Хочу съесть твою поджелудочную - Сумино Ёру

— Ясно. Жаль! Не смогу поделиться с тобой поджелудочной.

— И не надо.

— Не хочешь её есть?

— Ты из-за неё умираешь. Наверняка в ней первой застрянет часть твоей души. А твоя душа — тот ещё раздражитель.

— Это да, — она радостно захохотала.

После смерти столь неуёмной девушки её душа не успокоится и наверняка сосредоточится в поджелудочной железе. Не стану я такое есть, и не просите.

Если сравнивать, она уплела гораздо больше меня. Наелась до отвала и мяса, и риса, и потрохов — аж дыхание спёрло. Я-то остановился, когда понял, что желудок раздулся от насыщения. Разумеется, я с самого начала заказывал ровно столько, сколько мог вместить, и не повторил её ошибки — она уставила весь стол дополнительными закусками.

Обед завершился, официант забрал гору пустых тарелок и ставшую ненужной жаровню, а напоследок принёс сорбе[7]. Хотя моя спутница постоянно ныла, что её тошнит и нечем дышать, при появлении замороженного десерта у неё открылось второе дыхание. Набрав полный рот освежающего холода, она, как по волшебству, начала оживать.

— Ты не ограничиваешь себя в еде?

— В основном нет. Спасибо прогрессу медицины за последние годы. Человек — поразительно сильное существо. Болезнь ничем не грозит моей повседневной жизни. Но лучше бы они добились прогресса в лечении!

— И то правда.

В медицине я разбирался плохо, но надо же изредка соглашаться с мнением собеседницы. Мне приходилось слышать о таком подходе к борьбе с тяжёлой болезнью — не лечить, а слиться с ней. Но, как ни крути, следует развивать способы лечения болезни, а не способы с ней сдружиться. Впрочем, не наши слова двигают вперёд медицину. Для этого надо поступить в медицинский институт и пройти специальное обучение. У неё, разумеется, не было на это времени. У меня — желания.

— Что дальше?

— В смысле — в будущем? Я, знаешь ли, планов не строю!

— Нет, я о другом. Слушай, я тут подумал: ты отпускаешь при мне эти свои шуточки, потому что меня они не смущают.

Она посмотрела на меня растерянным взглядом, а затем сдержанно хихикнула. Как стремительно меняется выражение её лица! И не скажешь, что мы с ней — существа одного вида. Возможно, поэтому у неё иная продолжительность жизни.

— А я ни с кем больше так не шучу. Обычно людей это отталкивает. А ты крутой! Можешь нормально болтать с умирающей одноклассницей. У меня бы, наверное, не получилось. Тебе я могу сказать всё, что захочу.

— Ты обо мне слишком высокого мнения.

Что правда, то правда.

— Вовсе нет. В моём присутствии ты не выглядишь опечаленным. Постой, неужели ты плачешь дома?

— Не плачу.

— Так поплачь!

С какой стати? Не на того напала. Я не печалюсь и тем более не проявляю подобных чувств при ней. Она не показывает свою грусть на людях, и надеяться при этом, что кто-то сделает это за неё, — заблуждение.

— Вернёмся к нашим баранам. Что дальше?

— Меняешь тему? Значит, всё же плачешь. А дальше я пойду в магазин за верёвкой.

— Ни фига я не плачу. Зачем тебе верёвка?

— Всё-то вы, мальчишки, грубите. Припугнуть меня хочешь? А верёвка — чтобы повеситься.

— Кому охота заигрывать с девушкой, которая не сегодня-завтра помрёт? Так ты хочешь покончить с собой?

— Подумывала об этом. Мол, лучше самой, не дать болезни себя убить. Но, полагаю, не сейчас. А верёвку я куплю для прикола. Но знаешь что, [одноклассник, узнавший мой секрет]? Ты злюка! Вот обижусь, наложу на себя руки — будешь виноват!

— Для прикола? Я уже запутался: ты вешаешься или нет? Соберись с мыслями.

— Хорошо. У тебя была девушка?

— Даже спрашивать не хочу, с какими мыслями ты собралась. Можешь не рассказывать.

Она попыталась что-то сказать, но я взял инициативу в свои руки и встал. Чека на столе не оказалось, я подозвал официанта и попросил нас рассчитать. Он направил меня к кассе. Моя спутница произнесла: «Что ж, пора», улыбнулась и тоже встала.

Похоже, она не из тех, кто сожалеет о незаконченном разговоре. Я нашёл выгодную для себя черту её характера. И решил, что теперь буду этим пользоваться.

Когда мы вышли из ресторана на улицу, стараясь не растрясти плотно набитые животы, по нам ударили лучи по-настоящему летнего солнца. Я невольно прищурился.

«Отличный погожий денёк, чтобы умереть», — послышалось тихое бормотание, но я понятия не имел, какого ответа от меня ждут, и пока что решил прибегнуть к самому действенному способу обращения с этой девушкой: «ноль внимания». Это как с дикими зверями — нельзя смотреть им в глаза.

Затем, после недолгого обсуждения — как несложно догадаться, говорила в основном она, — мы решили отправиться в большой торговый центр, примыкавший к станции. Там находился известный хозяйственный магазин, где могли продаваться вожделенные верёвки для самоубийства. Хотя на самом деле таких не существует.

Пройдясь немного, мы очутились в торговом центре. Он был переполнен посетителями, но в хозяйственном магазине, и уж тем более в отделе верёвок, никого не оказалось. Наверняка в такую хорошую погоду верёвки выбирают лишь торговцы, ковбои и умирающие девушки.

Откуда-то издалека доносились голоса резвящихся детей. Я стоял чуть в стороне, сравнивая гвозди по размеру, а моя спутница заговорила с молодым продавцом:

— Извините, я ищу верёвку для самоубийства, но мне не хочется, чтобы на шее остались раны. Какой тип верёвок в таком случае безопасней всего?

Я ясно расслышал её безумный вопрос. Обернулся, увидел явное замешательство на лице продавца и улыбнулся. Затем сообразил, что это она так шутит, и почувствовал досаду. Безопасная верёвка для самоубийства — типичная её шуточка. Застигнутые врасплох, мы с продавцом оба растерялись, но улыбнулся только я. С лёгким раздражением я поштучно раскидал по местам гвозди, попавшие не в те ящики, и подошёл к озадаченному продавцу и своей смеющейся спутнице.

— Простите. Жить ей осталось недолго, и у неё помутился рассудок.

Не могу судить, схватился ли он за брошенный мной спасательный круг или его просто вконец ошарашило, но продавец оставил нас и вернулся к своим обязанностям.

— Он как раз собирался предложить подходящий товар! Не мешай мне больше. Неужели при виде возникшей между нами гармонии ты взревновал?

— Если это гармония, никто не захочет жарить апельсины в кляре.

— Это в каком смысле?

— Это безо всякого смысла. Не ищи его, ладно?

Я хотел вывести её из себя, но спустя какую-то секунду она расхохоталась ещё громче и пронзительней обычного.

У Сакуры почему-то поднялось настроение, она тут же купила моток верёвки, а чтобы было куда её положить — эко-сумку с нарисованным на ней милым котиком. Напевая себе под нос и помахивая сумкой, она вышла из магазина, ведя меня за собой. «До чего приятный, должно быть, хозяйственный магазин!» — ошибочно полагали озиравшиеся прохожие.

— Что теперь, [одноклассник, узнавший мой секрет]?

— Я лишь следую за тобой. Своей цели у меня нет.

— Вот как? Никуда не хочешь зайти?

— Если уж ты настаиваешь — в книжный.

— Купить книжек?

— Нет. Просто люблю слоняться по книжным без дела.

— Хм. Звучит как шведская пословица.

— Это в каком смысле?

— Это безо всякого смысла. Не ищи его, ладно? Хе-хе-хе!

Настроение у неё и правда было радужным. А во мне бурлило раздражение. Всем видом выражая эти взаимоотрицающие чувства, мы решили сходить в большой книжный магазин, расположенный внутри торгового центра. Там я её оставил и направился к стойке с новинками художественной литературы. Она со мной не пошла. Осматривая карманные издания на полках, я наслаждался вновь обретённой возможностью побыть одному.

Пока я изучал обложки и читал вступления, время летело незаметно. Полагаю, мои чувства поймёт любой книголюб, но не все люди на свете обожают книги. Поэтому я, поглядывая на наручные часы и чувствуя лёгкие угрызения совести, отыскал в магазине свою спутницу. Она стояла, улыбалась и читала журнал мод. Улыбаться, даже когда читаешь стоя, — это сильно. Я так не умею.