Смерть на перекрестке - Дэйл Фурутани

Ох и шествие было — точь-в-точь смешные картинки с подписями, что на рынке продают. Весьма воинственная процессия…

Во главе — сельский староста Ичиро. Живой скелет, обтянутый сухой желтоватой кожей. В тощей руке — нагината, тяжелая старинная алебарда, у коей к ратовищу крепится лезвие столь длинное и широкое, что мечу впору. И держал ее староста неумело, робко, ровно та нагината с неба свалилась, а он столь странный предмет в первый раз в жизни видит. А одежку Ичиро по жаркой погоде составляли лишь повязка набедренная да кожаный нарукавник, долженствующий, как видно, доспехи изображать. На лбу же красовалась пластина металлическая, кой-как подвязанная кожаными шнурами. Да уж. Отличный шлем. Великим мастером меча надобно быть, чтоб по этой пластине попасть, — да и то очень хорошо удар придется нацеливать.

За Ичиро горделиво выступал благородный господин Нагато Такамасу, — верховный судья провинции. Толстый, как боров, пояс под самые подмышки подвязан, рукава и полы безвкусного голубого кимоно топорщатся, что плавники рыбьи. Шаг сделает — брюхо огромное так и затрясется! Считал, видать, господин Нагато — в нынешние голодные годы чем человек толще, тем, стало быть, богаче да благополучнее…

За Нагато следом — двое стражников. У одного копье — хоть и старенькое, да зато с металлическим наконечником, а у другого — и вовсе просто жердина бамбуковая с заостренным концом. На нем, правда, нагрудник кольчужный был, малость проржавевший, хоть какая защита, а товарищ его и вовсе в одной набедренной повязке тащился.

В хвосте же процессии уныло плелся Дзиро. По правде, коли он труп нашел, так ему бы к месту убийства власти и вести, — только кто позволит простому угольщику впереди высокопоставленных особ идти? Поставили беднягу позади всех. И теперь всякий раз, как Нагато спрашивал что-нибудь — ну, например, далеко ли еще до тела, — слова судьи сначала первый стражник второму передавал, а уж после второй — Дзиро. Молчал Дзиро, терпел, но про себя думал: неужто ж все военные люди такие дураки? Ведь этак не разговор — фарс балаганный получается!

— Так далеко ли еще до трупа? — вопросил господин Нагато.

— До трупа-то сколь еще тащиться? — переспросил первый стражник.

— До чего тащиться? — вытаращился второй, туговатый на ухо.

— До трупа, осел ты тупоголовый!

— Благородный господин судья Нагато чегой-то у тебя спрашивают, — обернулся второй стражник к Дзиро.

Дзиро, всех сложных перипетий этого разговора по цепочке не уловивший, торопливо вскинулся:

— Здесь он я! Чего изволите?

— Труп где?

— Где ж ему быть, на перекрестке, — отвечал Дзиро растерянно. Странно все же, — господин Нагато враз позабыл первое, что угольщик, пав ему в ноги, криком прокричал, как до деревни добрался!

— На перекрестке он, — буркнул второй стражник.

— Кто на перекрестке?! — ошалел первый.

— Да труп же, труп, осел ты тупоголовый! — с удовольствием передразнил второй приятеля.

Первый стражник через плечо послал второму взор, пылающий праведным гневом. Потом, подбежав поближе к Нагато, завопил:

— На перекрестке труп, благородный господин судья…

— Без вас знаю, что на перекрестке, — фыркнул Нагато с раздражением. — Вы спросите угольщика, далеко ли еще идти.

— Далеко ли идти до трупа, что на перекрестке лежит? — крикнул первый стражник.

— Далеко ль труп от перекрестка лежит? — спросил у Дзиро второй.

— Да какое далеко, — простонал угольщик, — прямо на перекрестке и лежит!

— Слышь, вправо от перекрестка! — прокричал второй стражник первому.

— Нам от перекрестка направо надо свернуть, благородный господин, — разъяснил стражник судье.

— Направо? — изумился Нагато. — Вот ведь странно… Мне угольщик вроде бы докладывал, что тело лежит на самом перекрестке. Спросите — далеко ли идти направо?

— От перекрестка — далеко ль вправо?

— Куда вправо?

— С чего бы это — вправо? — вопросил бедный Дзиро. — Что там — направо?

— Труп, болван ты деревенский!

— Чего это к трупу направо? Он на самом перекрестке лежит!

— Нет — не направо.

— Благородный господин судья… Угольщик сказал — тело не направо от перекрестка. Верно, нам налево идти. Вы, верно, не понимаете: крестьяне эти — идиоты. Они ж левой стороны от правой не отличают!

— Стало быть, угольщик нашел тело налево от перекрестка? — вытаращил глаза Нагато. — Странно… Точно помню — он клялся, что увидел убитого прямо на перекрестке!

Примерно в таком роде разговор и происходил, и длился бы балаган этот до следующего рассвета, но, по счастью, процессия свернула-таки на перекресток, где староста Ичиро едва не носом уперся в лежащее на скрещенье дорог тело. Сначала Ичиро передернулся, потом выставил древнюю нагинату на изготовку — решил, верно, что мертвец вот-вот восстанет от вечного сна да и нападет на деревенских стражников по всем правилам воинского искусства.

Результатом столь смелого порыва явилось то, что древко нагинаты Ичиро уперлось прямехонько в пузо господина судьи. Тот от неожиданности тоже встал, словно окаменелый. А за ним, разумеется, застыла и вся импровизированная свита. Сначала — первый стражник, справедливо решивший, что тыкать острием копья в зад благородному господину судье — оно как-то некультурно выйдет. Увы, второй стражник в скорости реакции товарищу крепко уступал. Он остановиться не поспел и со всего маху врезался в спину первому. Первый — вот беда! — тоже не удержался. Повалился все-таки на Нагато. Коротко говоря, целая пирамида тел на дороге образовалась. А господин судья — у нее в основании.

Выбравшись из-под двух барахтающихся тел, Нагато ухитрился — не без труда — принять горделивую позу. Заорал гневно:

— Кретины! Недоумки! Что вы творите?!

Стражники повскакивали на ноги. Первый немедленно пал на колени, ткнулся лбом в землю в глубочайшем поклоне:

— Благородный господин судья! Помилосердствуйте, простите, пощадите! Ни в чем я не повинен! Виною всему — этот осел тугоухий, что за мной шел! Он на меня натолкнулся! Его казните!!!

Дзиро в самом конце потрясающего шествия плелся, — стало быть, не упал. Глядя во все глаза, давил в горле неуместный смешок. Ишь ты — вон оно как происходит на свете, хошь ты судья, хошь стражник.

Нагато повелительным жестом указал на тело. Рявкнул сурово:

— Чего уселись, как муравьи на куче?! Болваны! Ничтожества! Вставайте — и расследуйте, какую смерть принял этот несчастный!

— Слушаюсь, благородный господин! — С этими словами первый стражник встал на ноги. Рысью припустил к телу.

Напарник, разумеется, последовал за ним и как-то исхитрился вновь оступиться и повалиться точно лицом вперед. Первый стражник честно удержался на ногах, но стоило ему склониться над телом, и второй незамедлительно наступил на развязавшийся шнурок сандалии. Тут уж оба кувырком полетели, увлекая за собой не только труп, но и оказавшуюся как назло рядом корзину Дзиро, до краев полную угля. Стражники, труп и корзина покатились по земле клубком, из коего то руки и ноги торчали, то куски угля вылетали. А первый стражник, осатаневший уже от тупости и неловкости второго, еще и норовил его прямо в полете ногой в физиономию пнуть!

Подбежали Ичиро и господин Нагато. Принялись разнимать дерущихся стражников. И тут вдруг рядом кто-то рассмеялся. Верно, столь искреннего, веселого хохота горы здешние уж много веков не слышали!

Дзиро глаза поднял и увидел: прямо над головой у него сидит, выше по склону холма, давнишний самурай. Не ушел, стало быть…

Сиденьем своим незнакомый воин избрал толстую, почти до земли свисавшую ветку старой, исхлестанной ветрами сосны. Нависала, значит, ветка над дорогой, а самурай на ней расселся. В позе лотоса. Удобно, ровно на подушках у себя дома. Меч у него на коленях лежал, а в руках держал он кинжал и кусок дерева. Развеселился, верно, увиденным, — вон, даже деревяшку в складки хакама себе уже уронил, а свободной рукой за ветку держится — боится, что с ветки упадет.

Нагато взор поднял. Увидел и склон холма, и сосну, и самурая.

— Отчего вы изволите смеяться, господин? — спросил весьма сурово.

Незнакомый воин так застонал от хохота — чуть с ветки кувырком не полетел. Нагато, ожидавший сколь-нибудь цивильного ответа, озверел по-настоящему.

— Что происходит? Что?! — заорал в голос.

Незнакомец еще пару раз фыркнул и затих. Пожал плечами. Ухмыльнулся. Нехорошо ухмыльнулся, нагло. Посмотрел сверху вниз на возмущенного судью. Заговорил неторопливо:

— Обезьяны в снегу катаются — на редкость забавное зрелище…

— При чем тут обезьяны?! — начал было судья. И тут до него дошло. — Как вы смеете оскорблять местные власти?! Мы вам не обезьяны!

— Простите великодушно. Однако если люди ведут себя подобно обезьянам, тот, кто наблюдает со стороны, поневоле задастся вопросом — люди перед ним или обезьяны?