Театр абсурда. Во что превратили Россию - Николай Губенко

Главный вопрос культуры создать не благоустроенные дворы и, хотя и это важно, а то, чтобы при десятках миллиардеров и тысячах миллионеров не вымирало бы по миллиону в год нашего народа.

Англичане до сих пор не вернули Греции барельефы с Парфенона, американцы вывозили исторические предметы из Ирака. Возврат похищенных или приобретенных ценностей – это только политический шаг? Нравственно ли хранить египетские мумии не в Египте? Станут ли музеи в будущем международными?

К этому вопросу следует подходить очень осторожно. Он таит к себе много опасностей. В 70-е годы под эгидой ЮНЕСКО стала складываться общая концепция реституции. Однако проблема возвращения культурных ценностей до сих пор не встретила единодушия в мире. Возникли трудности при толковании двух ключевых понятий – «возвращение» и «реституция», особенно в отношении перемещения собственности в колониальный период. В результате была одобрена лишь форма, процедура содействия двусторонним переговорам. Специалисты знают ее параметры.

Греция использовала форму, предложенную ЮНЕСКО, для предъявления иска Великобритании о возвращении мраморных скульптур Афинского Акрополя.

Однако эта форма применима лишь как дипломатический процесс, и, если перенести ее на язык практики, она не располагает никакими инструментами и мерами принуждения и не имеет достаточного авторитета, чтобы действовать силой убеждения. Посему греческие мраморы до сих пор остаются в Великобритании и, смею вас уверить, и будут там оставаться, так же, как Лувр, хранилище наполеоновских войн, не отдаст ни одной единицы своего хранения, кто бы на них ни претендовал. Потому что Франция и Великобритания – сильные государства. Мы тоже сильны, даже после распада Союза. Но нашим политикам выгоднее представлять Россию слабой. В этом их корысть и наша общая проблема. Хаос, анархия, нестабильность – чудесная почва для наживы, для хищничества. В том числе и на ниве перемещенных культурных ценностей. Для начала нужно, чтобы наши уважаемые СМИ разъяснили общественности, что такое «реституция».

Шесть лет Комитет по культуре Госдумы и вместе с ним лучшая часть нашего народа (в архивах есть миллионы подписей в поддержку) бились за закон «О культурных ценностях, перемещенных во время Второй мировой войны….», смысл которого очень прост: агрессор, то есть преступник, должен возместить жертве ущерб. Вето президента за вето, бесконечные согласительные комиссии и, наконец, Конституционный суд! Наш «великий дирижер», точнее, капельмейстер Ельцин, дирижировавший оркестром, выдворяющим войска победителей из Германии на «просторы Родины чудесной», где впоследствии офицеры сотнями кончали жизнь самоубийством, стоял насмерть против закона.

Я помню, каких усилий мне стоило услышать из уст посла ФРГ господина фон Штудница оценку нашего Закона: «Закон грабит Германию».

Спокойно объясняю еще раз фон Штудницу, Ельцину и его сторонникам в РФ: «Реституция – вид международно-правовой ответственности государства, совершившего акт агрессии, заключающийся в обязанности данного государства устранить причиненный другому государству ущерб путем восстановления прежнего состояния, в частности путем возврата имущества, разграбленного и незаконно вывезенного им с оккупированных его войсками территорий». Если же государство-агрессор не может восстановить прежнего состояния, то в его обязанности входит «компенсация причиненного ущерба путем передачи потерпевшему государству (или путем изъятия потерпевшим государством в свою пользу) предметов того же рода, что и разграбленные…». Как просто!

Еженедельник «Цайт» писал в 1991 году: «Во время Второй мировой войны национал-социалисты довели грабеж художественных ценностей до небывалых масштабов. Особенно пострадал Советский Союз. Его ограбили дважды: сначала немцы, затем западные союзники. Американцы «наложили лапу» приблизительно на 80 % немецких ценностей, русские, англичане и другие делили между собой остатки». Хотелось бы, чтобы президент В. Путин предоставил специальный грант для исследования этой проблемы. Тем более что протекционизм германскому реваншизму в России имеет место и сегодня. Достаточно напомнить историю с коллекцией капитана Балдина, которая едва не ушла тайком в Германию. На днях я убедился, что коллекция находится в надежном хранилище в Москве. Хотелось бы только, чтобы Минкультуры поскорее извлекло ее из этого, пусть и прекрасного, склепа и начало экспонировать в нормальном режиме.

Возврат перемещенных культурных ценностей во времена СССР, скажем, из Дрезденской галереи, был политическим шагом, за которым не последовало аналогичных шагов с немецкой стороны. В этом сложном вопросе мы, прежде всего, должны исходить из соображений справедливости. Германия – страна-агрессор, Россия – страна-жертва. Надеюсь, со временем у нас появится музей перемещенных культурных ценностей во время 2-й мировой войны, экспозиция которого будет начинаться с экспонатов – свидетельств зверского уничтожения русской культуры «третьим рейхом», превращения в руины Царского села, Павловска, надругательства над Ясной Поляной, Михайловским, Спасским-Лутовиново… И, зная, каких невероятных трудов, каких поистине героических усилий стоило восстановление всех наших потерь в своем прежнем великолепии, думаю, вряд ли у нормального человека возникнет мысль о возвращении перемещенных культурных ценностей, перемещенных на законном основании, в компенсацию за нанесенный ущерб государству-жертве. Стыдно напоминать, но думаю, что на телевидении нужна передача, подобная «Чтобы помнили» моего товарища Л. Филатова. Только не об актерах, а о музейщиках, библиотекарях, реставраторах, хранителях культуры, которых считают последними святыми на Руси. И. С. Гейченко, и Ю. Авдеев пришли буквально на пепелище; один без руки, второй – ослепший. Кто бывал в Михайловском или в Мелихово, а я бываю там, тот воочию убеждается в чудотворности сделанного ими, в чуде подвижничества, которое стало для них и для многих и многих музейщиков нормой, потребностью души.

– Мы вас знаем не только как государственного и политического деятеля, но и как талантливого режиссера и актера. Остается ли у вас время заниматься творчеством? Каковы ваши творческие планы?

– Времени не хватает. Но стараюсь, как могу. Как актер работаю в спектаклях своего театра «Содружество актеров Таганки». Надеюсь снять фильм о нашем времени. Разумеется, по своему сценарию, как это было со всеми моими фильмами, кроме первого «Пришел солдат с фронта», сценарий которого написал В.М. Шукшин.

Как же его сейчас не хватает!

2003 г.

ЖАДНОСТЬ МЕНЬШИНСТВА МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ КРОВЬЮ

(Интервью для газеты «Век». Ведущая А. Алешина)

– Николай Николаевич, сейчас наступило такое время, когда многие историки и политики пытаются переписать летопись прошлого столетия. Как вы думаете, чем это обусловлено?

– Это обусловлено задачами политики. Для того чтобы воспитывать вдохновенных строителей капитализма, нужно оболгать советское прошлое, а чтобы его оболгать, нужно представить «Россию, которую мы потеряли» землей обетованной. Этим и занимаются идеологи последнего двадцатилетия: переписывание, перечеркивание, клевета и умолчание. Жизнь царской России ярко представлена русской литературой XIX века. Достоевский, Толстой, Чехов – мощные свидетели. Но нет. Как причудливо человеческое сознание. Забыты «Бедные люди» и «Записки из мертвого дома» Достоевского, забыто «Воскресение» и «Поликушка» Л.Толстого, забыт Чехов. Вот, что он пишет в «Моей жизни»: «В лавках нам, рабочим, сбывали тухлое мясо, леглую муку и спитой чай; в церкви нас толкала полиция, в больницах нас обирали фельдшера и сиделки… на почте самый маленький чиновник считал себя вправе обращаться с нами, как с животными. Само собою, ни о каких наших правах не могло быть и речи, и свои заработанные деньги мы должны были всякий раз выпрашивать как милостыню».

Сейчас, когда я вижу демонстрации ученых, врачей, учителей, шахтеров, стоящих на площадях под дождем и снегом с плакатиками, умоляющими о зарплате, я думаю: «А ведь прошло всего 10 лет». Боюсь, не доживем ли мы вскоре до времени, когда станет актуальной заметка Герцена «Надо ли сечь мужика?».

Взять хотя бы современный учебник истории России в XX веке. Цитирую разделы и главы: «Между «белыми» и «красными»… Раскулачивание… Тоталитаризм… Репрессии… Идеологизация общественной жизни. Колхозная модификация крепостного права. Номенклатура. Неосталинизм…» И так далее.

Умолчание – изощренное унижение памяти. Ведь многие очевидцы истории еще живы. Вот что узнает ученик 9-го класса о блокаде Ленинграда из современного учебника по истории: «На Ленинградском направлении крупные немецкие танковые соединения обошли укреппозиции Красной Армии по реке Луга и прорвались к Ладожскому озеру, отрезав тем самым Ленинград с суши. Началась 900-дневная блокада Ленинграда, унесшая около миллиона жизней». Далее еще четыре строки, которые заканчиваются тем, что «к концу сентября 1941 года фронт под Ленинградом стабилизировался». Точка. Да еще семь сухих строк из воспоминаний А.Н. Косыгина о демонтаже и отправке в тыл 100 предприятий. Все. А между тем каждый день блокады Ленинграда являл миру такой пример мужества, стойкости, терпения, страданий, сотен, тысяч подвигов, которые останутся в истории человечества как не имеющие аналогов.