Парящая для дракона. Прыжок в бездну - Эльденберт Марина

– Благодарю, Тиус.

Я попросила дворецкого сообщить, когда Торн появится в резиденции, и появился он ближе к ночи. Если бы не желание поговорить с ним именно сегодня, я бы легла спать.

Несмотря на то что меня отрезали от Хайрмарга, я решила, что все равно буду танцевать. Правда, здесь не было лент, но разминку, разрешенную мне физиотерапевтом, я делала. И не только разминку, простые танцевальные движения, не связанные с сильной нагрузкой.

После ужина еще прогулялась с Гринни и Верражем, и напряжение от ожидания предстоящего разговора отступило, сменившись приятной усталостью. Такой, какая возникает после долгих прогулок и игр в снежки с полностью довольными жизнью малышами.

Драконенок уже смирился с тем, что от меня не исходит пламя. Кем он меня считал, сказать сложно, но то, что решил меня оберегать, выяснилось, когда один из мергхандаров шагнул ко мне слишком резко. Верраж мгновенно вздыбил чешуйки и утробно зарычал.

Сейчас, когда Тиус сообщил о возвращении Торна, мне почему-то вспомнился этот эпизод, и я улыбнулась. От защиты Верража я бы сейчас точно не отказалась, да хотя бы от защиты кого бы то ни было: напряжение вернулось, а вместе с ним вернулось и ощущение, что я – провинившаяся школьница, которую вызывают к директору. В данном случае меня никто не вызывал, но избавиться от этого чувства я не могла.

До тех пор, пока шла по коридору к его кабинету.

Зато стоило мне шагнуть за дверь, оно испарилось. Я поняла, что больше не хочу оправдываться и что больше не хочу быть школьницей. Если Торн желает видеть рядом с собой женщину и жену, а не приложение к его реформе, – хорошо. Если нет…

– Нам надо поговорить.

Он обернулся, встречая меня ставшим уже привычным ледяным взглядом.

– И тебе доброго вечера.

– Доброго. Что-то случилось?

Торн подошел к столу и указал мне на кресло.

– Мы выяснили, кто за этим стоит.

Я замерла.

– Кто?

– Присядь, Лаура.

Я приблизилась к столу и действительно опустилась в кресло. Только после этого сел он.

– Эллегрин Рэгстерн.

Он вытолкнул эти слова, как вложил недостающий кусочек в пазл, так же равнодушно и жестко, но мне вдруг стало не по себе. Оттого, сколько застывших чувств под этим скрывалось.

Я поднялась, обошла стол и опустилась к нему на колени. Так плавно и в то же время так быстро, как только могла, не давая себе времени передумать. Обвила ладонями его плечи, хотела прижаться, но Торн резко перехватил мои запястья.

– Ты что делаешь?

От неожиданности я даже не пошевелилась.

– Я сегодня не настроен на близость, Лаура.

– Идиот!

– Что?

– Я говорю, ты – идиот, Торнгер Ландерстерг! – Я взвилась с его колен, стряхивая его руки. – Ты не настроен на близость не только сегодня, но и вообще. В принципе. Ты хоть понимаешь, что я не могу так?! Не могу оставаться с мужчиной, который не позволяет себе ни малейшего чувства?! Ни капельки! Да, я понимаю, у тебя огромная ответственность, но рядом с тобой живые люди, и помимо огромной ответственности перед страной у тебя есть я. Как мы вообще можем общаться, если ты постоянно меня отталкиваешь?

Он вскинул голову, а потом так же резко поднялся.

– Ты не расслышала, что я сказал?

– Нет, я тебя прекрасно слышала! Эллегрин Рэгстерн. Я это слышала, и еще я слышала, что тебе больно. Поэтому я подошла к тебе. Поэтому хотела обнять, а не напрашиваясь – выражаясь твоими словами, – на близость! Торн! Я пришла поговорить не об Эллегрин. О нас. О том, что я хочу быть с тобой, но я не смогу с тобой быть, если ты будешь от меня закрываться.

– Я всегда такой, Лаура. И ты это прекрасно знала.

– Нет. Ты не всегда такой. Ты со мной говорил. В тебе есть чувства, и пусть они не всегда приятны, пусть от них иногда больно – в тебе они есть. Я это знаю, иначе бы ты не отключил щиты. Иначе не носил бы меня на руках и не сделал для меня то, что сделал… когда я упала. – Я приблизилась к нему, глядя в глаза. – Ты можешь сколько угодно меня отталкивать, но ты сам знаешь, что я права. Торн…

Я коснулась рукой его щеки, впитывая это прикосновение всем сердцем.

– Торн, я тебя люблю.

Больше я не успела ничего почувствовать. Ничего подумать, даже не успела вздохнуть – в глазах стоявшего напротив мужчины вспыхнул огонь. Дикий, звериный, настолько хищный, что я невольно отпрянула, но он просто перехватил меня за талию. Не давая сдвинуться с места, без труда удерживая раскрытой ладонью, обжигающей даже через платье льдом. Вертикальные полосы зрачков сначала раскрылись, а потом собрались в две тонкие линии.

В то же мгновение он опрокинул меня на стол.

Я вскрикнула – больше от неожиданности, хотя все тело в одно мгновение покрылось мурашками, а холод, исходящий от него, казалось, впитывается в каждую клеточку моего тела. Прижатые к поверхности стола ладони покалывало пульсацией от ледяной жесткой мощи.

От той, что врывалась в меня, заставляя саму превращаться в лед и плавиться под одним только этим взглядом. За мгновение до того, как Торн дернул меня на себя, и я всхлипнула. Этот всхлип отозвался в нем не то звериным рычанием, не то хриплым стоном, когда его губы впились в мои с такой силой, что дыхание во мне кончилось. Вместе с дыханием кончилась я сама, остались только его руки на моих бедрах, разводящие их.

И резкий рывок, когда меня накрыло ледяным пламенем и когда мы стали единым целым.

Обрушившаяся на меня сила была настолько яростной, что я закричала. Ногтями впиваясь в затянутую в пиджак спину, обхватывая его бедра ногами и чувствуя, как рождающееся во мне дикое наслаждение растекается от низа живота в грудь, поднимается вверх, рождая все новые и новые звериные стоны. Меня словно собрали в одну точку, в единое средоточие наших тел, поэтому, когда эту связь разорвали, я дернулась.

Как никогда раньше ощущая внутри пустоту – в те несколько мгновений, пока меня перехватили легко как пушинку, толкнув к столу животом и снова врываясь, – теперь уже сзади. От острой смены ощущений полыхнуло перед глазами, ногти скрежетнули по полировке, но я услышала только свой крик и его рычание.

Почувствовала вплетенные в волосы пальцы, заставившие запрокинуть голову, и горячее дыхание на шее. Короткая острая боль вспыхнула тысячей искр. От сжавшихся на коже зубов ледяные нити протянулись через все тело, превращая его в сгусток чувственного удовольствия.

Там, где по нарастающей шла пульсация.

Там, где ладони касались поверхности.

Там, где его ладонь сжималась поверх моего бедра, а после скользнула ниже. Грубой и жесткой лаской в вихре охватившего нас ледяного пламени, заставляя меня кричать снова и снова, пока во мне разом не лопнули все струны.

Я задыхалась, содрогаясь от наслаждения, еще чувствуя резкие сильные рывки, а потом – вместе с ним, снова. До одури и умопомрачения, до сорванного голоса и хриплых выдохов на пределе сил.

До резкого рывка назад и судорожного стона, прерванного закушенной губой.

Когда я оттолкнулась ладонями от стола и обернулась, меня вело. Перед глазами еще плыла иссиня-белая дымка, похожая на зимний рассвет. Я чувствовала себя пьяной: им. Настолько пьяной, что мне хотелось еще, еще и еще… И я потянулась к нему, в это звериное пламя, всеми инстинктами. Всем своим существом.

Чтобы услышать:

– Прости. Это больше не повторится.

Я моргаю. Его лицо кажется довольно далеким и в то же время безумно близким, и это ощущение тоже проходит, когда я понимаю, осознаю, чувствую смысл его слов.

– Да пошел ты! – говорю я и разворачиваюсь, но Торн перехватывает меня за локоть.

– Секс с пламенем, – произносит он. – По крайней мере, пока ты без харргалахт.

По крайней мере?! Во мне кончаются слова, а потом начинаются заново, и все они не должны принадлежать Лауре Ландерстерг. Да если быть честной, они и Лауре Хэдфенгер принадлежать не должны, но…

– Поставь свою харргалахт себе на задницу, – сообщаю я. – И гордись ею! Ты… ты просто…