Ведь я еще жива - Татьяна Гармаш-Роффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты чудо, Кристинка, ты сама по себе богатство, – говорила она, потягивая ликер, – но сейчас они, эти молодые мужики, увлечены собственным «творчеством», как ты это называешь, и им не до того, чтоб разглядывать твои таланты: они упиваются собственными! Сейчас им нужна жена-нянька, которая будет подтирать за ними, пока они со своей бизнес-музой общаются. А когда это самое бизнес-творчество принесет им огромные бабки – тогда им станет нужна вывеска. Вроде галстука престижной марки. Телка на выход, которую они купят за ту же цену, что и галстук… Вот я и боюсь, что пролетишь ты, Кристинка. Из тебя ни нянька, ни телка не выйдет – тебе нужен мужчина, который ценил бы тебя, сокровище редкое, – а где ж такого взять?!»
Я ей возражала, что в ресторане я не для поиска жениха, а для сбора материала к книге. Она только улыбалась скептически и не очень трезво похлопывала меня по спине…
В общем, с хозяйкой «Регтайма» у меня сложились отношения особые, о которых никому знать было не положено.
Что не мешало ей хмурить брови, видя, что я торчу у столика Игоря, несколько пренебрегая обязанностями по отношению к другим клиентам.
Ну что ж, работа есть работа, она права. К тому же перед девочками она не могла показывать свое исключительное отношение ко мне. Зато ее нахмуренные брови помогли Игорю быстро принять решение! И пригласить меня встретиться с ним в другом месте! А то сколько бы еще раз он ходил сюда и тратил свои скромные сбережения ради встречи со мной!..
А в том, что это ради встречи со мной, я уже не сомневалась…
На первое свидание я собиралась, как Золушка на бал. Только ровно наоборот: в отличие от сказочной «замарашки», у меня было слишком много платьев! И я никак не могла решить, какое из них выбрать. Я долго металась по комнате, распахивая дверцы шкафов. Как одеться?!
У меня имелись недорогая одежда, сумки и обувь – все то, что я купила, чтобы не выдавать свое социальное положение. Но Игорь небось захочет меня пригласить в место не дешевое, чтобы произвести впечатление…
И мне тоже хотелось произвести впечатление! Мне хотелось надеть на себя самое красивое, самое изящное, самое женственное, чтобы понравиться ему, чтобы выглядеть максимально эффектно!
Но, как назло, все это «самое-самое» было дорогим. Жутко дорогим!
Что же мне делать?!
Я все металась от вешалки к вешалке в гардеробной комнате, выбирая и отвергая вещи. Ох, и нелегкая эта роль – Золушки! Одно дело быть Золушкой, и совсем другое — делать вид…
В конечном итоге я сумела найти компромисс. Подобрала себе на вечер туалет, который шел мне, выгодно подчеркивая достоинства моей фигуры, но при этом ни на одной детали не видна была марка – ни на кофточке, ни на юбке, ни на пальто.
Все это было очень важно. Во-первых, не смутить Игоря, который явно жил на довольно скромную зарплату. А во-вторых, я не хотела выглядеть «дорогой девушкой». И для этого у меня имелись весьма веские причины…
V
Игорь понял, отчего шеф спросил про мачеху: решил, что папа женился после развода, и теперь новая жена… Понятно, в общем.
Но все было куда хуже на самом деле. Отец его был женат только один раз.
На Жанне.
…В его детских воспоминаниях мама почти не присутствует. Она обитала где-то на периферии его жизни, изредка возникая в сфере его детского восприятия мимолетом, пролетом, – сказочная Жар-птица. Такая же яркая и неуловимая. Она ассоциировалась у маленького Игоря с праздником, с редким и чудесным ощущением красоты и счастья, недоступного в повседневности… Не то чтобы повседневность его была унылой, но все же рядовой. И отсутствие в ней матери оборачивалось для мальчика не столько тоской ее отсутствия, сколько праздником ее редкого присутствия.
С Игорем сидела няня, бывший научный сотрудник, папа с ней когда-то работал. Человек добрый, строгих душевных правил, всесторонне образованный, она в перестройку попала под сокращение, а в предпенсионном возрасте это был конец. Папа спас ее, взяв в дом, на зарплату, а она спасла папу и Игоря: у них в доме наконец появилась заботливая женщина.
Мама хозяйством не занималась. Она ничем не занималась. Разве что собой. Вставала она поздно, долго слонялась по квартире в пеньюаре, ни с кем не разговаривая, – по пробуждении у нее отчего-то всегда случалось хмурое настроение; затем она лениво завтракала; потом одевалась и исчезала на всю оставшуюся часть дня. Приходила она, когда Игорь уже спал, отчего он ее почти никогда не видел.
Софья Борисовна, няня, заменила ему мать практически во всех ее функциях. Все его детские сказки, все его разбитые коленки, все его проверенные уроки, зоопарк и цирк – все это была «няня Соня».
А мама была «Жанной», так она велела звать себя сыну.
После ухода матери из семьи Софья Борисовна стала в доме полноправной хозяйкой, выполняя с той же добросовестностью, с которой раньше занималась наукой, все функции женщины в семье – кроме функции жены. С папой они просто дружили. Как-то папа сказал ей, Игорь слышал: «Ты можешь не беспокоиться за свое будущее, Сонечка. Я больше никогда не женюсь, и у Игорешки не будет мачехи, а тебя отсюда не выживет новая хозяйка!»
Игорь тогда, помнится, порадовался за няню Соню. Он не хотел бы, чтобы ее кто-нибудь «выжил» из их семьи. Он ее любил.
– Нет, Алексей Андреевич, – потер лоб Игорь. – У меня мачехи нет. Только мама… Отец женился на ней, когда она была еще студенткой. Его студенткой. Тогда, до перестройки, быть профессором и доктором наук считалось престижно… И платили хорошо. Его направление в молекулярной биологии было очень перспективным, так что даже в те годы папа зарабатывал вполне прилично. А уж потом тем более… Но родители давно развелись.
Хм, нестыковочка вышла. Некая Софья Борисовна, отправившаяся за покупками, ввела детектива в заблуждение.
– Как ее звали, твою маму?
– Жанна. Почему «звали»? Ее и сейчас так зовут… Она жива и здорова.
– Вы общаетесь?
– Нет. Просто имя ее иногда мелькает в светской хронике…
Когда Игорю было двенадцать с половиной лет, Жанна заявила отцу, что уходит. К более красивому и более богатому.
Игорь слышал этот разговор – случайно, нечаянно: слишком громко родители разговаривали. Слишком бурно. Позабыв о сыне.
Игорь проснулся, разбуженный их громкими голосами. И вышел из своей комнаты. Дверь в родительскую спальню была приоткрыта, но Игорь заходить не стал. Он притаился в коридоре, с изумлением и горечью слушая взрослые слова.
Жанна сидела на подоконнике и болтала ногой. Красивой ногой, обтянутой в белые лосины. Тогда в моду вошли эти обтягивающие трикотажные штанишки, и Жанна их носила… Это было очень эффектно: белый шелковистый трикотаж на ее стройной загорелой ноге.
Отец как раз в тот момент спросил:
– Ты вышла за меня ради денег и моего положения?!
Жанна ответила:
– Конечно, Виталик! А ты только сейчас догадался? Бедный, бедный дурачок… Ты в зеркало смотришь иногда? У тебя хилое тельце, а в последнее время ты стал лысеть и живот начал выпирать. У тебя узкие плечи, у тебя нет мышц, и не было никогда, ты маленького немужского роста. Как ты мог верить, что тебя может любить и желать женщина???
Игорю показалось, что он получил пощечину. Хлесткую, звонкую, с оттяжкой, с наслаждением, – они получили ее оба, он и его отец. До сих, вот до этих самых пор он никогда не смотрел на отца глазами, которые оценивали бы его по росту, количеству мышц или волос на голове. Для него он был ученым, страстно любящим свое дело, что придавало ему особый ореол чего-то высшего, за пределами мерок роста, возраста и прочих внешних данных. К тому же папа был очень добрым, щедрым во всем, кроме времени – его отнимала наука, к чему Игорь относился с пиететом. Он был веселым, любил шутки, он очень много знал, много читал, судил обо всем с пониманием дела и живостью ума… Папа был личностью. И Игорь уже в свои юные годы умел это ценить. Или просто его так воспитали, папа и няня Соня: личность – это главное. Внутри главное, а не снаружи. В уме, таланте, щедрости, а не в деньгах и не в спортивной фигуре…
И сейчас, когда он услышал слова Жанны, он едва не покачнулся. Это был безжалостный взгляд на его отца – взгляд Женщины. Полный яда и презрения.
Значит, на его папу можно вот так смотреть? Вот такими глазами?!
Самое ужасное заключалось в том, что в ее словах была правда… Жесткая и справедливая.
Нет! Несправедливая! Ему хотелось кричать. Не может быть, чтобы это было правдой! Папа не такой!
А какой? – вкрадчиво спросил его голос внутри. Посмотри на него: так ведь и есть. Обрюзгший, полысевший. Мужчина глазами Женщины. Ее жестоким, требовательным, ничего не прощающим взглядом.
Ему стало страшно. В прихожей висело зеркало, большое зеркало, во весь рост. Игорь к нему приблизился. В полумраке на него смотрел красивый мальчик, высокий для своих лет, спортивный. На душе немножко отлегло. Ему никто никогда не скажет таких убийственных слов!
