Игра в ложь. Я никогда не… - Сара Шепард

Мадлен скривила губы в отвращении.

– Интересно, с кем может пойти Аманда? С дядей Уэсом?

Шарлотта и Лорел хихикнули. Дядя Аманды, Уэс Донован, спортивный комментатор, вел свое радиошоу «Сириус». Аманда так часто хвасталась этим родством, что Мадлен давно прозвала дядю и племянницу тайными любовниками.

– Поздравьте вместе со мной Нору Альварес, Мэдисон Кейтс, Дженнифер Моррисон, Зои Митчелл, Алисию Янг, Тинсли Циммерман…

Каждый раз, когда звучало чье-то имя, Мадлен, Шарлотта и Лорел выражали одобрение или разочарование, поднимая и опуская большие пальцы.

– …Габриэллу и Лилианну Фиорелло, первых двойняшек в истории номинации! – заключила Аманда. – Примите наши теплые поздравления, юные леди!

Мадлен захлопала ресницами, как будто пробудившись после долгого сна.

– «Двойняшки-твиттеряшки»? В королевы?

Шарлотта фыркнула.

– Кто будет за них голосовать?

Эмма смерила их взглядом, стараясь сдержаться. Габби и Лили Фиорелло по прозвищу «двойняшки-твиттеряшки» учились с ними в одном классе. Обе голубоглазые, медовые блондинки, они все-таки имели и свои милые особенности вроде родинки на подбородке у Лили или пухлых губ а-ля Анджелина Джоли у Габби. Эмма до сих пор не могла понять, входят ли Габби и Лили в банду Саттон. Две недели назад они приходили на ночной девичник у Шарлотты, когда неизвестный чуть не задушил Эмму, но в «Игре в ложь» не участвовали. Эмма считала этих блаженно-глуповатых девиц с одним интеллектом на двоих и с пристрастием к айфонам никчемными пустышками, чем-то вроде низкокалорийных взбитых сливок.

Я бы с этим поспорила. Если я что и усвоила при жизни, так это то, что внешность бывает обманчива…

Словно по команде, заверещали сразу четыре резких рингтона. Шарлотта, Мадлен, Лорел и Эмма полезли за телефонами. На экране у Эммы высветились два новых сообщения – одно от Габби, другое от Лили. «Мы знаем, что мы лучшие!» – писала Габби. «Жду не дождусь, когда нам наденут короны!» – вторила ей Лили.

– Тоже мне, дивы, – раздался рядом голос Мадлен. Эмма заглянула в ее телефон. Мадлен получила такие же эсэмэски.

Шарлотта презрительно усмехнулась, уткнувшись в свой телефон.

– Вот бы они выступили как близняшки Кэрри[8]. Тогда нам останется только вылить им на головы ведра свиной крови.

Телефон Эммы снова ожил. Лили прислала вдогонку: «Кто на свете всех милее? Получила, королева-сука?»

– Ну, теперь они уж точно не отправятся с нами в поход после танцев, – заявила Шарлотта.

– Мы что, опять попремся? – Лорел сморщила нос.

– Это традиция, – решительно сказала Шарлотта и посмотрела на Эмму. – Верно, Саттон?

Поход? Эмма подняла бровь. Эти девушки никак не тянули на любительниц активного отдыха. Но она все-таки кивнула.

– Верно.

– Может, рванем на горячие источники на гору Леммон? – предложила Мадлен, закручивая темные волосы в пучок. – Габби и Лили говорят, что там полно природных солей, от которых кожа просто сияет.

– Хватит уже о Габби и Лили, – застонала Шарлотта, поправляя на голове повязку василькового цвета. – Не могу поверить, что нам придется планировать вечеринку для них. Как же они надоели!

Эмма нахмурилась.

– Почему мы должны заниматься вечеринкой?

Все замерли на мгновение, уставившись на нее. Шарлотта цокнула языком.

– Ты забыла про маленькую организацию под названием Комитет встречи выпускников? Единственное, чем ты занимаешься с девятого класса?

Эмма почувствовала, как забилось сердце. Она выдавила смешок.

– Хе-хе. Это же ирония. Когда-нибудь слышала об этом?

Шарлотта закатила глаза.

– К сожалению, бал выпускников не может быть ироничным. Мы должны превзойти прошлогодний успех.

Эмма закрыла глаза. Саттон… в комитете? Серьезно? Когда Эмма училась в школе в Хендерсоне, они с лучшей подругой Алекс обычно высмеивали этих дур из оргкомитета, помешанных на рецептах Марты Стюарт, кексах и развешивании транспарантов и выбирающих самые отстойные медляки для дискотек.

Из того, что я помнила, в «Холли» считалось огромной честью попасть в оргкомитет встречи выпускников. По существующим правилам, членам комитета не полагается претендовать на звание королевы, вот почему Аманда не назвала мое имя. Впрочем, если моя память еще не окончательно превратилась в труху, на прошлогодней встрече выпускников я шествовала по залу с лентой претендентки на груди.

Я задалась вопросом, дотянет ли Эмма до нынешнего торжества, чтобы выступить на нем вместо меня? Останется ли мое убийство нераскрытым так надолго? Будет ли Эмма и дальше жить среди всей этой лжи? Все эти мысли наполняли меня ужасом. А к нему примешивалась уже знакомая боль печали: у меня больше не будет никаких выпускных. Никаких глупых корсажей, лимузинов или афтепати[9]. Я скучала даже по скверной музыке, идиотским диджеям, каждый из которых мнил себя вторым Girl Talk[10]. При жизни я отмахивалась от таких мелочей, старалась не обращать на них внимания, не сознавая, какое счастье, что у меня все это есть.

Прозвенел звонок, и девушки вскочили с мест. Эмма подошла к раковине и подставила испачканные в глине руки под струю прохладной воды. Она уже вытирала их бумажным полотенцем, когда из ее сумки снова донесся колокольный звон сотового телефона Саттон. Эмма со стоном потянулась за ним. Неужели опять Габби и Лили?

Но это пришла электронная почта с аккаунта Эммы, который она загрузила в телефон Саттон. «От Алекс: Думаю о тебе! Позвони, когда сможешь. Не терпится поболтать! Целую».

Эмма вцепилась в телефон, размышляя над ответом. Вот уже несколько дней она не писала Алекс – единственной, кроме Итана, кто знал о ее поездке в Аризону. Но, если Итану Эмма выложила всю правду, от подруги она утаила главное, и Алекс все еще думала, что Саттон жива и Эмму приняли в семью. Иногда, просыпаясь утром, Эмма пыталась притвориться, будто так оно и есть, а события и угрозы последних дней ей приснились. Она даже завела рубрику в своем дневнике: «Чем бы мы занимались с Саттон, будь она рядом». Она бы научила Саттон печь профитроли с кремом – не зря же она подрабатывала после школы в службе кейтеринга[11]. Саттон показала бы ей, как подкручивать ресницы – Эмма никак не могла освоить эту премудрость. И, может быть, в школе они устраивали бы розыгрыши для учителей, подменяя друг друга в классах. Не потому, что так надо. А потому что им так хочется.

У Эммы вдруг возникло отчетливое чувство, что за ней наблюдают. Она резко обернулась, но мастерская почти опустела. Только из коридора на нее таращились две пары глаз. Габби и Лили, «двойняшки-твиттеряшки». Увидев, что Эмма их заметила, они ухмыльнулись, наклонились друг к другу и зашептались. Эмма поморщилась.

Чья-то рука тронула ее за плечо, и Эмма вздрогнула от неожиданности. Лорел стояла у нее за спиной, прислонившись к бочке с отходами глины возле умывальника.

– О, это ты. – Сердце стучало в ушах.

– Просто ждала тебя. – Лорел перекинула через плечо прядь светлых волос и уставилась на айфон в руках Эммы. – Пишешь какому-нибудь красавчику?

Эмма бросила телефон Саттон в сумку.

– Э-э, да нет…

«Двойняшки-твиттеряшки» уже смылись. Лорел схватила ее за руку.

– Зачем ты заговорила о розыгрыше с поездом? – спросила она приглушенным, хрипловатым голосом. – Никто не считает его смешным.

Капельки пота выступили у Эммы на шее. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. В словах Лорел звучали отголоски той записки, которую она получила вместе с подарком: «Кому-то, может, и не хочется вспоминать розыгрыш с поездом, но в моей памяти это останется навсегда». Что-то случилось той ночью. Что-то ужасное.

Эмма сделала глубокий вдох, расправила плечи и обхватила Лорел за талию.

– Ты слишком впечатлительная. Пошли отсюда. Здесь воняет дерьмом. – Она надеялась, что это прозвучало легко и непринужденно – совсем не так, как она себя чувствовала.

Лорел внимательно посмотрела на Эмму и вышла следом за ней в переполненный коридор. Эмма вздохнула с облегчением, когда Лорел направилась в противоположную сторону. Ей казалось, что она только что увернулась от смертельной пули.

А возможно, подумала я, открыла огромную банку с червями.

4

Бумажный след

После теннисной тренировки Лорел направила свой черный Volkswagen Jetta на улицу, где жили Мерсеры – в квартал в предгорьях Каталины с оштукатуренными домиками песочного цвета и ухоженными палисадниками с изобилием цветущих суккулентов[12]. Тишину салона нарушали лишь ритмичные движения челюсти, пережевывающей жвачку, которую Лорел запихнула в рот, садясь за руль.