Полное затмение - Лиз Ригби

Где-то захлопали двери, послышались быстрые шаги и голоса - в этот час все спешили на ужин в кафетерий, - затем все снова стихло.

Ломакс нашел статью, которую искал, и тоже направился в кафетерий. Коллеги завершали ужин, но никто не спешил на работу. Он заметил Джулию в центре компании, расположившейся неподалеку. Когда Ломакс вошел, она коротко взглянула на него.

Ломакс выбрал еду и занял оборонительную позицию в углу комнаты с "Астрофизическим обозрением" в руках. За едой он читал журнал. К нему подошел Добермен с большой тарелкой какого-то трясущегося детского десерта.

— Уже прочли теорию Прума о поглощении углекислого газа?

Он наклонился над Ломаксом и заглянул в журнал.

— Нет. Это старый номер, - ответил Ломакс.

Добермен вернулся к столу, где сидела Джулия. Ломакс попытался продолжить чтение. Трудно сосредоточиться, когда за спиной то и дело раздаются взрывы смеха.

— Итак, ты уже поиграл с ней на компьютере, - защекотал ухо Ломакса шепот Ким.

От ее дыхания зачесалась шея. Он поднял голову с невинным видом человека, поглощенного работой.

— С кем? - спросил Ломакс рассеянно.

Он заметил, что Ким тоже несла тарелку с желе.

— Не притворяйся. После обеда она заставила тебя прочитать то, что напечатала, в кабинете Берлинза. Что это было? Любовные письма?

— Ким!

— Отрицать бесполезно. Макмэхон тебя видел.

Этот Макмэхон просто великолепен. Должно быть, утыкал скрытыми камерами всю обсерваторию.

— Она всего лишь попросила меня прочитать то, что напечатала для Берлинза, понятно?

— Господи, Ломакс, наверное, ты ей нравишься. Ну и как ощущения? Сознания не терял?

— Нет, зато проколол степлером палец.

— Вот балда. Покажи-ка мне.

Ким перестала есть, чтобы изучить следы степлера. Она подняла его палец к губам и запечатлела на нем смачный поцелуй с ароматом желе.

— Да перестань же, ради всего святого!

К своему неудовольствию, Ломакс неожиданно оказался в поле зрения Джулии.

— Да брось, я загораживаю ей вид. Ты же знаешь, я могла бы загородить собой весь Канзас.

Ломакс надеялся, что Ким не имеет в виду свои габариты. Он так и не понял, прозвучала ли в ее тоне горечь.

— Итак, что за подозрительные бумаги ты читал для нее? Якобы…

Ломакс безнадежно пожал плечами:

— Да просто записки. Некоторые идеи.

Он попытался придать голосу безразличие, но без особого успеха. Ким перестала жевать и посмотрела на него с умным видом:

— Да? И какие же идеи?

Ломакс задумался.

— Я как раз размышляю над этим.

К его удивлению, Ким сменила тему разговора:

— Угадай, сколько свиданий ей назначено?

— Кому?

— Ты знаешь. Угадай - сколько?

Однако Ломакс действительно не понимал.

— Три! Одно деловое - с Берлинзом, одно личное - на конце Доберменова поводка и, наконец, эксклюзивное - с принцем Чарлзом.

Ломакс посмотрел на стол, где сидела Джулия. Рядом с ней расположился англичанин, высокий и рыжеволосый, он рассказывал что-то смешное. Англичанин говорил громко, улыбающиеся слушатели склонились к нему.

— Кроме того, сегодня ночью Добермен собирается сводить ее к телескопу.

Ломакс заметил, что Джулия всего лишь вежливо улыбается, в то время как прочие надрывались от хохота.

— Хочешь узнать о ней кое-что интересное? Хотя, может быть, я не должна говорить тебе… Нет, точно не должна.

Ломаксу страшно хотелось узнать, что имеет в виду Ким. С нечеловеческим усилием воли он промолвил:

— Ну и ладно.

— Молодец, просто молодец. Но я же вижу, что ты хочешь знать.

Ломакс надеялся, что на лице его не отражается никаких чувств.

— Макмэхон рассказал мне… - Ким замолчала, ее глаза за-блестели. - Ты просто должен знать.

Она права, и Ломакс уже готов был спросить, что именно сообщил ей Макмэхон, как заметил приближение очередной порции желе - на сей раз в руках Йоргена.

Йорген присел.

— Итак, произошла ошибка телескопа. Теперь все уже понимают это.

Йорген редко сам начинал разговор. Ломаксу всегда казалось, что он продолжает уже начатую беседу. Голос шведа звучал уныло.

— Очень плохо, - произнес Ломакс.

Ему хотелось, чтобы Йорген доел свой ужин где-нибудь в другом месте, а Ким тем временем, несмотря на его протесты, выложила бы Ломаксу всю правду о Джулии. Однако при появлении Йоргена Ким куда-то ускользнула.

— Очень жаль. А ведь у меня появились некоторые интересные идеи, объясняющие это красное смещение. - Йорген грустно посмотрел на желе. - Вы тоже, конечно, не хотите выслушать мою теорию?

В голосе шведа звучали жалобные нотки. Он уже пытался изложить теорию всем в кафетерии, но никто из ученых не пожелал его слушать.

— Валяйте, - сказал Ломакс.

Кроме всего прочего, надо было чем-то себя занять. После того как стало ясно, что дело в ошибке компьютера, работу все равно остановят.

Количество грязных кофейных чашек все увеличивалось. Люди были напряжены. Кто-то принес весть, что снаружи уже стемнело и условия для наблюдения превосходны. Раздались стоны. Кое-кто из астрономов уже облачился в громоздкий утепленный костюм. Некоторые принялись грызть шоколадные батончики и надкусывать бутерброды с арахисовым маслом, достав их из коробок, собранных для ночных наблюдений. За соседним столиком завязался спор, и один из оппонентов для придания значимости аргументам со звоном швырнул вилку поперек тарелки. Йорген принялся излагать свою теорию, пытаясь перекричать шум. И не сразу ученые заметили, что посреди комнаты появились Берлинз вместе с доктором Йокото из команды, занимавшейся поиском причины сбоя.

Когда наступило молчание, Берлинз объявил, что все оборудование работает в обычном режиме. Кое-кто уже собрался приступить к работе, однако прочие требовали объяснений.

Йокото вынул из кармана маленькую коробочку, поднял ее на уровень глаз и демонстративно открыл крышку.

— В этой коробке, - произнес он торжественно, - кусок стекла. На нем - волос. Маленький, тонкий, однако каким-то образом он ускользнул от нашего внимания.

Удивление переросло в гнев.

— И откуда же взялся этот волос? - требовательно поинте-ресовался Йорген.

Берлинз на мгновение помедлил.

— Я вынужден признать, что мы нашли его в щели спектрографа на Фахосе.

Ученые зашумели. Кто-то засвистел. Волос в щели легко об-наружить и вынуть. Все повернулись к Йокото за объяснениями. Какое-то время тот спокойно смотрел на коллег, затем один глаз его начал непроизвольно подергиваться.

— Конечно, мы выясним, чей это волос и как он попал в спектрограф. Однако… мне показалось, что этот волос из чьей-то бороды.

Ломакс был уверен, что в это мгновение глаза многих обернулись к нему. Некоторые ученые при этом что-то пробормотали.

— Вы в последнее время были около спектрографа? - спросил Макмэхон.

— А откуда вы знаете, что это волос из бороды, а не, скажем, с лобка? - поинтересовался Евгений.

Раздались смешки. Йокото возмущенно нахмурился.

— Ломакс, что вы делали со спектрографом? - с похотливым видом спросила Ким.

— Да я и близко не подходил к этому чертову спектрографу, - проговорил Ломакс, тут же вспомнив, что недавно как раз стоял рядом с прибором.

Люди начали расходиться. Они собирали бутерброды, фляжки с кофе и свитера и, сбившись в группы, обсуждали случившееся. Ломакс наблюдал, как они уходят, в то время как Йокото сверлил его взглядом, примеряя преступный волос к бороде.

Ломакс посмел бросить единственный взгляд на Джулию. Она тоже смотрела на него. Прежде чем Джулия отвернулась, глаза их встретились. На ее лице застыло доброе, сочувственное выражение. Униженный, Ломакс смотрел, как она покидает кафетерий вместе с Доберменом.

ГЛАВА 3

— Да сбрей ты ее! - говорили коллеги Ломаксу следующие несколько дней.

Вскоре ему надоело постоянно выслушивать советы в лаборатории и перешептывания в коридорах. Ученые даже переименовали газопылевое облако в дальней галактике в Туманность Бороды.

— Настоятельно рекомендую вам серьезно задуматься, - сказал Берлинз однажды вечером, когда они остались вдвоем.

К сожалению, это был уже не первый волосок из бороды Ломакса, который создал проблемы в работе сложного оборудования.

Берлинз говорил спокойно, в глазах застыла доброжелательность, однако Ломакс понимал, что профессор не шутит. Они потеряли четыре часа наблюдений дополнительно к многим тысячам долларов в период, когда обсерватория испытывала финансовые затруднения.

— Я не могу, профессор, - отвечал Ломакс.

— И все же подумайте. Все вокруг меняется, Ломакс.

Ломаксу не нравились перемены. Его раздражала атмосфера реорганизации. Он старался не обращать внимания на слухи о сокращении работ. Ломакса не интересовали ухищрения управленцев и старания некоторых руководителей обсерватории увеличить фонды. Он не хотел участвовать в создании нового общественного имиджа обсерватории. Ломакс всегда утверждал, что деньги, вложенные ради привлечения туристов в звуковые и световые эффекты, тратятся впустую. И он совершенно не собирался сбривать бороду.