Каменные сердца. Часть 2 - Елена Мельникова

После знакомства с конвейерной, где туши, в том числе людские, превращались в питательную массу, Аксель прекратил ныть, оживился даже. Наверное, он решил, как когда-то Срам, будто жестянки разводят обитателей Купола себе на корм. Я не стала его разубеждать.

Во втором или третьем кольце мы обнаружили музей, про который Фрай вещал на экскурсии. Тогда он не пожелал его посетить. Я бы обошлась без этого визита и сейчас, но болезненное любопытство заставило нас пройтись между стеллажами с колбами, аквариумами, предметными стеклами. Из-за толщи консервирующей жидкости таращились существа, попавшие сюда не иначе как со страниц сказок, и самые обычные люди, знаменуя собой то ли достижения роботов на пути к созданию цивилизации на Эос, то ли демонстрируя отклонения от норм. Таблички были на неизвестном языке. Для кого они предназначались? Уж не для сгинувших ли роботских хозяев? Ну, где годовалый младенец, где женщина-змея, а где сурок обыкновенный, мы и без них догадались. Когда на полках показались прозрачные вместилища отдельных органов, все рванули обратно.

Пожалуй, Декстер должен благодарить наши ослабшие нервишки: если б цыгане бесстрашно прошествовали сквозь музей до конца, он пополнил бы собой экспозицию. Но, спасаясь от жуткого зрелища, Аксель свернул не в ту дверь и попал в лабораторию, где существа в колбах еще не перешли в разряд экспонатов. При нашем появлении пленники заволновались. Мы не слышали их призывов – лишь стук. И громче всех долбил в прочное стекло Королевский Тушкан.

Валехо постарался вникнуть в мудреное управление чужеродной техникой, к которой подсоединялись колбы. Перед ним в воздухе выскакивали мерцающие окна и загорались какие-то значки.

Остальные рассматривали узников и пытались общаться с ними жестами. Владилен ахал и охал рядом с шаром, где метались натуральные феечки. Собственно дед первым обнаружил две вещи: емкости нельзя уронить или снять с постаментов и трудно разбить. В его случае – невозможно. Кирна любовалась мальчиком в чешуе, девушкой с кожей нежно-зеленого оттенка и крошечным человекообразным ящером цвета индиго. Интерес ее имел вполне определенную направленность – она оценивала их примерную рыночную стоимость.

– Нужно всех освободить! – воскликнула блондинка и, облизнув губы, тихо добавила: – За любого из них отвалят целое состояние!

– Кирночка, так нельзя! – возмутился Птицын.

– Они все равно не слышат, – рассмеялась девица в ответ.

– Эта барышня определенно лучшая после Тианы, – ко мне, дежурившей за спиной у Ника, тихо приблизился Фрай. – Жаль, она уже занята, – скорбно закончил он.

Уточнить, кем занята Кирна, я не успела. Панели под ладонями Валехо стали красными, а в колбы начала поступать сиреневая жидкость. Многие пленники тут же обмякли. Декстер принялся вытворять совсем уже невероятные кульбиты, наглядно иллюстрируя поговорку «жить захочешь и не так раскорячишься». Испуганные цыгане, сбежавшись к пульту, забросали Ника дурацкими советами, мешая ему сосредоточиться. Наконец инженер случайно ткнул в один из зеленых бегунков, тот исчез, а затопление Тушкана прервалось. К сожалению, найти подходящие бегунки для других колб мы так и не сумели.

Нужно было спасать Декстера. Ударным инструментом послужила крышка люка. Вскоре на боку сосуда образовалась внушительная вмятина, окруженная сеткой трещин. До конца дело довела Кирна, удрученная, по ее собственным словам, мужским бессилием. В качестве тарана она использовала вместилище сурка обыкновенного, позаимствованное в музее. Дальнейшее освобождение Тушкана напоминало роды. Пришлось дождаться, когда вытечет вся жижа, потом вручную слегка расширить проем и вытянуть узника за ноги. Декстер отряхнулся. Он был на удивление молчалив. Впрочем, недолго. Через пару минут на наши головы посыпались обвинения, что мы не очень-то спешили ему на помощь, едва не угробили и больно хватали за пяточки. Угомонился он, лишь когда Кирна пригрозила засунуть его обратно.

Глава вторая

Место, где мелкий Джо появился на свет, почти не изменилось. Мистер Скелет-в-Каске повалился на стол лицом вниз, как перебравший на вечеринке кутила. Госпожа Манекен-Третья-Справа осуждающе наклонила надтреснутую голову, косясь на Туве единственным полустертым глазом. Рыжая понурилась, полностью согласная с немым укором, читавшимся во взгляде манекена. Скрипнув от натуги зубами, Туве уложила тело Джо на изодранную поверхность бильярдного стола. Несколько слезинок упали на выцветшее, когда-то густо-зеленое, сукно.

– Присмотрите за ним, – она кивнула роботу, поблескивающему в закатных лучах.

Если верить часам, которые все-таки подарил ей Джо, было около трех пополудни, но ведь нынче самый короткий день и самая долгая ночь в году. Ночь ярких костров, первобытной волшебы, ночь, когда тишина обретает голос. Ночь хороводов призраков, ночь, когда Вселенная принимает дары и, случается, исполняет желания.

Туве желала Джонатану Хайду счастья и могла многим ради него пожертвовать.

Она сильно изменилась за последние три с небольшим месяца. Вряд ли в лучшую сторону. Приятные округлости фигуры уступили место выпирающим костям, огненные волосы потускнели и свалялись, став похожими на затасканный нейлоновый парик. Под глазами залегли глубокие тени. Кожу дикарки покрывал слой застарелой грязи в потеках пота. Шутка ли – переть на себе здоровенного мужика десятки километров, лиг, миль… Питать, согревать его тело и анима. Увидь ее Джо такой в первый раз – прошел бы мимо, не обернувшись.

Случившееся на плавучей машине стало последней каплей для рассудка Джонатана Хайда. Туве с трудом удавалось касаться его разума, мятущегося в круговерти кошмаров. Она кормила его, разжевывая в кашицу скудную пищу, которую соизволял принимать его желудок. Она отгоняла от Джо голодных и злых духов, блуждающих по пустошам в поисках тела, которое они могли бы занять. Она убивала людей, которые хотели причинить вред Джо (вернее, причинить вред ей, Туве, но в данном случае ее гибель означала неминуемую смерть и для него). Однако самое сложное было впереди.

Госпожа Манекен-Третья-Справа, мистер Скелет-в-Каске и остальные не подвели – когда Туве закончила собирать огромную кучу из сухого астрагала и обломков мебели, Джо все еще лежал на бильярдном столе, вздрагивая и неразборчиво мыча сквозь зубы.

«Вселенная создана с помощью музыки. Помни об этом, когда просишь ее об одолжениях, – мудрость Эвистрайи, Потерянной туве, пришлась как никогда кстати. Давным давно она научила рыжую Всему, Что Имеет Значение. Предстоящий ритуал относился как раз к данной категории. – Песня для созидания, песня для разрушения, песня для исцеления – для всего есть песня, хоть и не всегда есть слова».

Туве сняла амулеты и надела на грязную шею Хайда. Она сильная и обойдется без них. Мелкому Джо удача нужнее. Затем, подумав немного, девушка извинилась перед гостями. Она рассадила их на земле, прислонила Джонатана к бетонной плите и отволокла бильярдный стол со стульями в кучу. В конце концов, костер понадобится действительно большой.

Снежинка упала на облезлый нос дикарки, заставив ту ойкнуть от неожиданности и взглянуть вверх.

– Небо плачет вместе со мной, – прошептала Туве, зажмурившись, – но слезы замерзают, ведь повсюду царит холод. Холод ваших каменных сердец!

Последнюю фразу она выкрикнула в темное серое небо, вызвав эхо среди покосившихся остовов небоскребов Нью-Лорка. Стая ржавокрылов с противным клекотом взвилась ввысь, вокруг зашевелились тени тех-кто-боится-света. Пока Туве видела только холодные точки глаз, висящие в пустоте, но к тому времени, как стемнеет, следовало бы закончить с костром. Девушка склонилась над сухими стеблями, подложенными под низ конструкции, подняла с земли булыжник и заржавленный кусок металла. Посмотрела на них точно в нерешительности, а затем с силой ударила друг о друга. Сноп ярких искр упал в ворох астрагала, пробудив жадное пламя.

Туве уложила Джо в яйцо. Если ничего не получится, он умрет внутри несокрушимой оболочки, но попробовать стоило. Девушка напрягла отощавшие ручки, стараясь сомкнуть створки яйца, мышцы запульсировали под кожей, словно черви. Внезапная боль – левое запястье хрустнуло. Не страшно, у нее есть еще одна рука. Через мгновение, показавшееся Туве вечностью, створки, лязгнув, захлопнулись. За ее спиной костер разгорался, тени в неистовой скачке бесновались вокруг. Откусив прядь своих волос, Туве бросила ее в огонь. Тот взметнулся в черное пустое небо, как бы намекая, что не прочь отведать столь изысканного лакомства еще. Девушка резко и неестественно выгнулась, замерев в напряжении первого па танца, подставив лицо падающим снежинкам. Ее гулкий голос слился с плачем ветра в руинах мертвого города.