Симбиоз - Ярослав Кудлак

ОБВИНИТЕЛЬ. Вы ставили эксперименты на людях из низших слоёв общества, зная об их социальной незащищённости!

СВИДЕТЕЛЬ. Да наши инфузории их защищают лучше всяких дурацких законов, если хотите знать! Посмотрите: из всех инициированных нами наркоманов приверженность своей привычке сохранили только три с половиной процента от общего числа! Остальные вылечились! Люди стали устойчивыми к болезням и неблагоприятным воздействиям — это вы считаете злом?

ОБВИНИТЕЛЬ. Я считаю, а вместе со мной так думает и всё здравомыслящее общество, что никто не имеет права проводить эксперименты на живых людях. Это аморально, смертельно опасно и противозаконно.

СВИДЕТЕЛЬ. По-моему, никто из инициированных до сих пор не заболел и не умер. Не пойму, в чём вы нас обвиняете?

ЗАЩИТНИК. Ваша честь, разрешите вопрос свидетелю.

СУДЬЯ. Прошу.

ЗАЩИТНИК. Скажите, господин Шульц, почему вы сами не присоединились к инициированным?

СВИДЕТЕЛЬ. Увы, не присоединился и считаю это своей ошибкой. Я сомневался поначалу, а потом настолько увлёкся работой, что ни о чём другом не думал. Кроме того, мне поручили проводить статистический анализ данных, а это возможно только тогда, когда анализирующий занимает абсолютно нейтральную позицию. Но эту ошибку я ещё исправлю.

ЗАЩИТНИК. Вы можете вкратце ознакомить присутствующих с вашим анализом?

СВИДЕТЕЛЬ. Вообще-то, всё изложено в актах… Но коротко могу огласить следующее: в результате введения в кровь человека культуры фотохромных инфузорий возникает явление симбиоза, весьма полезное для человеческого организма. Во много раз возрастает сопротивление ядам, инфекциям и радиации, значительно улучшается метаболизм, усиливается выносливость. Организм очищается полностью. Многие скверные привычки исчезают, человек становится физически сильнее и в то же время спокойнее… Но тут надо проводить ещё много исследований, мы даже трети всех явлений не понимаем…

ОБВИНИТЕЛЬ. Не понимаете, но над живыми людьми экспериментируете. Дамы и господа, я намерен заявить, что против господина Армина Шульца возбуждено уголовное дело по обвинению в содействии преступному замыслу, статья…, параграф… уголовного кодекса…

С того памятного разговора в лаборатории прошло около трёх недель. Отто совершенно пропал с моего горизонта, что меня, впрочем, не слишком удивило. Я подумал, что ему неудобно из-за неудачной попытки провести надо мной эксперимент. Всё равно позвонит, решил я, и занялся своими делами. Однако вместо Отто неожиданно позвонила его подружка Светка и попросила приехать: я всё равно сижу одна, Отто, как всегда, торчит на работе, мне скучно и тоскливо. Ну, я в тот же вечер и поехал.

Светка встретила меня, уже будучи немного навеселе. На ней были надеты вызывающая кофточка и тонкие чёрные брюки в обтяжку. Я поневоле залюбовался.

— Что уставился? — ухмыльнулась Света. — Проходи на кухню.

— Ladies first!

— Ну ты прямо Бэкингем какой-то…

Света пошла вперёд, постукивая каблуками по паркету. Даже дома она носила туфли на высоких каблуках и делала макияж. Выглядела Светлана великолепно — невысокая, но фигуристая и вся какая-то упругая. Длинные светлые волосы пышной волной ложились ей на плечи и напоминали львиную гриву, если львиная грива может быть такой нежной и мягкой. Многие мужики откровенно завидовали Отто, да и я тогда тоже не избежал Светкиных чар. Чем и как смог покорить её Бауэрнштайн, осталось загадкой, поскольку, когда они познакомились, Отто только заканчивал университет и на известность не претендовал. Да Светка и не интересовалась его научными делами. Её вообще мало что интересовало, кроме себя самой.

— Ну, старуха, рассказывай, как оно, твоё ничего!

— Старуха… — Света, чиркнув спичкой, закурила длинную дамскую сигаретку. — Это ты хорошо сказал. От такой жизни я точно скоро старухой стану.

— Что-то не похоже, — я покосился на вырез её кофточки.

— Нет, я не это имею в виду, — усмехнулась Света. — Просто жизнь моя на редкость дурацкая…

— И что же тебе не нравится?

— Вопросики у тебя такие же, как и моя жизнь, — дурацкие! Сижу всё время одна дома. Хозяйство и телевизор — вот и все мои развлечения. Отто… я не вижу почти. У него сейчас другая любовь — бактерии.

— Не бактерии, а инфузории.

— Какая, к чёрту, разница! Он из-за них даже ночевать не приходит. Я его вижу два раза в неделю. Прибежит, поспит, поест, поцелует — и обратно в лабораторию. Сегодня тоже позвонил, сказал, что придёт только завтра вечером…

Светка открыла бутылку водки, хлебнула прямо из горлышка и, поперхнувшись, закашлялась.

— Уж я его пилила, пилила… Давай, говорю, в кино сходим, на дискотеку, давай вечеринку устроим, компанию соберём… Я ведь как монашка живу, сил моих больше нет! А он мне одно и то же твердит: «Ну, мопсик, ты же знаешь, я очень занят, мне всё время за приборами следить надо… Ты сама сходи, куда хочешь, о'кей? Вот, деньги возьми…» Да зачем мне его деньги, мне мужчина нужен, мужик! Он вчера приехал в отличном настроении, прыгал всё вокруг меня… Цветы притащил…

Света кивнула на огромный букет тюльпанов в вазе на столе.

— Мы хорошо поужинали, он так весело разговаривал, ухаживал, прямо как когда-то… А потом мы пошли спать. И всё.

Неожиданно Света оперлась руками на стол передо мной, наклонилась и горячо зашептала мне прямо в лицо:

— Ты можешь себе представить, что мы с ним уже целых полгода этим не занимались? Ты себе такое представляешь?

Несколько секунд она смотрела мне в глаза, её длинные ресницы вздрагивали. Потом как-то сникла и отодвинулась. Налила себе водки в стакан и сказала, глядя в стену:

— Слушай, ну его в баню. Давай напьёмся сегодня. Вдрызг. С тобой вдвоём. А то квасить одной уже осточертело.

И мы надрались. Боже мой, как мы с ней надрались! Дальнейшие события того вечера почти не запечатлелись в моей памяти. Смутно помню, что я ей доказывал, мол, Отто — великий учёный, а все великие живут где-то в других местах, только не у себя дома. В других мирах, во! Потом мы пошли на двор подышать свежим воздухом и стали качаться на детских качелях, причём Светка настаивала на том, чтобы я её ловил, когда она на ходу будет с них прыгать. Самое забавное, что я её действительно поймал, но мы оба тут же оказались лежащими на земле. Мы не ушиблись, только перемазались с ног до головы. Света рыдала, крепко меня обняв, и в промежутках между всхлипываниями нечленораздельно жаловалась. Я её утешал, причём гладил не по голове, а по остальным круглым местам. Потом мы как-то вдруг снова оказались в квартире.