могла бы сделать уже сегодня… потому что мне не терпелось как можно скорее приняться за дело. Этот список каким-то образом приведет меня к Слоан – и приступать нужно прямо сейчас.

Авеню С. – это, несомненно, Стэнвич-авеню, главная торговая улица города. Нужно пойти туда и спросить Мону. Это нетрудно. Я не представляла, что находится в доме 55 по этой улице, но этот пункт казался самым простым из списка. Почувствовав, что наконец-то у поисков появилось направление, я рывком поднялась с кровати и пошла к дверям.

– Эмили!

– Ой, господи! – воскликнула я, подпрыгнув от неожиданности.

Мой брат висел в дверном проеме – именно висел, а не стоял и не сидел, как все обычные люди. Ногами он уперся в одну сторону дверного косяка, а спиной – в другую. Это его новейшее изобретение – подсмотрел где-то в фильмах про ниндзя. Поначалу он нас всех ужасно пугал этим трюком, и я даже привыкла, заходя в комнату, первым делом смотреть на верх дверного проема. Сказать, что Беккет не боится высоты, – это ничего не сказать. Забираться на крышу он научился в пять лет, и теперь, если он пропадает, мы все первым делом смотрим наверх.

– Извини, – сказал Беккет совершенно не извиняющимся тоном, глядя сверху вниз.