Адвентюра наемника - Евгений Васильевич Шалашов

Вот ведь, какая твердая голова попалась, всю руку себе отшиб.

Надо отдать должное фон Суотону, с пола он вскочил моментально.

— Стало быть, наемники размахивать кулаками умеют? — прошипел столичный франт, стряхивая кровь с разбитого носа и обнажая меч. — Посмотрим, какого цвета твои кишки. Все разошлись! — гаркнул рыцарь. — В стороны, я сказал!

Гости охотно попятились, образовывая вокруг нас широкий круг. Женщины встали спереди, чтобы получше рассмотреть неожиданное представление, а мужчины, хоть и неохотно, а уступили лучшие места. Хозяин, взяв побледневшую Кэйтрин под руку, отвел ее подальше.

Я не стал отвечать рыцарю оскорблениями, не попытался вывести его из себя, а насколько мог быстро, расстегнул пуговки на камзоле, посетовав, что они слишком мелкие.

Чего я терпеть не могу, так это дуэлей. М-да, кто бы говорил… В бытность свою студиозусом приходилось не раз, и даже не десять раз скрещивать клинки, но скажу, что ни один из моих противников не был убит, ни даже тяжело ранен. Неприлично это, своего собрата и собутыльника до смерти убивать, а если ранить, так опять-таки расходы — кто лекарю платить станет?

Да, забияка я был тот еще, благо, что фехтованию учили с раннего детства, а нарваться на противника посильнее мог только теоретически. Но с тех пор, как стал наемником, слегка поумнел, и осознал, что самые отпетые дуэлянты, это трусы. Я сейчас не говорю о дуэлях, от которых зависит твоя честь, ли еще что-то. Вон, как когда-то в Ульбурге мой бывший друг, вместе со мной, завоевывал право остаться во главе гильдии воров и нищих. Но ни один из бретеров не вызовет на поединок даже равного противника, не говоря уже о таких, что сильнее. А вдруг получит сдачи?

Суотон вытащил меч, я обнажил свою шпагу. Эх, не стоило слушать Кэйтрин, а захватить на прием оружие понадежнее. Меч моего противника на добрый вершок длиннее, и, как минимум, раза в полтора тяжелее. Начну парировать, так мой клинок, встретившись со сталью врага, разобьется, словно стекло. Значит, поступим по-другому. Есть у меня один «козырь» в рукаве, но его припасу лишь на крайний случай.

Столичный рыцарь небрежно взмахнул мечом, сделал классическую «восьмерку», а потом, без раскачки, сделал выпад, решив поразить мое горло. Что же, не так и плохо. И хотя здешняя манера фехтования отстала от нашей лет так на пятьдесят, а бойцы больше полагаются на грубую силу, а не на мастерство, Суотон был настоящим мастером. Не удивительно, что он слыл забиякой и бретером.

Я встретил укол не клинком, а эфесом, легонько отбив острие и, перенаправив его в сторону, а когда рука Суотона, повинуясь инерции, потянулась вслед за оружием, провел ответный выпад.

Похоже, гости были слегка разочарованы. Они-то ждали кровавой схватки, когда оба бойца изранены и изрезаны, покрыты царапинами и ранами, сочащимися кровью, словно два кабана, попавшие в руки неопытного мясника, а здесь смотреть оказалось не на что. Возможно, кто-то успел увидеть, как из спины столичного рыцаря выскочило дюйма два стали, но я успел вытащить клинок до того, как мой противник упал, а умер он еще до падения.

— Господин барон, господа, — склонил я голову в сторону опешившего хозяина гостя, кивнув гостям, потерявшим дар речи. — Приношу вам свои извинения за то, что мне пришлось убить человека. Надеюсь, никто меня не упрекнет в том, что мое поведение не достойно дворянина?

Собравшиеся судорожно закивали. А что не так? Я поступил в пределах правил поединка. Рыцарь оскорбил мою женщину, я ответил, а потом заколол обидчика. Думаю, любви со стороны высшего общества смерть Суотона мне не прибавит, но желающих вызвать меня на дуэль больше не будет.

Суотон был мастером. Но за моей спиной было мастерство самых лучших и искусных фехтовальщиков, да и собственный опыт. Возможно, кому-то это покажется не совсем честным, но о какой честности можно говорить? У нас ведь была даже не дуэль, а схватка, и никто не заморачивался, что моя шпага и короче, и легче его меча.

Если подумать, то сегодня мне повезло. Если бы противник решил использовать свою силу, приумноженную тяжестью клинка, а не стал бы ввязываться в фехтовальный поединок, шансы выстоять у меня были бы незначительные. Сломайся клинок, я оказался бы беззащитен, а примотать лезвие шпаги к ладони, как это сделал герой одного из романов, я бы не успел. Хотя, тогда бы пришлось доставать свой «козырь». И не из рукава, а из-за пояса, где у меня заткнуты метательные ножи. И применил бы я их, не задумываясь о том, хорошо это или плохо, честно или нечестно. Когда следует позаботиться о собственной шкуре, соображения чести куда-то пропадают.

Но твердо решил, что начиная с завтрашнего дня жрать стану меньше, а несколько часов в день буду посвящать физическим упражнениям. И не стоит идти на поводу у женщины, даже если тебе самому этого хочется.

Слуги утащили труп бретера, отмыли пол от крови, а встреча продолжилась. Мне бы уйти, но пришлось слушать поздравления с победой, и чокаться с каждым из гостей.

— Господа, прошу прощения, я от Его Высочества. — Прорезая толпу, ко мне пробился усталый человек в запыленной одежде, поверх которой было сюрко[1]черно-белого цвета, с гербом Его Высочества — шествующим ягуаром. — Граф Артакс фон Йорген, Его Высочество герцог фон Силинг приказывает… призывает, прошу прощения — приглашает вас срочно приехать к нему по неотложному делу.

Вона как… Если Августейшие герцоги приглашают, это хуже приказа. Но наверное, физическими упражнениями теперь можно не заниматься. В доспехи, бог даст, как-нибудь влезу, а по дороге жирок сойдет и сам по себе.

[1] Сюрко — накидка с гербом

Глава третья

Весть из прошлого

Итак, предстоит ехать в Силинг, столицу Силингии, к герцогу фон Силингу. Но срочно — это вовсе не означает немедленно. Мне еще требуется подготовиться к дороге, а путь неблизкий; подобрать слугу, лошадь. Не то взять с собой мой «трофей» — мерина убиенного рыцаря Суотона, или кобылку. Артакс вполне мог обойтись и одним гнедым, без лакеев, но граф Артакс фон Йорген просто обязан иметь хотя бы одного слугу. Как говорят в одной из провинций Старой империи — Noblesse oblige.

Кому я все это рассказываю? Читатель, осиливший четыре книги моих воспоминаний, скользит взглядом по строчкам, и понимает меня гораздо лучше, чем я сам себя понимаю. Разумеется, я не задумываясь отправился бы один, плюнув на все сословные условности и ноближи с оближами. Обходился я как-то двадцать