Лука (ЛП) - Кастиль Сара

— Приятно слышать.

Первая часть слушаний прошла, как и ожидалось. Представитель профсоюза пробежался по ее послужному списку, по хорошей работе, которую она проделала сначала в качестве полицейского, а потом следователя по делу Гарсии. Он говорил о ее браке с Дэвидом и о том, как она была опустошена после его смерти. Если бы она действительно хотела разыграть карту сочувствия, то рассказала бы им, что произошло через несколько дней после смерти Дэвида, когда она обнаружила, что потеря мужа принесла не самую страшную боль, которую ей пришлось вынести. Но это был секрет, которым она делилась только со своими друзьями, Николь и Сисси, и с лучшим другом Дэвида, Джефом.

— Ты в порядке?

Она вздрогнула, слишком поздно осознав, что нечаянно открыла дверь своей самой сильной боли, и это отразилось на ее лице.

— Да, я в порядке.

Захлопнув мысленную дверь, она заставила себя разжать пальцы и попыталась расслабить их на коленях, пребывая в смущении проявлением эмоций, пусть и незначительных. Ее представитель профсоюза продолжил свое представление, замалчивая нити, которые были натянуты в нарушение политики привлечения ее к делу Гарсии, подчеркнув ее понятную потребность быть частью рабочей группы, которой было поручено привлечь Гарсию к ответственности.

«Отдать его в руки правосудия». — Он снова и снова подчеркивал эти слова, делая вид, что Габриэль, войдя на склад раньше времени, просто хотела убедиться, что Гарсия не сбежит, хотя на самом деле она надеялась найти предлог, чтобы его убить.

Она была всего на третьем месяце беременности, когда однажды вечером, вернувшись домой после ночной смены, обнаружила Дэвида висящим вниз головой, раздетым и измученным, с перерезанным горлом, и кровью красным морем растёкшейся по их новому кремовому ковру.

Вызванный стрессом выкидыш. У врачей было клиническое название того, что произошло несколько дней спустя. Но она не могла забыть о том, что потеряла свою последнюю и единственную связь с Дэвидом. Доказательство того, что он жил и любил. Она так хотела ребенка, чтобы он дал ей всю любовь, которой у нее никогда не было, чтобы она стала матерью, по которой так отчаянно скучала.

Она подозревала, что все присутствующие в комнате, кроме таинственного специального агента Палмера, знали, что она без колебаний нажала бы на курок, если бы увидела Гарсию на складе. Все они были опытными полицейскими, и Дэвид был их другом, а также очень уважаемым и любимым лейтенантом. Все они знали, что истинное правосудие для Гарсия — проведение остатка своей жизни за решеткой было менее реалистичнее, чем то, что Гарсия наймет хорошего адвоката, внесет залог и снова исчезнет, чтобы продавать наркотики, которые разрушили бесчисленные жизни, или в лучшем случае отсидит несколько лет за какое-то незначительное обвинение, из-за отсутствия доказательств за более серьезное преступление.

Представитель профсоюза завершил свое заявление, подчеркнув тот факт, что никто не установил личность стрелявшего в Габриэль, и весьма вероятно, что Гарсия на самом деле не был на складе во время налета.

В конце концов, помещение явно недавно освободили, оставив только упаковочное оборудование для наркотиков без каких-либо признаков тридцатилетней группировки, которая якобы была во главе распространения наркотиков Гарсии. И если бы это было в действительности так, то рейд в любом случае провалился, но не потому, что Габриэль вошла на склад слишком рано и имела несчастье столкнуться с одиноким отставшим, выстрелившем в нее в отчаянной попытке убежать.

Его доводы были убедительны. Однако она прекрасно понимала, что ей не следовало позволять заниматься этим делом. Хотя все закрывали глаза на то, что она прошла путь от полицейского до детектива по борьбе с наркотиками, данная перестрелка вынудила эту проблему выйти на свет, и бюро должно было принять меры. Ее рука потянулась к медальону, который она носила после того, как в нее попала пуля, веря, что вот-вот снова увидит Дэвида, и она сжала его «на счастье».

— Мы примем решение относительно вас до окончания вашего отпуска по болезни, — сказал командир, подводя итог. — Но прежде чем вы уйдете, я хочу сообщить вам, что делом Гарсии занимается ФБР. Специальный агент Палмер будет здесь на протяжении всего расследования. Он изучил досье, и знает, как усердно вы работали над этим делом последние два года.

Командир заколебался.

— Он собирается внести изменения, и расшевелить это дело. — Он отвернулся, и у Габриэль появилось плохое предчувствие о том, какими будут эти изменения.

— Мисс Фокс. — Специальный агент Палмер холодно улыбнулся ей, и она сразу же невзлюбила его. Он был высок и худощав, с темными волосами, угловатыми скулами и острым подбородком, который сужал его длинное лицо. Он выглядел слишком худым, чтобы быть импозантным, но у нее было чувство, что под этим костюмом у него были сплошные мускулы и куча другой мерзости.

— Вы проделали солидную работу, и я уверен, что все, кто находится в этом департаменте благодаря вашему вкладу…

О, Боже. Она проглотила комок в горле. А вот и оно.

— Я привел свою собственную группу, — продолжал он. — У них большой опыт общения с наркобаронами вроде Гарсии. И, конечно же, опыт работы с межгосударственными и международными наркотрафиковыми кольцами, такими как Картель Фуэнтеса. Мы впервые заинтересовались Гарсией, когда он был еще в Лос-Анджелесе. Он хотел стать главой наркобизнеса, чего добился с помощью своих картельных связей в Мексике.

— Я знаю о нем все с тех пор, как он приехал в Вегас. — Никто в бюро не знал о Гарсии больше, чем она.

— Я понимаю, как много вы вложили в это дело. — Агент Палмер одарил ее еще одной холодной улыбкой. И я также понимаю, что Гарсия был ответственен за смерть вашего мужа, лейтенанта Дэвида Роско, очень уважаемого члена ДПЛВ (прим.пер — Департамент полиции Лас-Вегаса). Однако я был удивлен, что, вам позволили работать над этим делом, учитывая просто нескрываемый конфликт интересов. Когда ты жертва, быть беспристрастным невозможно.

— Я не жертва, — твердо сказала она. — Дэвид был жертвой, и я хотела быть частью рабочей группы, которая заставит Гарсию заплатить за его преступление.

Не то чтобы членство в группе что-то значило. Как младший детектив по этому делу, ей было поручено заниматься бумажной работой, вводить информацию в базы данных и сидеть за столом, проводя исследования. Никто не воспринимал ее всерьез. Она была слишком молода, слишком неопытна, и все думали, что она получила эту должность из-за высокого уважения командира бюро к Дэвиду, несмотря на то, что она сдала экзамены, поставив ее в равные условия с другими кандидатами в бюро.

— Он заплатит, — сказал специальный агент Палмер. — У нас есть опыт поимки таких жестоких преступников, как Гарсия, и работа, проделанная вашей рабочей группой, станет бесценным ресурсом. Ваше дальнейшее участие, зависит от исхода этого слушания и моей личной оценки того, скомпрометирует ли ваше эмоциональное участие расследованию или принесет пользу следствию.

Она сжала губы и с трудом подавила приступ тошноты. Она пришла на слушание в надежде получить легкое наказание, и никогда даже не задумывалась о том, что они вышвырнут ее из рабочей группы. И ей больше некуда было идти.

До смерти своего старшего брата Патрика она никогда не задумывалась о работе в полиции. С ее любовью к головоломкам и разгадыванию тайн, ее интересы склонялись к науке и исследовательским занятиям. Но она поступила в полицейскую академию после окончания средней школы, надеясь, что воплощение мечты Патрика вытащит ее отца из депрессии, которая поглощала его с тех пор, как он умер. Он был так горд, когда Патрик заговорил о том, чтобы стать офицером полиции, и настолько опустошен, когда у Патрика произошла передозировка спустя нескольких дней пребывания в реабилитационном центре в третий раз.

Габриэль с трудом могла вспомнить те дни, когда зависимость Патрика не управляла их жизнью. Он связался с наркотиками после смерти их матери и отец привез их в Неваду к своей новой жене Вэл и двум ее сыновьям. После переезда ее хорошие воспоминания о Патрике затерялись из-за этих криков, драк, лжи и воровства. Ее отец потерял работу каменщика вследствие вечных визитов в больницу, судебных слушаний, освобождения Патрика из тюрьмы или поездкам по улицам в поисках его, когда тот находился под кайфом, и даже не мог вспомнить своего имени.