Через мост и дальше - Олег Федорович Соловьев

– А разве есть какое-то определенное время, до которого пить пиво никак нельзя, а после – можно? Если оно и есть, я его игнорирую, у меня сегодня выходной. И вчера, и завтра тоже. У меня тут все один длинный выходной.

– А ты чем вообще занимаешься?

– Сейчас – ничем. Работал почти все время, как здесь живу, преподавал, переводами занимался. Какое-то время даже продавал всякое медицинское оборудование, но все это в итоге надоело. Писал. Почти написал книгу, около двухсот страниц, сколько-то рассказов, публиковался в журналах разных. Может, снова начну когда-нибудь. Но пока просто не хочется.

– И как, нормально ничего не делать?

– Более-менее. Бывает же так, что человек просто устал от всего и ему нужно время, чтобы снова найти интерес и занятия. Пока это время не прошло, вот я и пью пиво тогда, когда мне хочется. Везде есть свои плюсы.

Она много мне рассказала. Про себя, про то, как ей в целом хорошо живется замужем. Не могу сказать, что я ей поверил, но вид сделал. Про наших общих знакомых, кто как живет. Все жили по-разному, но почти у всех дела шли хорошо. Сказала, что я, наверное, единственный из всех, кто куда-то уехал и теперь сидит тут в одиночестве и делает вид, что и у него все в порядке. Я ответил, что это философский подход и что все в порядке никогда не бывает, какой бы вид не делать. Она только поджала губы.

– Знаешь, когда-то, в один день, я пришел домой, и у меня было настолько внутри пусто и настолько не хотелось что-то делать, казалось, что смысла нет абсолютно ни в чем. Я пришел, лег на кровать и, не помню, включал ли я какую-то музыку, – сейчас мне кажется, что да, но это не так важно, – лежал, и смотрел в потолок. И думал, почему все так. Ведь я всего-то хотел в жизни немного любви от тех людей, от которых мне это было нужно. И тогда бы не было ни боли, ни пустоты. Был бы смысл в моем существовании. Всякие глупости думал, в общем. И пока думал, заснул. А потом настал новый день и после него пошли другие. И сейчас вот я сижу с тобой в этом кафе, а ты не понимаешь, что со мной. А со мной все нормально. Просто нормально, не хорошо, не прекрасно, а просто нормально. И все есть так, как должно быть, и будет тоже так, как должно. Вот и все. Книга такая была, про то, как перестать беспокоиться. Я ее не читал, кстати, меня всегда пугали книги с такими названиями.

– Но только там еще вторая часть названия была. Ты начал жить, хоть когда-то начинал?

– Разве что, когда с тобой обручен был, дорогая моя.

Она засмеялась. Всегда-то она смеялась, когда я так говорил. Наверное, не верила.

Сны такие непостоянные. Разнообразные и непостоянные. Я никогда не стремился их запоминать. Но иногда они запоминаются и без моего старания. Тогда я прикладываю немного усилий, чтобы забыть то, что запомнилось самостоятельно. Мои сны почти все похожие. Точнее, более правильно называть это сновидениями.  В чем разница я понял в тот самый момент, когда задумался о словообразовании, но никаких поправок в свою речь не внес. Почти в каждом моем сне много людей. Все – мои знакомые, но очень часто состав людей такой, каким он просто не может быть в сознательной жизни. Утром я просыпаюсь и думаю, почему они все были вместе. Явно же не во мне дело. Я никогда не любил быть человеком, который соединяет разные компании. Я наоборот их разъединял. То есть, просто не прикладывал никаких усилий к объединению. Во снах же они все были вместе, как будто давно знали друг друга. Что-то делали. Я не помню, что. От всех моих снов у меня осталось только само это чувство недоумения. Дескать, как же так. Просыпался утром и, пока мылся в ванной, думал. А потом выходил и забывал. Смывал с себя бессознательное до следующей ночи. А в следующую ночь снова нырял туда, где темно, тепло и ничего не раздражает и утром снова просыпался в недоумении.

Так было когда-то давно.

Сейчас сновидения мой сон не оберегали. Он просто как-то вдруг появился и сразу стал крепким, не нуждающимся в чьей-то поддержке и опеке. Я просто ложился в кровать и засыпал. Почти сразу. Когда-то мне мешали мысли, дневные события, которые я еще толком не успел переварить и из-за которых не успел понервничать как следует. Сейчас мне ничего не мешало. Я даже ложиться стал относительно рано и почти всегда – в одно время. И просыпаться, соответственно, тоже.

Вещих же снов я не видел никогда. Или видел, но не замечал, что они сбылись. Сегодня все совпало.

Вчера после кафе мы с ней походили еще какое-то время, потом она сказала, что ей надо покинуть меня на пару часов, но позже она придет в гости. Видимо, планы все-таки были. Я не возражал. Пусть приходит. Дошел до продуктового магазина, купил там бутылку вина, белого хлеба и пошел на свою лавочку у пруда. Вина я взял себе, батон – уткам. Утки, я полагаю, пьют только то, в чем плавают. А прудов из вина мне встречать не доводилось. Думаю, в них бы плавали далеко не утки.

Хлеб закончился гораздо быстрее, чем вино. Утки, очевидно, были голодные, а я никогда не торопился, когда пил вино. К тому же, торопиться было совершенно некуда. Сидел и думал, как странно она приехала, эта странная женщина, которую я когда-то странно представлял своей женой. Никакой ностальгии не было, мне даже, в сущности-то, было все равно, придет она ко мне после своих дел, или нет.  Но по пути домой купил еще вина. Три бутылки.

Когда она пришла, я спросил, хочет ли она есть. Она ответила, что только что поужинала. Тогда я предложил ей вина. Она немного подумала, потом сказала:

– Завтра вечером я уезжаю, и ты вряд ли когда-то еще меня увидишь. Ты точно хочешь пить со мной вино?

– Пить с тобой вино это еще не значит проводить с тобой ночь под одним одеялом. В конце концов, у меня есть второе.

Она засмеялась, но как-то совершенно ожидаемо.

– Почему ты уехал? Мне всегда было интересно.

– Потому что не хотел больше жить там, где жил. Все максимально просто.

– Но почему? Ведь там остались твои