Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

Мглу разорвал звон лязгающей стали, и чувство вины сменилось страхом. Иди вперед, сказал я себе. Хватит сидеть и скорбеть. Алина где-то там, одна, ждет, пока ты найдешь ее. Я побежал на звуки, раздававшиеся во мгле. Я найду ее, пообещал я себе. Алина – девочка умная и храбрая, когда нужно: разве мы с ней не продержались в Рижу почти всю Кровавую неделю, пока нас не поймали? Я был уверен, что она где-то спряталась. Нашла укромное местечко и ждет меня, и я найду ее раньше, чем это сделают люди Трин, заберу ее, и мы ускачем отсюда как можно дальше. Дочь короля не погибнет из-за меня.

Брасти я обнаружил ярдов через пятьдесят, у деревенского колодца: он сидел на теле поверженного противника, лежавшего лицом в грязи, и баюкал руку.

– Этот сукин сын меня зацепил, – сказал он, показывая рану не глубже царапины от бритвы.

– Жить будешь, – ответил я. – Вставай.

– Это же рука, Фалькио, – продолжал жаловаться Брасти, поднимаясь на ноги. – Я лучник, а не фехтовальщик. Мое искусство требует точности и навыка: это тебе не куском заостренной стали махать, как старик палкой.

– Напомни, чтобы я тебе потом руку поцеловал, и сразу все пройдет, – сказал я, таща его за собой.

Мы побежали дальше во мглу, перепрыгивая через усыпавшие землю тела деревенских жителей, плащеносцев и воинов Трин. Алины нигде не было, и я взмолился Биргиде, Наплакавшей реку, чтобы она помогла нам ее найти.

– Где Кест? – спросил я.

– Не знаю. Я потерял его из вида, как только появился здоровенный вооруженный ублюдок, который легко расправился с двумя плащеносцами Швеи. Я говорил Кесту, что нужно держаться вместе, но его лицо засветилось красным, и он пропустил мои слова мимо ушей. – Брасти помрачнел. – Он все еще делает это, Фалькио. Он просто…

– Я знаю.

С тех пор как Кест победил Кавейла, Разрезающего клинком воду, и стал святым, что-то в нем изменилось. Когда мы попадали в беду, он шел прямиком к сильнейшему бойцу, и только к нему, словно неудержимый порыв побеждал здравый смысл.

– Фалькио, нам нужен план. Мы понятия не имеем, сколько воинов Трин нас поджидают. Может, их в десять раз больше, чем нас. Нам известно лишь то, что все они в доспехах.

Это меня напугало: Брасти Гудбоу, человек, который терпеть не мог заранее планировать, напоминал о том, что нужно разработать стратегию. И все же он был прав: мы, плащеносцы, умели драться на поединках, а не выступать против целой армии. Кроме того, из-за «мглы» и темно-серых одежд рыцарей Трин обнаружить слабые места в их доспехах оказалось намного сложней. Нам требовалось найти преимущество, придумать какой-нибудь трюк, чтобы сбить их с толку, когда появится подходящий момент.

– Брасти, возьми-ка Невоздержанность и полезай на крышу.

– Это не поможет. Может, там воздух и почище, но во «мгле» я друзей от врагов не отличу. Могу попасть в наших. Почему эти рыцари не сражаются в блестящих доспехах, как раньше?

Я сунул руку за пазуху и из маленького кармана – одного из многих, где хранились различные необходимые плащеносцу приспособления, – достал три кусочка «светлячка».

– Предоставь это мне, – сказал я. – А сам захвати свои чертовы длинные стрелы из железного дерева и полезай наверх.

– Ладно, только потом не вини меня, если я кого-то из наших застрелю, – ответил он и побежал в том направлении, откуда мы пришли, вглубь деревни.

Я продолжил поиски девочки, но вскоре мгла вновь зашевелилась, и передо мной возникла фигура женщины с темными волосами, ростом выше Алины. Она смотрела в сторону, и я различил элегантные, чувственные черты лица, ради которого большинство мужчин пошли бы на что угодно.

Трин.

Ненависть и страх смешались во мне, словно части «ночной мглы», затопили душу, вихрем закружив желания. Я крепче сжал рукояти рапир. Меня она не видела. И шла, даже не обнажив клинка. Мне вдруг захотелось позвать ее по имени, услышать, как оно стекает с моих губ, увидеть ее лицо, когда я положу всему конец. Но я промолчал. Взяв Трин в заложницы, мы бы получили огромное стратегическое преимущество, но, возможно, ее люди находятся поблизости и услышат меня, если я брошу ей вызов или попытаюсь захватить живой. На меня налетит не меньше дюжины рыцарей прежде, чем я успею расправиться с их госпожой. Геройствовать, конечно, прекрасно, но если ты все еще частично парализован и напуган, то и грязные уловки подойдут. Если я просто убью ее, это же не будет считаться вероломством? На войне как на войне. Даже король бы такое понял. Понял бы?

Я приготовился к бою: мне нужно было сделать лишь три шага, чтобы подойти к Трин и прикончить ее. Вся ярость и раздражение, мучившие меня несколько недель, разгорелись в душе ярким костром. Еще несколько секунд, и она встретится со своей проклятой мамашей в преисподней, уготованной для душегубов и мучителей детей. Кожа на моем лице натянулась, и я не сразу понял, что улыбаюсь.

Я подошел к ней на расстояние выпада, и она вдруг повернулась ко мне. Глаза девушки округлились, в них отразились блики моих рапир – но, когда она увидела мое лицо, выражение страха сменилось облегчением.

– Фалькио! – сказала она.

Я кое-как удержал клинок, запнулся и чуть не потерял равновесие. Валиана. Это же Валиана, идиот! Они с Трин очень похожи, и в тумане моя жажда мести едва не победила здравый смысл.

– Что ты здесь делаешь? – взревел я. Проклятье! Будь ты проклята за то, что ты – не она. – Иди в дом и спрячься где-нибудь, пока тебя не убили.

Я отчитал ее строже, чем требовалось, изливая на девушку гнев, хотя она этого не заслужила.

– Я… Я теперь тоже плащеносец, – сказала она с упрямством восемнадцатилетней девицы, которая ни разу не дралась на поединке. – Я должна найти Алину и защитить ее.

Валиане только и осталось, что ее решительность. Вся ее жизнь принцессы обернулась обманом, злой шуткой герцогини Патрианы, придуманной холодным расчетливым умом не ради развлечения, как обычно бывает у богатых и порочных людей, а ради того, чтобы спрятать Трин, настоящую дочь герцогини, и при этом оставить ее на виду у всех. Теперь в руках Валиана держала клинок, она носила форменный плащ, который Швея надела на нее в обмен на клятву защищать Алину, бросившись на клинки ради нее. А еще имя, напомнил я себе. Ты дал ей имя. Теперь она зовется Валиана валь Монд, другой дочери у тебя точно не будет.

– Спрячься где-нибудь в доме, – уже спокойнее повторил я. – Хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Я поклялась защищать ее, – ответила Валиана еще тверже и решительней, зная, что имеет на это право. – Если я при этом погибну, то пусть так и будет.

Я подумал: а не выбить ли мне клинок у нее из руки и не оттащить ли насильно в деревню? Она брала уроки фехтования, как это принято у дворян: для них поединки – это игра, где за уколы начисляются баллы, а за изящные приемы зрители аплодируют. В реальном мире все это быстро лечилось смертью.

– Фалькио! – крикнула она.

За годы боев я научился тому, что если лицо человека перед тобой вдруг искажается страхом и он выкрикивает твое имя, то сейчас точно произойдет какая-нибудь неприятность. Я пригнулся и прыгнул в сторону – обернувшись, заметил, как железный шар с шипами приземлился как раз там, где я стоял секунду назад. Я выставил перед собой рапиры, пока парень с боевым цепом готовился к очередному удару.

Никогда не понимал, в чем прелесть цепа как оружия. Он всегда мне казался медленным и неповоротливым, хоть и удачно названным. Но мой враг явно намеревался доказать обратное. Он быстро и прицельно размахнулся шипастым металлическим шаром, прикрепленным к цепи, не дожидаясь, пока я нападу. Я уклонился в сторону, думая, что цеп ударит в землю и мой противник потеряет равновесие, но он грамотно использовал движение шара, чтобы снова размахнуться и ударить в этот раз горизонтально. В прошлом я неоднократно видел, как цеп ломает ребра защищенных доспехами воинов. Костяные пластины плаща были крепкими, но до сих пор мне не приходилось проверять на практике, выдержат ли они удар цепа. И вряд ли теперь стоило это делать. Я поднял рапиру в правой руке так, что ее острие смотрело прямо в небо, и отступил ровно настолько, чтобы шипастый шар пролетел мимо меня – но цепь обернулась вокруг клинка. Изо всех сил я дернул рапиру, подтянув к себе рыцаря, и ткнул клинком в область подмышки, где предположительно имелся зазор между доспехами. Не попал, в который уже раз проклиная темно-серую защитную ткань.