Креативщик - Анна Борисова

Валун чуть-чуть приподнялся, соглашаясь выпустить свою добычу. Оставив инструмент торчать, Семенчук вытянул то, что осталось от его конечности.

– Ну, здорово. Отошшала ты тут, сиротинушка.

Плоть полностью истлела. Он держал в руке две белые кости, на которых болталась размозженная кисть, и горестно вздыхал.

А груда камней все шевелилась, кряхтела, будто ее потревожили во сне и теперь она никак не может удобно устроиться. Большой кусок гранита, лежавший на самом верху, тронулся с места. Сполз ниже, покачался на краю, сорвался – прямо на склоненную голову Семенчука.

Раздался хруст, сдавленный крик, лязг разбившегося фонаря.

«В пещере стало тихо и темно, как в нашем лифте… – заключил креативщик свой рассказ. – Такая вот киноновелла. Занимает десять минут экранного времени. Во всех выпусках после первого дается 60-секундный сокращенный ролик, под песню „Однорукий скелет“. В конце кадр: темная пещера, где лежит скелет вахмистра Семенчука. Держит в левой руке правую. Ну как тебе?»

«Нормально. А что такое “вахмистр”? – спросила девочка и возмутилась. – Блин, они чего себе там думают? До завтра, что ли, нам здесь сидеть?»

Она нажала кнопку микрофона.

«Алё! Тетенька! Ну вы чего там?»

«В самом деле, – подхватил старик. – Сколько можно? Девочка на урок опоздала!»

«Плевать на урок, все равно математика. Но я тут чокнусь, реально!»

Сколько они ни взывали к невидимой диспетчерше, ответа не было.

«Бессмысленно. – Креативщик вздохнул. – Отключилась. Наверно, ей надоело слушать, как все скандалят. Наберемся терпения».

Его спутница по несчастью жалобно посопела, поохала, но смирилась.

«Ладно. Чего там у вас случилось? На съемках. Ну, вы говорили, типа кошмар какой-то. Хуже, чем у нас тут. Куда хуже, не знаю. Я отсюда вся седая выйду, вроде вас буду».

«Знаешь, я не седой, – с достоинством ответил он. – У меня волосы от рождения очень светлые, почти белые. То есть, может, и седой, но поседел – сам не заметил. Так рассказать про съемки? Тебе интересно?»

«Конечно, интересно. А чего с монетами, которые на лед упали?»

«Пропали. Места там глухие, тайга. Никто не ходит. Весной начался ледоход, и унесло убитого прапорщика. Утонули империалы. Или, может, ниже по течению кто-то подобрал. В нашем тайнике лежал только ящик с пудом золота в слитках. Тоже немало».

«А то! Четыреста тысяч баксов!»

«Увидели, значит, зрители фокус-группы этот игровой зачин. Запомнили место, где находится тайник. Крутой берег реки, тропинка, вход в ущелье, третья пещера.

Потом в зоне высадились две команды, «красная» и «белая». У каждой в тайге свой лагерь, далеко друг от друга, но примерно на одинаковом расстоянии от цели. Искатели в каждой группе познакомились между собой. Гуру побеседовал со всеми вместе и по отдельности. Зрители наблюдают, выбирают, на кого делать ставку.

Я участвовал в качестве учителя «белых». Между прочим, первый раз за всю свою карьеру удостоился попасть в кадр. Кто гуру у «красных», я не знал. Кого компьютер подобрал во вторую команду, не видел. Сценарий киноновеллы писал не я, и где спрятан клад, я понятия не имел. Съемки «колчаковского» сюжета производила другая группа. Зона поиска – триста квадратных километров. Где-то в тайге спрятан ящик с золотыми слитками. Вот и всё, что было известно мне и игрокам. Без дураков, по-честному.

По правилам мне из лагеря отлучаться нельзя. Я только распределяю задания на день и вечером подвожу итоги. Сам не отхожу от мониторов. Там на каждого из моих отведено по два экрана. На один транслируется съемка с камеры оператора. Он должен всюду следовать за своим подопечным. Ни во что не вмешиваться, в разговоры не вступать, а только снимать, снимать, снимать. Через некоторое время игрок вообще перестает обращать внимание на оператора. На другой монитор идет изображение с «субъективной камеры». Она вмонтирована в каску «искателя». Куда он повернет голову, то мне и видно. При этом с оператором у меня и у режиссера есть аудиосвязь, а с игроком нет. Вижу картинку, слышу звук, а никакой команды или подсказки дать не могу».

«А если заметите чего-нибудь важное?»

«Я смогу ему сообщить об этом только вечером. За это время сокровище могут обнаружить соперники, но тут ничего не поделаешь».

«И кто у вас оказался в команде?»

«Сейчас расскажу. Один крепкий, спортивный мужик, из отставников. Я сразу понял, с ним у меня проблем не будет. Четкий, дисциплинированный, с хорошей физической подготовкой. Если бы я мог сам делать ставки, то поставил бы на него. Уверен был, что первым тайник обнаружит он.

Второй искатель показался мне совершенно бесполезным. Толстый такой, пастозный дядечка хорошо за пятьдесят. Работает поваром в кафе. Что его в тайгу понесло, непонятно. Старательный, все записывает, но жутко бестолковый. С ним мне пришлось повозиться. Главное, он еще и депрессивный оказался. Переживал, что он всем в тягость, комплексовал. Дикий зануда. Вечером часа по два мне ухо жевал, и все про одно и то же. Но на четвертый день я наконец придумал, как его использовать. Занудство – та же педантичность. В принципе очень ценное качество. Я поручил повару идти в хвосте группы с шагомером и компасом, регистрируя продвижение и занося его на карту. Он отлично справлялся, и с его помощью наши поиски очень успешно пошли по квадратно-гнездовому методу. Мой толстяк воспрял духом, ощутил себя ценным членом команды. Я, честно скажу, был собой очень горд.

Потом еще женщина из Краснодара, учительница. Физически не шибко сильная, но, как говорится, легкая на ногу. И сообразительная. Ее я придумал использовать в качестве разведчицы. Она шла впереди без поклажи, определяла, есть ли смысл двигаться дальше в данном направлении. Если там, допустим, голая поляна, где тайник не спрятать, или непроходимая топь, учительница спешила обратно, и группа меняла курс. Отставник тащил на себе инструменты и все тяжести. Сзади шел повар, помечал маршрут. День на пятый, на шестой мои искатели заработали, как слаженный механизм. И между собой жили душа в душу».

«Это трое. Но в команде-то четверо?»

«В том и штука. С четвертым искателем нам ужасно не повезло. Точней, с искательницей. Типичная такая современная деваха, будто с конвейера сошла. Двадцать два года ей. Размалеванная вся, голый живот, на плече татуировка. Ходячий кошмар. „Дом-2“, „фабрика звезд“, „минута славы“. У нас такую молодежь зовут „эрноиды“, в честь нашего телевизионного начальника. Он их породил, они его в конце концов и убьют».

«А, я знаю. Это из книжки „Тарас Бульба“. Только там наоборот. Типа: я тебя породил, я тебя и грохну. Про хохлов. Отстой».

«Вот-вот. У этой тоже через слово „отстой-супер“, „реально-нереально“. Звать, разумеется, Олеся. Они все сейчас либо Олеси, либо Яны, либо Насти. В крайнем случае Ксюши».

«Ну и чего? Я тоже Олеся».

«Поздравляю. Твоя тезка сразу всем нам объявила, что ей никто не нужен. Она отыщет клад сама и весь заберет себе. Попробовала качать права. С какой-де стати она должна 20 процентов отдавать учителю, то есть мне. Ей объясняют: такие правила игры, деточка. Она поняла по-своему. „Типа откат? Ясно, нет вопросов“. Девочка пришла в игру, чтобы стать звездой и, как она выражалась, „конкретно наварить бабла“. Можешь себе представить, как ее полюбили все остальные. В первый вечер на персональном тотализаторе (это который не на команду в целом, а на отдельных игроков) моя Олеся котировалась очень кисло. Зрители расценили ее шансы найти сокровище первой как один из пятисот. В командном же рейтинге мы уступали „красным“ почти вдвое. Другая команда была расценена фокус-группой как более перспективная. Но это только распалило мой азарт.

Я думал, что буду играть с гандикапом, без одного искателя, потому что стерва Олеся в первый день с утра пораньше ушла в тайгу и неизвестно где шлялась. От оператора она оторвалась, объектив «персональной камеры» залепила пластырем. С ее монитора доносились только звуки. Треск сучьев, пыхтение и всякие короткие слова. В эфире можно было оставить только «блин!», остальные пришлось заглушать писком. Вечером Олеся вернулась исцарапанная, вся в комариных укусах. Где была, не рассказывает. Ну, мы с режиссером, конечно, задали ей взбучку. Сказали, что, если еще раз проделает такую штуку с объективом, вышибем из игры к чертовой матери. Рейтинг ее на второй день снизился до 1:1000.

Назавтра опять отправилась на поиски одна. Я следил за ней даже больше, чем за группой. Любопытно. Она все время двигалась рысцой, по-собачьи втягивая воздух. Оператор за ней еле поспевал. Никакой системы в ее перемещениях не было. Иногда проделывала несколько кругов по одному и тому же участку. Или вдруг полезла в болото, хотя могла бы сообразить, что никто в трясине золото прятать не станет. Оператор ее еле вытащил. Грязная вся, злющая. Даже «спасибо» ему не сказала. В общем, энергии много, мозгов ноль.