Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - Федор Селезнев

В.А. Морозова открыто спонсировала конституционных демократов[69]. Кроме того она финансировала Пречистенские рабочие курсы и Общество народных университетов, с которыми активно сотрудничали преподаватели-кадеты[70].

Невестка В.А. Морозовой, Маргарита Кирилловна (урожденная Мамонтова), вдова Морозова-«Джентльмена», тоже давала деньги конституционным демократам[71]. В её особняке на Смоленском бульваре собирался философский кружок, где часто бывал член правления акционерного общества Серпуховской бумагопрядильни С.В. Лурье, ставший посредником между московскими текстильными фабрикантами и кадетами[72]. Лурье писал на исторические темы, увлекался философией и искусством и входил в состав редакций «Русских ведомостей», «Русской мысли» и «Московского еженедельника».

Отметим, что во всех трех вышеназванных органах много печатался С.А. Котляревский, член ЦК партии Народной Свободы и главный кадетский идеолог русско-английского сближения. Его единомышленник П.Б. Струве редактировал «Русскую мысль» и принимал деятельное участие в издании «Московского еженедельника», пайщицей которого являлась М.К. Морозова. В число пайщиков этого журнала входил и уже упомянутый А.С. Вишняков[73].

Впрочем, московские текстильные фабриканты давали деньги не только кадетам. Савва Морозов щедро финансировал большевиков[74]. Племянник А.В. Морозова, фабрикант Н.П. Шмит, средствами своего дяди оплачивал покупку оружия для рабочих во время вооруженного восстания в Москве в декабре 1905 года[75]. Маргарита Кирилловна Морозова в 1905 г. устраивала «тэт-а-тэты» не только с либералами, но и с меньшевиками и эсерами[76]. П.П. Рябушинский и А.И. Коновалов приглашали в свои особняки, наряду с кадетами, прогрессистов, левых октябристов, большевиков, меньшевиков, эсеров[77].

Таким образом, кадеты не были единственными клиентами московской текстильной буржуазии. По мнению американского исследователя Дж. Л. Веста взгляды Рябушинского и их соратников, в частности Морозова, были во многом определены их связью со старообрядчеством[78]. Никонианство для них представлялось главным злом. Оно же было неразрывно связано с царским режимом. Падение самодержавия означало бы конец никонианства[79]. Поэтому Рябушинские и Морозовы готовы были поддерживать любые оппозиционные силы. В том числе и кадетов. Но не только их.

К тому же то, что П.П. Рябушинский, А.С. Вишняков, В. А. и М.К. Морозовы оказывали финансовую помощь конституционным демократам, не означало, что московская организация партии Народной Свободы являлась политическим орудием своих спонсоров. Иначе московским фабрикантам не пришлось бы вступать в Союз 17 октября или создавать собственные политические структуры типа Умеренно-прогрессивной партии.

Если политическая часть программы партии Народной Свободы носила либеральный характер, то социально-экономическая часть, в большей степени, имела социалистическую окраску народнического толка. В соответствии с народническими установками кадеты враждебно относились к русской промышленности, как к искусственному порождению политики царского правительства[80]. Естественно, что российская буржуазия не считала, что партия Народной Свободы отражает её интересы и критиковала кадетов за пренебрежительное отношение к отечественной промышленности. В свою очередь и они, как правило, находились на антибуржуазных позициях и выступали против гласного, политически оформленного сотрудничества с лидерами и организациями предпринимательского сообщества. Симпатии кадетов к забастовочному движению, заявления их лидеров о том, что КДП «никогда не будет стоять на страже» «узких классовых интересов» промышленников[81], устойчивая неприязнь кадетской прессы к буржуазии – всё это отталкивало от партии Народной Свободы политически активных предпринимателей.

Характерно, что глава Совета Азовско-Донского банка (спонсора петербургских кадетов) М.М. Федоров, вступивший было в КДП, через год вышел из неё, перейдя в партию Мирного Обновления. К мирнообновленцам примкнул и П.П. Рябушинский. До этого он побывал в Союзе 17 октября, а вот в партию кадетов никогда не входил[82].

Проведенное мною исследование политических симпатий московской буржуазии показало, что крупное купечество, широко внедрявшее передовые технологии, выпускавшее качественную продукцию, активно работавшее в представительных предпринимательских организациях, т. е. олицетворявшее буржуазию как класс, в 1906–1907 гг. отдавало явное предпочтение октябристам[83]. Кадеты же никак не пытались исправить эту ситуацию.

Исключение в этом отношении среди них составлял только П.Б. Струве. Осенью 1908 г. он стал вдохновителем так называемых «экономических собеседований», проходивших сначала в особняке А.И. Коновалова, ас 1909 г. – у П.П. Рябушинского[84]. Кроме П.Б.Струве кадетскую интеллигенцию на встречах у Коновалова и Рябушинского представляли С.А.Котляревский (он играл роль председателя), П.И. Новгородцев, А.А. Мануйлов, А.К. Дживилегов, И.М. Гольдштейн, иногда Н.Н. Щепкин и А.И. Шингарёв. Струве надеялся, что, пообщавшись с деловыми людьми, его коллеги из московского учёного мира, а за ними и вся интеллигенция поймут: «производительный процесс есть не “хищничество”, а творчество самых основ культуры»[85].

Однако участники бесед с предпринимательской стороны (С.И. Четвериков, П.А. Бурышкин) в мемуарах сетовали, что цели эти собрания мало достигли, «общения между наукой и промышленностью не произошло». Говорили всегда одни и те же, почти всегда ограничиваясь «общими местами». И самое главное: эти собрания «не “выковывали” идеологию “класса производителей”»[86].

Предпринимателей раздражали книжный догматизм кадетских экономистов, их нежелание вникать в конкретные рыночные реалии[87]. Кадеты приветствовали проявления оппозиционности со стороны московской буржуазии, но сами не хотели сделать ни одного шага навстречу её интересам. В этой связи примечателен ход обсуждения на экономических собеседованиях 1912 г. вопроса о заключении нового русско-германского торгового договора, призванного заменить конвенцию 1904 года. Если кадеты хотели понижения германских пошлин на русский хлеб, то промышленникам казалось необходимым увеличить обложение немецких товаров. Однако было понятно, что Германия не пойдёт на односторонние уступки по обоим направлениям. Следовательно, придётся поступиться либо интересами сельскохозяйственного экспорта, либо промышленности. Конституционные демократы предпочли пренебречь выгодами промышленности. А.И. Шингарёв заявил в Государственной думе: вновь «наше сельское хозяйство под иго Германии мы не отдадим»[88].

П.П. Рябушинский попытался было переубедить кадетов. Он говорил, что индустриализация России обеспечит российскому земледелию внутренний рынок сбыта, избавив его от зависимости по отношению к германским потребителям. Но для быстрого развития отечественной промышленности необходимо защитить её от конкуренции немецких товаров высокими таможенными пошлинами. Однако кадеты не приняли его аргументов. С возражениями выступил А.А. Мануйлов, полагавший, что быстрота и результаты индустриализации «величины гадательные» и исходить из них при заключении договора преждевременно[89].

Дискуссия вокруг проекта русско-германского торгового договора зримо показывает, что московских кадетов и кружок Рябушинского сближало отнюдь не отстаивание общих экономических интересов. Но и в отношении перспектив внутреннего развития России московские либеральные фабриканты и конституционные демократы являлись попутчиками, а не единомышленниками, почему и были членами разных партий. Единственное, что их действительно объединяло – это симпатия к Англии и антипатия к Германии.

Однако они были далеко не единственными англофилами в России. Вдумчивый исследователь внутриполитической борьбы в России по вопросам внешней политики И.В. Бестужев не ограничивал число сторонников ориентации на Антанту только либералами. Он показал, что все «буржуазно-помещичьи» группировки – от кадетов до умеренно-правых – ратовали за необходимость сближения с Англией[90]. Причем сторонники этого курса имелись также среди деятелей культуры, военных и представителей правящей элиты. В состав Англо-русского литературного общества, поставившего своей целью добиться дружбы Великобритании и России, среди прочих входили: министр императорского двора В.Б. Фредерикс, члены Государственного совета адмирал Н.М. Чихачев и С.А. Мордвинов, юрист А.Ф. Кони, председатель Государственной думы и член ЦК Союза 17 октября Н.А. Хомяков, великий князь Георгий Александрович[91].