Душа для Командора - Дмитрий Корниенко

– А куда… куда эвакуировать? Я полагаю, дни Аргейзе сочтены…

– Ты что же, думаешь, что все было зря?

Единственный глаз Командора налился кровью, а голос угрожающе усилился:

– И орбитальный бой, и моя смерть? Да… обреченные дела не для тебя… Только и думаешь сейчас, как бы бросить этот орбитальный гроб… А что будешь делать потом? Что потом? Бар откроешь…

Раненый желчно скривил угол рта и забулькал горлом. Он не смог закончить фразу, не хватило дыхания. А Дрэйд все также стоял навытяжку, покрывшись красными пятнами, и глаза его оловянно уставились в одну точку.

– И медали свои выбросишь, чтобы никто не увидел и не донес… ибо помнят многие, как ты резал их… получив под командование карательный корпус… после твоих приказов… не успевали хоронить… и не простят тебе, и все равно найдут и удавят! – Командор опять захрипел и сделал паузу. – Но знаешь ты лучше меня, – продолжил он, отдышавшись, – что не сможешь больше жить ты без золотых погон, оплаченных кровью врагов и жизнями солдат… Привык ты, что твои же люди боятся тебя больше смерти, на которую их отправляешь.

– Я готов сражаться, – с ненавистью процедил Дрэйд. Полковнику стало неприятно, что его последние дни будут омрачены этим разговором. Выслушивать такое, когда скоро сам превратишься в труп, было невыносимо.

– Это хорошо… Нужно мне, чтобы ты верил в нашу победу, иначе я не смогу доверить тебе эвакуацию, – Командор неожиданно успокоился, и голос его снова зазвучал равнодушно, словно и не было этой вспышки злости. – Умен ты, полковник, хитер и удачлив, вот почему именно тебе доверяю я свою жизнь несмотря ни на что… Поэтому и расскажу я тебе…

Дрэйд насторожился. Обида ушла – осталось только внимание. Командор никогда не бросался словами, а уж те слова, которые произносил он при смерти, должны быть и вовсе на вес золота. Тем временем в реанимационное отделение, получив сигнал одного из многочисленных датчиков, вошел врач и скорректировал работу системы жизнеобеспечения, увеличив ввод необходимых для поддержания сознания препаратов. Этого времени хватило и Дрейду, чтобы к нему вернулось самообладание. Когда же врач вышел, Командор заговорил свободнее, почти не запинаясь:

– Чтобы взять Унк-Торн, врагу придется расстаться еще с доброй сотней кораблей, а это половина от всего флота. Тогда путь в столицу открыт, безоговорочная капитуляция. Но потеря все-таки велика. И вот сейчас, когда между Аргейзе и Комендантами осталась только наша крепость, можешь положить на одну чашу весов их возможные потери. На другой будет наше условие: оставить за нами резервный флот с базой на планете Крон. И будет думать Союз Комендантов, потерять ли сотню новейших штурмовых крейсеров или оставить Великому Адранту на старость далекую планетку с десятком-другим потрепанных кораблей. Полагаю, пойдут они на это? Как ты считаешь? – Командор довольно захрипел, а щека его уже вся стала красной.

– Полагаю, это уже не будет иметь для нас никакого значения, – ответил Дрэйд. – Если только как символ, что раз у Аргейзе остались еще флот и солдаты, то раса не погибла… Но возрождение при таких условиях все равно невозможно. Родную планету мы потеряем навсегда. А резервный флот… Вы сами сказали – это одно название.

– Главное, чтобы и они так подумали, мой мудрый Дрэйд, главное, чтобы и они… Впрочем, когда Аргейзе лежит прямо на блюде, полагаю, они не будут долго рассуждать. Война затянулась, а все хотят жить, все хотят делить трофеи. А флот… он же союзный… какой Командор пустит свою эскадру первой на верную смерть? Чтобы потом, при разделе, те, у кого остались корабли, взяли все?

Полковник слушал внимательно, стараясь не пропустить главного. Надежда поднялась в нем, и теперь он боялся разочарования больше смерти.

– Так что же там, кроме старой эскадры? – спросил он, дождавшись, когда раненый замолчал.

– Там возродится наша сила… Не хватило нам совсем немного времени… Эвакуируешь меня на Крон… Там Разрушитель…

И стало очень тихо, лишь шипели через равные промежутки реанимационные агрегаты.

Вбежал врач, и по его глазам Дрэйд понял, что аудиенция окончилась. Он еще немного постоял, собираясь с мыслями, а потом повернулся и направился к выходу.

– Можешь взять самый лучший корабль и все необходимое, – вдруг воскрес голос Командора. – Здесь нам больше ничего не нужно – пушки крепости Унк-Торн замолчали навсегда… Она выполнила свою миссию и теперь – лишь гиря на весах переговоров. Но ты не мешкай. Когда Адрант подпишет условия мира, меня убьют… И в этот момент ты должен быть уже на Земле. Сними с пальца моей правой руки кольцо, оно мне понадобится. Это важно, запомни. Где рука? Я не знаю, мои вещи тебе отдадут. А сейчас иди, переговори с доктором Кунцем… он посвятит тебя в детали проекта и передаст координаты Кеи. Доктора надо будет взять с собой… Он может понадобится мне и на Земле, и на Кроне. Выполняй!

– Будьте уверены Командор, эвакуация на Крон пройдет успешно. Кольцо я вам передам на Земле. Кунц полетит со мной, – сказал Дрэйд и расправил плечи.

5

В пять часов в фойе кинотеатра было пусто, гулко и холодно. Оставляя сырые следы, Андрей прошел мимо касс в темное кафе, помешкал, выбирая место, и сел у окна. За окном не было ничего интересного, лишь коптила на холостых машина двадцатилетней выдержки, с которой хозяин так любовно и заботливо счищал мокрый снег, залезая щеткой в самые укромные уголки, точно поставил себе целью защекотать ее до смерти. От нечего делать Андрей взял со стола бумажную салфетку и начал было ее скручивать в трубочку, когда Кея неожиданно опустилась напротив.

Она сверкала глазами еще загадочнее, чем в прошлый раз и была азартно возбуждена. Нетерпение пряталось в уголках ее глаз. Но на Андрея в ту же самую секунду непонятно откуда вдруг нахлынуло, ударило, окатило волной и потащило в черную холодную воду тягучее чувство одиночества и какой-то усталой тоски. Он вдруг со всей отчетливостью понял, что ничего не будет. Она была не просто птица иного полета, а какой-то совсем другой, неизвестный, неподвластный ему вид. И в первый раз он этого не понял. А Кея уже начала что-то рассказывать, Андрей же отвернулся к окну, потому что не хотел, чтобы она видела его глаза.

Но Кея все это заметила. Во всяком случае, она замолчала.

– Тебе не интересно? – спросила она.

Андрей глубоко вздохнул, отметив про себя, что она обратилась к нему на "ты", сглотнул ком в горле, и это не помогло, но тут волей-неволей пришлось отвлечься на официантку. Она уже стояла у столика и не мигая смотрела на него изумрудными линзами с бесцветного лица. Будто какой-то шалун раскрашивал ярко-зеленым фломастером черно-белую фотографию, но закрасил только глаза. Появление официантки несколько отвлекло от тяжелых мыслей, Андрей спохватился и потянул к себе картонку меню.

Кея же, похоже, разгадала его тоску. Наверное, столь явно проступили причины ее на лице Андрея, что она протянула руку и коснулась его локтя.

– Может быть, просто погуляем? – спросила она, гипнотизируя Андрея взглядом. – А хочешь, посидим у тебя? Ты сваришь кофе или откроешь вино, и мы сделаем горячий глинтвейн, который согревает сердце, и я расскажу тебе, почему я здесь и почему я теперь долго, очень долго буду с тобой. Ты ведь, верно, вообразил, что нас с тобой ничего не связывает? Это не так. Конечно, я не скажу тебе всей правды и даже в чем-то обману, но ты мне действительно необходим. Ты еще не знаешь главного. Ты не знаешь, что можешь сделать меня счастливой. А ты когда-нибудь делал женщину счастливой? Это не так мало, как может показаться. И это в твоих руках.

Она задавала вопросы и сама же на них отвечала, а Андрей опешил, и даже на сером лице застывшей от неожиданности официантки добавилось красок. Но чудесным образом от сердца отлегло. Он решительно встал и, расправив в руках ее легкое пальто, накинул его на благодарно подставленные плечи. Они покинули кафе, так ничего и не заказав, и Андрей наконец разговорился, выглядя в этот момент радостно и взволнованно, как ребенок, который еще минуту назад горько плакал, а сейчас уже радостно смеется.

Андрей был на машине, они быстро доехали до его дома, прятали глаза в лифте, а потом он суетился на кухне, готовя кофе. Кея стояла у окна, наблюдая за садящимся солнцем, пронзающим длинными желтыми ножками сиреневые облака, но мысли ее, судя по мрачному лицу, были где-то далеко, там, куда никогда не доходят солнечные лучи.

– Теперь рассказывай, – разрешил Андрей, расставив наконец на столе великое множество чашечек, молочников, сахарниц и тому подобной мелочи, словно давно собирался поиграть в куклы и вот теперь нашлось с кем.

– Хорошо. Я хочу рассказать тебе, как тебе покинуть Город, пока он окончательно не поглотил тебя, – начала Кея, присев напротив. – В детали, в предысторию вдаваться нет времени. Ты должен просто мне поверить и разбудить в себе сильное желание покинуть этот сновиденное место.