Дырчатая Луна - Владислав Крапивин

– Не итальянских улиц, а здешней окраины, – проворчала Нина Владимировна. – И не скрипач, а хулиган. Сорванец из Французской слободки…

– Ну, не скажите, – возразил Виктор Максимович. – Иногда сквозь сорванца проглядывает этакий… лицеист. Возьмите его эти «отчего» вместо «почему» или «отнюдь» и так далее… Кстати, дед его был знаменитый местный краевед и умелец, очень образованный человек…

– Все они образованные, – не сдалась директор, – только сладу нет. Этот Вязников – вообще профессорский сын, а что себе позволяет! Зачем он изводит Носова? Бессовестный…

– Совершенно бессовестный, – грустно согласилась Оксана Тарасовна. – Зарезал меня без ножа. Его ведь теперь тоже нельзя на урок пускать с таким синячищем! А я так на этого Вязникова надеялась. Он и отвечает всегда прекрасно, и один из всех с бабочкой пришел… Ой, Нина Владимировна, я побежала, гости уже в классе, наверное…

– Ни пуха ни пера… Знаю, знаю, куда идти… А с этим Носовым вы все-таки еще побеседуйте после пятого урока.

– Думаете, он сегодня вернется в школу? Наверняка усвистал на берег и будет купаться до обеда. Смывать горести и заботы. Ох, до чего я ему завидую…

Лейденская банка

Оксана Тарасовна была, конечно, права, домой Лесь не пошел. Он заскочил в класс, ухватил ранец и отправился к морю. Неожиданный подарок судьбы – два часа свободы – очень улучшили его настроение.

Еще больше настроение повысилось, когда в гуще сухого бурьяна Лесь нашел желтый флажок с черным кругом.

Потом Лесь побеседовал с незнакомой девочкой, но почти сразу о ней забыл. Пошел по берегу и сквозь пролом в стене пробрался на территорию Заповедника.

Здесь был тот же берег, то же море, но мир был другим. От него веяло древностью. Лесь ощущал это не только душой, но и каждой клеточкой кожи – так же, как солнечное тепло и мохнатое касание морского ветерка. Запах сладковато-горьких трав и нагретых камней тоже был запахом тысячелетней старины. Камни были остатками храмов и крепостных башен.

Лесь доверчиво растворялся в окружающей его ласковой древности. И этому чувству не мешали даже пестрые группы туристов, которые бродили среди развалин в сопровождении энергичных тетенек с мегафонами. Впрочем, туристов было немного. И к тому же Лесь знал, чувствовал, что за невидимой, но близкой гранью лежат совсем пустые Безлюдные пространства…

Лесь миновал остатки базилики с редкими колоннами из пыльно-белого мрамора. Здесь берег стал ниже, обрыв превратился в отдельные скалы, которые теперь стояли поодаль от моря. А у самой воды тянулась полоса галечника, густо заваленная желтыми, обкатанными прибоем глыбами.

На галечнике было немало купальщиков-загоральщиков и аквалангистов – несмотря на прибитое к столбу объявление, что купаться и нырять в водах Заповедника совершенно категорически запрещено и наказывается такое безобразие штрафом.

Лесь с удовольствием ступал босыми ногами по гладким голышам и пористым валунам. Поглядывал на тех, кто нежился на этом нелегальном пляже.

Два бородатых парня и девушка разложили на пестром платке всякую снедь: помидоры, копченую скумбрию, арбуз, батон. Парни, капая на бороды и блестя очками, по очереди пили пиво из блестящей заграничной банки. Лесь пригляделся. Заволновался.

Он подошел, встал на шатком камне, покачался с вежливо-выжидательным видом. На него посмотрели. Девушка была симпатичная. Парни – тоже. Этакие молодые люди «научного» вида. Лесь наклонил к плечу голову:

– Скажите, пожалуйста. Когда вы допьете пиво, банка будет вам еще нужна? Или нет?

– А тебе зачем? Для коллекции? – понимающе спросил парень, чья борода была с рыжим отливом.

А девушка сморщила облупленный носик:

– Это противно, когда дети собирают пивные банки.

– Мне не для коллекции. – Лесь давно уже знал, что отсутствие хитрости (если только без нее можно обойтись) очень помогает в общении с людьми. – Для научного опыта. Хочу сделать энергонакопитель.

– Что-что? – это уже все трое, с веселым любопытством.

Лесь терпеливо объяснил:

– Накопитель энергии. Вы, может быть, слышали, что бывают такие особые банки, называются «лейденские». В них можно накапливать электричество. А здесь вот тоже написано: «Город Лейден». Я такую давно ищу… – Лесь присел на корточки, пальцем коснулся золотистой жести.

Парни и девушка переглянулись. Рыжеватый хохотнул, но поперхнулся и объяснил с излишней серьезностью:

– В твоих словах немало логики. Но, видишь ли, «лейденская банка» кое-чем отличается от пивной. Это прообраз нынешних конденсаторов, в ней особое устройство и…

– Я знаю! Но ведь и ваша банка – лейденская. Из Лейдена! Название тоже кое-что значит!

Они опять переглянулись, покусали губы. Парень с бородкой цвета пакли сказал девушке:

– Светочка, это проблема для тебя, ты филолог… – Потом повернулся к Лесю: – Ты, видимо, исходишь из евангельской формулы «В начале было слово»?

– В известной степени, – согласился Лесь.

– Гм… И ты уверен, что с помощью слова можно изменить суть предмета? То есть одну вещь превратить в другую?

– В известной степени…

Девушка села прямо, поправила голубенький мини-купальник и прошептала:

– Уникальный ребенок.

Тот, что с бородкой-паклей, воздвигнул на лоб очки.

– Следовательно, юноша, вы утверждаете, что если мы этот участок суши, на котором находимся, назовем Берегом Слоновой Кости, то можем оказаться в Африке?

– В известной степени, – ввернул рыжеватый, но опять поперхнулся. Под взглядом Светочки.

Лесь вполне убежденно объяснил:

– В каких-то случаях может случиться и это…

Светочка отобрала у рыжеватого банку, вытряхнула в себя остатки пива и протянула посуду Лесю. Он сказал искренне:

– Большое вам спасибо.

– Пожалуйста… А зачем у тебя нитка на пальце?

– Для колдовства. Это особая нитка… Кстати, вы не знаете, как называется этот палец? Вот этот – большой, этот – средний, а вот этот?

– М-м-мм… – сказала девушка и глянула на парней.

Те зачесали бороды.

– Эх вы, бакалавры, – укорила их Светочка. – Один ребенок за минуту озадачил вас массой проблем.

– Мы глубоко осознаём свое невежество, – покаялся рыжеватый.

А его приятель спросил серьезно:

– Энергонакопитель, надеюсь, послужит добрым делам?

– Да. Для других он не приспособлен.

После этого Лесь еще раз сказал «спасибо» и опять зашагал по камням. Шел неторопливо и успел услышать обрывок разговора: «Любопытное дитя. И взгляд какой-то особый…» – это Светочка. «А ну-ка, скажем хором: «Здесь Берег Слоновой Кости»… – это рыжеватый. «Ты с ума сошел! Там жара и пустыня!» – это опять девушка. Она, без сомнения, самая умная из троих.

А банка была замечательная! Золотистая, с рыцарским замком, с узорчатыми буквами, которые называются «готические». С маленьким словом «Leiden» у ободка. Та самая, нужная!

Лесь даже испытал что-то вроде благодарности к Вязникову. Из-за него ведь его, Леся, отправили с уроков. Не случись этого, не было бы и банки!

Посреди каменистой, окруженной зарослями дрока площадки подымалась мраморная колонна. Невысокая, с темными прожилками, с квадратной капителью, на которой угадывался выпуклый крест. Когда-то она вместе с другими колоннами подпирала церковный свод, а сейчас одиноко стояла на остатках фундамента.

Чтобы не было колонне так одиноко, студенты-археологи придумали для нее работу. Из оранжевых черепков от старинных горшков и амфор они выложили большой круг и цифры – получились солнечные часы, и тень от колонны стала стрелкой.

Лесь успел вовремя. Тень правым краем почти подобралась к двенадцати. Еще самую чуточку… Лесь дождался и глянул вдоль темной полосы – на число «12», а потом дальше. Впереди поднимался двухметровый каменный гребень – остатки стены внутренней цитадели. К нему были привалены плиты известняка. Между известняком и каменной кладкой – никакого просвета. Но никакого – это если просто так смотреть. А если точно в полдень, видна между плитой и стеной черная щель. Такая, чтобы как раз протиснуться мальчишке. Главное – успеть.

Лесь промчался через солнечный циферблат и, цепляясь ранцем, толкнул себя в тесное пространство.

Он обнаружил этот проход еще в июне. И понял, что сделал настоящее открытие. Правда, загадку прохода Лесь до конца не разгадал до сих пор, ну да ладно! Главное, что проход есть . И что он ведет в его, Леся, бухту.

С минуту Лесь шагал, касаясь локтями и ранцем высоких стен, от которых веяло нездешней прохладой. Солнце сюда не проникало. Высоко вверху, в щели, небо синело чисто и резко. Камни порой загромождали тропинку. Потом тропинка превратилась в узкую, с неровными ступенями лестницу. Она делала резкие повороты. И наконец вывела на крошечный галечный пляж.