Рассказы - Игорь Малышев

— Вот здорово! — тихонько верещали дети вокруг Марии. — Повезло же некоторым!

На сцене долго еще возились и радовались, пока падре не произнес:

— И увидел Бог, что это хорошо. И сказал Бог, да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя по роду и подобию её, и древо плодовитое…

Это был сигнал, что мокрым ангелам пора улетать, дабы освободить место для других, которые должны были вынести растения. Мария еще загодя взяла себе веточку акации. Забыла про шипы и больно укололась. «Да что ж это за несчастье такое, — возмущенно подумала она, — то я рукав себе об эту акацию разорву, то палец уколю. Прямо наказание какое-то!» Она оглядела раненый мизинец — на нем медленно выступала темная капелька крови. Тогда рассердившись на акацию еще пуще, она стала обрывать шипы. «Вот тебе! Вот тебе!», — мстительно приговаривала она и обрывала, пока на стебле не остались и следа колючек. Потом глянула на сцену, увидела пятерых летающих детей и забыла обо всем на свете.

Ангелы ворвались за кулисы шумные и мокрые. Они брызгались, галдели, как стая скворцов, трясли рукавами и головами, отчего и те, кто был под «дождем», и кто был, скоро стали одинаково мокрыми, как стайка головастиков. Мария попробовала повнимательнее вглядеться в лица пришедших, но все вдруг стали какие-то неузнаваемые и одновременно знакомые. Наверное от пролившейся на них воды.

Меж тем настал черед выходить ей на сцену. Она выставила перед собой веточку и пошла. Ничего особенного ей и другим, вышедшим с ней, делать не пришлось. Они просто вынесли стебли белых пальм, стреловидных ив, тяжелые косы кошачьих лиан, пурпурные цветы кровавых гигантских фиалок и много еще чего. Все это было развешено на сцене. Что и где будет находиться, они с падре Эрнандо продумали заранее, так что из зала все смотрелось очень красиво. Когда Мария вставляла свою ветку в щель в полу, то ей отчего-то вспомнились леса в пойме Песчаной реки, что протекала недалеко от селения. Она была там вместе с другими детьми на пикнике. Так уж вышло, что во время игры в прятки, она чуть не заблудилась там, но по счастью вспомнила, где находилось солнце, когда она вошла в лес и уже через несколько минут вышла обратно. Да так ловко, что никто ничего не заметил. Правда, страху она натерпелась тогда изрядно. Вот и сейчас ей на миг показалось, что она снова слышит шум ветра в высоких кронах, видит солнце, едва проглядывающее через густую листву и ощутила, как замирает сердце впервые почувствовав себя наедине с огромным живым лесом, на каждом шагу полным опасностей и неожиданностей. Она снова ощутила запах молодой листвы, услышала стрекот насекомых, заунывные крики самцов рыжей сойки, почувствовала, как быстро намокают от утренней росы сандалии. Как будто и не идет никакое представление, нет ни зрителей, ни развешенных вверху светильников, а есть только лес, огромный, таинственный и полный чудес, как сундук старого волшебника.

— И был вечер, и было утро: день третий.

После этих слов зачарованная Мария покинула сцену, чтобы уже через минуту вернуться снова вместе с пригоршней звезд в руках.

Но ей нужно было не просто выйти, как это было только что, а вылететь так, вылетали до нее другие дети. Для этого к ногам и вокруг груди девочки были быстро привязаны веревки, которые в свою очередь крепились к концам крепкой палки, а ее держал за середину один из молодых кузнецов. Такая сложная конструкция нужна была для того, чтобы ангел не крутился в полете вокруг веревки. Поначалу, во время репетиций, когда пробовали привязывать детей только за грудь, они вертелись волчками, отчего среди актеров стоял постоянный хохот и репетировать не было никакой возможности. Падре Эрнандо, взирая на эти вращения сам смеялся до слез, а потом придумал такое сооружение. Смех прекратился и единственной проблемой стало только то, что дети никак не хотели спускаться на землю, раз за разом требуя повторять репетиции.

Мария медленно вы плыла на сцену. Веревка немного резала грудь, хотя для смягчения под нее была подложена простыня, которую дала заботливая Летисия. Свет притушили, чтобы на фоне полумрака лучше было заметно сияние новоявленных звезд. Она поглядела в зал. Там было темно, как в настоящем космосе, из которого в одночасье вдруг исчезли бы все светила. Зрителей видно не было, словно и нет там никакого зала. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как потрескивают фитильки в лампах и вьются рядом незаметные на свету светляки. Прислушавшись можно было услышать, как они что-то поют. Мария улыбнулась залу, будто говоря: ничего, сейчас станет светлее, и потянулась за первой звездой, которая лежала вместе с остальными в небольшой сумочке, висящей у нее на шее.

Тут кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась, не успев даже подумать, кто бы это мог сделать, ведь кроме нее на сцене никого не было. Падре Эрнандо сразу сказал, что со своей задачей она справится в одиночку. Это было совершеннейшей правдой, потому что если бы тут были еще и другие дети, то они бы больше толкались и мешали друг другу. В итоге наверняка звездное небо вышло бы вкривь и вкось. А так все смотрелось очень тихо и торжественно.

Мария обернулась и увидела мальчика. Он висел рядом с ней, чуть позади и смотрел на нее чистыми голубыми глазами, в которых прыгали озорные искорки. Волосы у него были черные, кудрявые. Одет так же, как и она сама: белый длинный балахон до пят, может только чуть побелее, да крылья, как настоящие, из перьев, не отличишь. Обыкновенный мальчик, только висел он не касаясь пола. И безо всяких веревок и опор. Вот так. Белые крылышки не торопясь махали за его спиной. «Ой-ёй-ёй», — подумала Мария, продолжая почему-то как ни в чем ни бывало копаться в сумочке. «Ой-ёй-ёй, чем-то Бог сейчас занят, что у него все ангелы разбежались? Это что же такое творится?» Она была так спокойна, как будто каждый день с ангелами в гляделки играла. Мария подумала об этом и сама себе удивилась. Он улыбнулся ей. Впереди у него не хватало одного зуба. Совсем, как у Лео.

— Молочный? — отчего-то спросила она.

— Что, зуб-то? Молочный. Вчера выпал, когда я свистеть в два пальца учился, — он немного пришепетывал при разговоре, хотя и не так сильно, как Лео.

— Научился? — Мария удивлялась себе все больше и больше: беседует, как ни в чем не бывало, будто это знакомый мальчишка с улицы.

— Не-а, — протянул он. — Без зуба трудно.

Он показал на веревку, давящую ей на грудь.

— Что, верно, больно?

— Вовсе нет. С чего это мне должно быть больно? — Мария не любила рассказывать о своих неприятностях. Она была очень самостоятельная девочка.

Ангел засмеялся и стукнул пальцем по веревочному узлу у нее на спине. Он развязался. И вот тут Мария испугалась по-настоящему. «Ой-ёй-ёй! Хороша же я буду подвешенная за ноги!» — пронеслось у нее в голове. Она прямо так и представила себя качающейся на полом вверх ногами. «Платье задерется и все увидят, какие у меня коленки ободранные!» Она совсем недавно шлепнулась с лестницы и ободрала коленку, но никому об этом не сказала, потому что сама была виновата. Нечего было прыгать через три ступеньки, как кенгуру. Поплакала она тогда тихонько в уголке, потом глаза вытерла насухо, подтянула гольфы повыше, чтоб никто царапин не заметил и пошла ужинать. Очень не хотелось ей маму по таким пустякам расстраивать.

Но ничего такого не случилось, она не повисла вниз головой и даже не пошевелилась. Ангел захихикал снова и стукнул по узелку на ногах. Он тоже немедленно развязался, веревка извиваясь закачалась, немного не доставая до пола. Мария пошевелила одной ногой, потом другой. Она, как и мальчик, парила в воздухе.

— Вот здорово! — восхищенно прошептала она. — Летаю!

Он с любопытством наблюдал за ней.

— Ну что, пойдем погуляем?

— Куда? — спросила Мария. Вообще-то ей хотелось разузнать о совсем других вещах, но ведь нужно было что-нибудь ответить.

— Полетели. Туда, — он взял ее за руку и потянул вперед.

Девочка неожиданно обнаружила, что вместо ткани перед ними раскинулось самое настоящее синее солнечное и оттого такое ласковое небо. «А ведь днем-то и звезд видно не будет», — пришло ей на ум.

— А как же звезды?

— Успеется, — махнул он свободной рукой. — Полетели.

— А как же, если ткани нет, куда их вешать?

Ангел снова засмеялся.

— Ну, нет. Ну и что? Не волнуйся придет вечер, разберемся.

И они полетели. Это оказалось совсем несложно, надо только захотеть и, глядь, ты уже летишь вперед, вверх или в сторону, куда пожелаешь. Мария так обрадовалась, как еще никогда в жизни не радовалась.

— Как хорошо летать! — произнесла она.

Ангел привычный к таким чудесам, перевернулся на спину, пожал плечами и беззаботно произнес:

— Конечно хорошо, что ж тут плохого?

«Здорово! Я теперь всегда летать буду», — решила она про себя. — «И как я раньше до этого не додумалась? Ходила зачем-то, коленки вон ободрала».