Непристойное предложение - Морин Чайлд

— Тебе это нравится?

— Если бы мне это не нравилось, я была бы идиоткой, — призналась она, и Шону пришлась по душе ее откровенность.

— Тогда…

— Остается один вопрос, — перебила она его, схватив за руку. — Если ты собираешься меня соблазнить, то почему именно сейчас? Мы с тобой давно знакомы, Шон, но мы никогда…

— Да, но мы впервые оказались наедине, не так ли? — Высвободив свою руку, он продолжил поглаживать внешние стороны ее бедер, после чего медленно перешел к внутренним. — Подумай об этом, Джорджия. — Его голос был напряженным, словно у него в горле застрял большой камень. — Здесь будем только ты и я. Никаких Ронана с Лаурой. Никакой Пэтси, ходящей туда-сюда с подносом. Собаки спят на кухне.

Джорджия издала смешок:

— Ты прав. Не думаю, что мы прежде оставались наедине в этом доме. Но…

— Никаких «но», — перебил ее Шон, затем взял бутылку и долил в оба бокала шампанского, при этом прижимая одной рукой ее ноги к своим коленям. — Чем больше мы выпьем, тем больше поговорим об этом.

— Если мы выпьем много шампанского, то вообще не сможем разговаривать, — ответила она, но все же сделала глоток.

— Разве это не замечательная идея? — подмигнул ей Шон и осушил залпом свой бокал.

Джорджия наблюдала за ним. В ее горящих глазах он видел отражение огня, бушующего внутри его. Он не понимал, как мог целый год не прикасаться к этой женщине. Сейчас ему хотелось узнать вкус ее губ, услышать, как она кричит его имя в экстазе освобождения.

— Твой взгляд говорит мне, о чем ты сейчас думаешь, — сказала она.

— Ты думаешь о том же?

— Мне не следовало бы.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Глядя ему прямо в глаза, Джорджия сделала глубокий вдох и выпалила:

— Да, я думаю о том же.

— Слава богу, — улыбнулся он.

Джорджия звонко рассмеялась:

— Думаю, у тебя больше общего с чертями, чем с ангелами.

— Спасибо за комплимент.

Протянув руку, Шон забрал у нее бокал и поставил его на столик.

— Я не закончила, — сказала она.

— Мы выпьем еще шампанского позже. После того как…

— Возможно, это будет ошибкой.

— Может быть. Ты хочешь, чтобы мы остановились прямо сейчас?

Он очень надеялся, что она ответит «нет», потому что в данный момент ему меньше всего хотелось отсюда уходить.

— Мне следовало бы сказать «да», потому что нам следовало бы остановиться, — тихо произнесла Джорджия.

— Но?..

— Но, — продолжила она, — мне надоело быть благоразумной. Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся, Шон. Думаю, я хотела этого с самого начала, но боялась это признать.

Шон взял ее за талию и усадил себе на колени. Пусть почувствует, как сильно он возбужден.

— Полагаю, ты уже поняла, что я хочу того же?

— Да, — ответила она, поворачиваясь к нему лицом.

— Еще не поняла, но совсем скоро поймешь, — поддразнил он ее.

— Обещания, обещания…

— Может, хватит разговаривать?

— О да.

Тогда он ее поцеловал. Прикосновение его губ к ее губам было нежным и легким, как перышко. Оно послужило своеобразным мостиком от их прежних отношений к новым. Шон был поражен реакцией собственного тела. Как только он прикоснулся к Джорджии, по его телу словно пробежал мощный электрический разряд.

Когда он наконец отстранился и посмотрел на нее, он прочел в ее глазах удивление, такое же сильное, как его собственное.

— Это было… Давай посмотрим, удастся ли нам это повторить.

Кивнув, Джорджия снова приоткрыла губы. На этот раз Шон поцеловал ее крепче, и его язык проник в глубь ее рта. Обвив руками его шею, она ответила на его поцелуй, выплеснув наружу всю страсть, которую сдерживала до сих пор. Ее пальцы зарылись ему в волосы, она заерзала у него на коленях, и в какой-то момент он понял, что сойдет с ума, если немедленно не избавит их обоих от одежды.

Прервав поцелуй, он сделал глубокий вдох, чтобы унять бешеный стук сердца. Это не помогло. Ничто не поможет. Он не успокоится до тех пор, пока не овладеет этой женщиной. Все, что ему сейчас нужно, — это Джорджия Пейдж. Искусительница с глазами цвета сумерек и губами, созданными для того, чтобы сводить мужчин с ума.

— На тебе слишком много одежды, — пробормотал он и начал быстро расстегивать пуговицы на ее темно-синей блузке.

— На тебе тоже, — сказала Джорджия, вытаскивая низ его белой рубашки из-под пояса его черных джинсов. После этого она начала возиться с пуговицами. — Черт побери, я никак не могу их расстегнуть, — пожаловалась она, смеясь.

— И не надо. — Шон резко рванул в стороны края рубашки, и маленькие белые пуговицы разлетелись во все стороны.

Джорджия снова рассмеялась и принялась водить ладонями по его коже, словно желая изучить каждый дюйм его тела. У Шона перехватило дыхание. Он наслаждался каждым ее прикосновением, каждой лаской. Сняв наконец с нее блузку, он увидел грудь, спрятанную под кружевным голубым бюстгальтером, и у него пересохло во рту.

Отбросив с лица волосы цвета меда, Джорджия встретилась с ним взглядом, расстегнула бюстгальтер и сняла его. Не теряя даром ни секунды, Шон накрыл ладонями холмики ее груди и принялся тереть большими и указательными пальцами ее затвердевшие темно-розовые соски, пока она не застонала и не накрыла его руки своими.

— Ты красивая, Джорджия. Даже красивее, чем я себе представлял. — Он подмигнул ей. — А у меня отличное воображение.

Улыбнувшись, она прошептала:

— Теперь моя очередь.

Сняв с него рубашку, она стала медленно поглаживать его плечи и руки. Каждое ее прикосновение было подобно вспышке огня.

Тогда он уложил Джорджию на диван, расстегнул юбку, стянул ее и швырнул на пол. Под ней оказались голубые кружевные трусики. Ему вдруг захотелось схватиться зубами за их пояс и…

— Шон!

Джорджия резко приподнялась, и он испугался, что она в последний момент передумала.

— Что такое?

— Я не принимаю противозачаточные таблетки, — сказала она, покусывая нижнюю губу. — Нам нужно предохраниться. Может, у Ронана где-нибудь завалялись…

— У меня в машине в бардачке есть несколько резинок, — ответил он, поднимаясь.

Она изумленно уставилась на него:

— Ты держишь их в бардачке?

По правде говоря, он уже давно ими не пользовался, поскольку у него уже много месяцев не было женщины. Возможно, потому, что все это время его преследовали в мыслях глаза цвета сумерек и губы, созданные для поцелуев. Нет, это глупости. Он просто был слишком занят работой, и на романтические отношения времени у него не оставалось. Вот только он не собирается признаваться в этом Джорджии.