Дзержинский (начало террора) - Роман Гуль

"- Метод нашей борьбы должен быть прост", - говорил двадцатитрехлетний Дзержинский, - "мы должны вступать к пепеэсовцам, проникать в их среду и, ведя до поры до времени осторожную, но непреклонную борьбу, разлагать их изнутри".

За четыре месяца этой работы Дзержинский провел-таки свой план. Оторвав от ППС некоторую часть рабочих, он встал во главе сколоченной им партии "Социал-демократы Польши и Литвы".

Кроме вседозволенности методов действия, характерной чертой Дзержинского, как организатора, была необычайная педантичность и аккуратность. Назначаемые заседании он посещал минута в минуту, на явках бывал на месте точно до секунды, к тому же славился тонкостью конспирации, так же незаметно появляясь на подпольных квартирах, как и незаметно исчезая.

В ту пору Дзержинский был молод и все же во главе "Социал-демократической партии Польши и Литвы" он уже выростал в сильную своим фанатизмом фигуру, увлекая за собою эту небольшую организацию.

Но как ни был он конспиративен, а на одной из сходок 23-го января 1900 года, где Дзержинский читал реферат, его схватила полиция. Дзержинский назвал себя Ивановским, потом Жебровским, но как только его привезли в каменный мешок Х-го павильона Варшавской крепости, личность "молодого человека, производящего нахальное впечатление", была тотчас установлена.

Из Варшавской крепости опасного преступника повезли в Седлецкую тюрьму, где заключенный в узкую камеру с малым оконцем Дзержинский пробыл весь 1900-й год. Робеспьер, нежно любя свою собаку "Броуна", не особенно распространял эту нежность на ближних. Во многом душевно схожий с ним Дзержинский мог часами играть с котенком, к людям же умел быть нежен только к их одной и притом очень незначительной категории: к своим партийным товарищам.

В Седлецкой тюрьме он ухаживал за больным другом Антоном Россолeм, нося его нa себе по лестнице на прогулку. Но вскоре Дзержинского с Россолем разъединили: нелегальный пропагатор Дзержинский по высочайшему указу пошел в ссылку на пять лет в город Вилюйск, в 400 верстах от Якутскa.

В эту сибирскую ссылку Дзержинский двинулся этапным порядком, от тюрьмы до тюрьмы. Это - второе знакомство Дзержинского с Россией. Короткое время провел он в Московской пересыльной, но наконец в мае 1902 года дошел и до знаменитого в Сибири Александровского централа.

Тут как раз вспыхнуло восстание политических заключенных, в котором Дзержинский сыграл заметную роль. На сходке политических, где они требовали ряд льгот, возбужденный, бледный, с лихорадочным блеском глаз Дзержинский председательствовал. Предъявили администрации тюрьмы ультиматум. Администрация ультиматум отклонилa, и тогда неистовый Феликс предложил: "выкинуть из пересыльного корпуса всю стражу, запереть ворота и не пускать администрацию до удовлетворения всех требований!" Через 16 лет, когда все русские тюрьмы сменили двуглавого орла на серп и молот, и портреты царя на портреты Ленина, перейдя в управление именно к этому самому Дзержинскому, никакой такой "тюремной революции" произойти уже, конечно, не могло. Таких восставших чекисты просто расстреливали из пулеметов.

У самодержавия тоже были идеологи террора, но до методов Дзержинского им было далеко. Сейчас даже трудно представить: заключенным в Александровском централе в точности удалось выполнить предложение ссыльного Дзержинского. Восставший тюремный корпус действительно выкинул за ворота всех стражников и, забаррикадировавшись досками и бревнами, объявил себя "самостоятельной республикой", водрузив над воротами красный флаг с надписью "Свобода!"

О, какая ж ирония! "Президентом" этой республики с флагом "Свобода" был ни кто иной, как Феликс Дзержинский.

Настроение граждан "самостоятельной республики" подымалось. Диктаторская тройка во главе с Дзержинским объявила "чрезвычайное положение". Не на шутку обеспокоенный начальник тюрьмы Лятоскович, запросив Иркутск, получил телеграфное распоряжение: "Оружия не применять, вступить в переговоры, пытаясь уладить конфликт мирно". Переговоры Лятосковича с "республикой" начались через отверстие в заборе перед лицом выстроившейся и готовой к бою воинской команды.

Увы, для этих переговоров Дзержинский оказался неподходящ. Заключенные сами заменили его не столь бурным товарищем, который и договорился с приехавшим из Иркутска вице-губернатором об удовлетворении требований. "Республика" каторжного централа убрала баррикады, сняла флаг и кончила свое трехдневное существование.

9. Побег из Сибири

Скупой на слова, мрачный, раздраженный, уже больной туберкулезом Дзержинский дальше шел по Сибири, задумав еще в централе бежать с пути по pеке Лене на лодке. И когда в июне партия тронулась вглубь Якутской области, Дзержинский вместе с эс-эром Сладкопeвцевым, ночью оставшись, как больные, в Вeрхоленске, привели план в исполнение.

Об этом побеге со свойственной перу Дзержинского сентиментальностью рассказал он сам в польском журнале "Червонный штандар": "Полночь пробила на церковной башне; два ссыльных погасили огонь в своей избе и тайком, чтобы не разбудить хозяев, вылезли через окно на двор. Далекий опасный путь стоял перед ними; им пришлось навсегда попрoщаться с этими прекрасными, но пустынными, дышащими смертью, чуждостью и неволей местами. Как злодеи прокрадывались они возле хижин, внимательно присматриваясь, нет ли кого вблизи, не следят ли за ними. Кругом было тихо, деревня спала. Они нашли лодку, тихонечко вошли в нее, чувствуя в себе силу и веру, что уйдут отсюда. Сердце их сжалось от боли, когда вспомнили, что в той же деревне томятся их братья и будут еще томиться, скучать и выжидать сведений с поля брани, куда беглецы сейчас спешат, несмотря на царские указы, на охрану и постоянные наблюдения шпиков. Чувство это, однако, продолжалось один момент. На другой берег быстрой и широкой Лены должны они были переплыть тихо, чтобы не было никакого шума. Сперло дыхание, сердце сжалось от радости, - они уже плывут, деревня быстро скрывается и вскоре совсем скрылась в темноте. Крик радости вырвался тогда из груди, измученной двухлетним пребыванием в тюрьме. Беглецы хотели обнять друг друга, громко кричать о своей радости, чтобы весь мир услыхал и узнал, что вот, будучи изгнанниками пять минут назад, они перестали ими быть, почувствовали себя по-настоящему свободными, ибо сбросили кандалы и не сидят в изгнании, где царь велел им сидеть..."

Переплывание Лены в лодке чуть не стоило жизни будущему главе ВЧК. В густом тумане в ночной темноте лодка наткнулась на дерево, и Дзержинский от удара упал в реку. Схватившись за борт, он перевернул лодку, лодка пошли ко дну. Сладкопевцев выскочил нa дерево и только с трудом вытащил из воды Дзержинского. Они оказались на острове, с которого на рассвете проезжавшие мужики взяли их на берег.

Перед мужиками Дзержинский разыграл довольно тонкую комедию, рассказав, что он купец, едет в Якутск за мамонтовой костью, но вот случилось несчастие, лодка пошла ко дну со всем скарбом. Поверившие мужики дали Дзержинскому подводу ехать через Балаганск и Иркутск к "отцу за деньгами".

Дзержинский поехал. Но за тайгой в одной из деревень подводу остановила толпа крестьян, и тут уж настоящую хлестаковщину разыграл будущий вождь террора. Дзержинский изобразил из себя "оскорбленного барина", кричал на мужиков, потребовал бумагу и, спрашивая фамилии крестьян, начал писать "жалобу генерал-губернатору".

Угрозы и барственный вид Дзержинского подействовали, мужики отпустили его. Через бурятские степи Дзержинский с Сладкопевцевым доехали по железной дорогe. А через 17 дней Дзержинский был уже снова в Польше, откуда бежал дальше, в Германию, в Берлин, ибо в Польше его партия была вдребезги разбита.

Рассказывают, что в Берлине на вождей польской социал-демократической партии Люксембург, Мархлевского, Варского Дзержинский набросился с бранью и упреками в бездействии. Он требовал организации живой связи с Польшей. По энергии и темпераменту с Дзержинским никто соперничать не мог, и, победив всех, он выехал в Краков ставить отсюда нелегальную работу для Польши.

Правда, и на этот раз недолго прометался Дзержинский на свободе, но все же успел основать два партийных журнала, "Червонный штандар" и "Социал-демократическое обозрение", наладить нелегальную связь и создать "технику" доставки литературы в Польшу. Причем он сам, инструктируя агитаторов, несколько раз перевозил в Варшаву прокламации и журналы.

В партии о 25-летнем Дзержинском уже ходили легенды, говорилось о его аскетизме, непреклонности. Дзержинский выростал среди своих в политическую силу. "Не смей ему напомнить об отдыхе, еде, не заикайся о том, чтоб отказался от выступления, обругает, не послушает", писали о Дзержинском.

Дзержинский - то в Варшаве, то в Ченстохове, то в Лодзи, то в Литве. Еще мечась на свободе, он участвовал в конференциях, съездах и наконец в 1905 году, когда революционные волны поднялись, он вместе с будущим полпредом Антоновым-Овсеенко, тогда поручиком пехотного полка, попробовали произвести военное восстание в Новой Александрии. Но попытка сорвалась, и еле-еле унес ноги Дзержинский в Варшаву, где вскоре же и был схвачен на партийной конференции.