Via Roma - Роман Лошманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
вмф
В городе Струнино Владимирской области, в тени деревьев у монумента в честь победы советского народа в Великой Отечественной войны над фашистской Германией десять человек в тельняшках праздновали День военно-морского флота. Они смотрели по сторонам, негромко смеялись, пили водку и смотрели по сторонам под круглым золочёным барельефом с профилем солдата в каске. Рядом с праздником были закреплены два флага: бело-сине-красный и андреевский. Было жаркое сухопутное воскресенье; жители шли на рынок и с рынка. Вскоре по центральным улицам город ездили легковой автомобиль и микроавтобус маршрутного такси, а флагов было три. На верхнем багажнике легкового автомобиля развевался Андреевский, а из правого окна – бело-сине-красный. Ещё один андреевский высунули из правого окна микроавтобуса; в правом держали на весу чёрную бескозырку. Бывшие матросы пересекали родной город в разных направлениях молча, полные гордости за моря и корабли.
доброход
В продуктовом магазине «Доброход» видно в складской глубине прежнее оформление: «Брюки шерстяные. Брюки хлопчато-бумажные». «Мне одну сосисину, – говорит женщина. – Вот эту, тураковскую». «С сыром или с печенью?», – уточняет продавщица. «Да всё равно. Мне кошке», – отвечает женщина. Когда мы выходим, кошка сидит на бетонном крыльце перед мокрым местом. Она белая и облезла от лопаток к голове до красной кожи; болеет.
мороженое
Юноша переступил через белую теплотрубу, а женщина на неё села. «Коль, вынь мороженое. Оно уже растаяло, наверное», – говорит она, переваливая налево тяжёлые ноги, подняв к животу сумку. Юноша подходит к старику, сидящему на врытой в землю покрышке, и молчит. «Коль, вынь мороженое, – говорит женщина, подходя. – Оно там, в пакете, растаяло уже, наверное».
ожог
Мальчики подбежали, обступили подъехавшего на красивом велосипеде мальчика из другого двора. Он был младше большинства из них, на нём была бейсболка. Они хотели показать ему карты и показывали ему чёрные карты, отсчитывая своё богатство веером. «А у тебя такая есть? – спрашивал у приехавшего мальчик с упитанными щеками и в коричневых резиновых сапогах. – Карен, а у тебя вот эта есть? А давай меняться!» Мальчик на велосипеде молчал, но потом сказал: «Вали отсюда, а?» – и стал выезжать из группы. «А покажи, какие у тебя есть?» – спрашивал щекастый мальчик. «Вали отсюда, а? Вали отсюда, а? – продолжал валить велосипедист. – Вали отсюда, а?» За ним увязался самый младший мальчик, которому уже в другом дворе повторяли: «Вали отсюда, а?» «А у тебя такая карта есть – «Ожог?» – крикнул мальчик с щеками и в резиновых сапогах. Не дождавшись ответа, он сказал мальчику с русыми от солнца волосами: «У меня таких карт двадцать». «А у меня в деревне их двести», – отвечал тот, посмотрев глазами внутри себя. «Нету у тебя двести», – ответил полный мальчик. И они присоединились к другим мальчикам, сидевшим на белой трубе и стоявшим возле неё.
подарки
На стадионе, на трибуне, разложенной из тёмно-серых тёплых бетонных плит, сидели две девушки и пили кока-колу. «А на двадцать третье февраля или на день рожденья она ему записную книжку такую подарила, – сообщала одна из них. – С обложкой такой, с ручкой. Очень красивую такую. Я увидела такая и говорю: «Лена, бросай Сашу, встречайся со мной. Я тоже хочу такие подарки получать». А Таня такая говорит: «Нет, Лен, со мной». «Маши! Машеньки!» – звала женщина двух девочек с косами, бегавших вприпрыжку по футбольному полю. Рядом с ней находился мальчик.
город
Лучший вид на город Струнино открывается, когда уезжаешь из него летним вечером и переходишь через железнодорожные пути по пешеходном мосту. Можно постоять на нём, встав лицом к Александрову: налево будет дополнительная часть города с небольшими домами, направо – основная, с неработающим и пустым огромным текстильным комбинатом «5-й Октябрь», зарастающим растениями. Можно посмотреть на рельсы, рассекающие впереди лес, который кажется бесконечным, но который заканчивается через несколько километров другим городом. Можно развернуться и посмотреть в другую сторону: виден рассечённый рельсами лес, который кажется ещё более пространным, но там через несколько городов Москва; справа виднеется покатое поле с дачами. В самом городе есть огороженные плотным кустарником дома с садами, полуразрушенные здания, красивые в замысле, скульптуры, социально-значимые и обычные магазины, пруд между фабрикой и жилыми районами, сделанный из тоскливой реки, полузаросший стадион, а также несколько стоматологических кабинетов и агентств недвижимости. Красота встречается здесь редко, случайно и неожиданно.
Свинушки и Заречный в июне 2007 года
Деревня Свинушки находится через дорогу от посёлка Заречный, а оба населённых пункта – недалеко от города Скопина в Рязанской области. Посёлок назван так потому, что находится по отношению к Скопину за рекой Вёрдой, насчёт Свинушек утверждают, что сюда Иван Грозный ездил собирать грибы. Предположение абсурдное (двести пятьдесят километров от Москвы), его можно объяснить только свойством провинции определять себя не как самодостаточное место, а через отношение к большему.
Это определение, асимметричный ответ на окружающую незначительность и неустроенность, – постоянный фон разговоров с приезжими. Здешний стадион «Машиностроитель» – «чуть ли не лучший в области, трава очень хорошая» (стадион состоит из небольшого поля и пары трибун с одной стороны; говорят, раньше для красоты у стадиона стоял самолёт, но потом его «разрезали на металл»). В Скопине родился маршал Бирюзов, «а маршалов Советского Союза всего было семь или восемь». Расположенный за Вёрдой Дмитриево-Ряжский монастырь – «древний-древний, о нём даже в твоём интернете есть». Монастырь действительно древний, но информацию о нём я в сети нашёл минимальную; он считается памятником Куликовской битве («говорят, что тут и было Куликово Поле», разумеется): здесь будто бы побывал перед ней Дмитрий Донской, а долгое время в монастыре хранился посох («костыль») Пересвета ([битая ссылка] «Он сделан из довольно толстой яблоневой поросли, вырванной с корнем; верхушка его, в виде буквы Т, образовалась из отраслей корня. В прежнее время богомольцы отгрызли от него частицы, как предохранительное средство от зубной боли, отчего верхушка костыля сильно попорчена»). Рассказав про древность, тут же добавляют: «Но, между нами говоря, это не монастырь, а публичный дом; бандиты из Ленинграда и Москвы едут». Эта гордость и эта зависть странны: монастырь не играет в жизни этих людей никакой роли – кроме того, что висит над Свинушками и болотистыми лугами, организуя пространство. Наконец, расположенный неподалёку Скопинский автоагрегатный завод делает амортизаторы «для всех» (то есть для всех автопроизводителей).
На этом заводе работает дядя Миша, муж моей двоюродной тётки. Он с женой вернулся на родину из Петропавловска-Камчатского, где ремонтировал подводные лодки. Мы отправились с ним за продуктами, и заодно он с пояснениями показал мне посёлок. Начал с завода горно-шахтного оборудования. Завод (как и выросший вокруг него Заречный) появился, когда усиленно осваивали Подмосковный угольный бассейн, а сейчас он похож на закрытый за ненадобностью. Но у него есть даже [битая ссылка] сайт, из которого ясно, что шахтные конвейеры и «перегружатели скребковые» производят до сих пор. Один из конвейеров («комбайн», как его здесь называют), выкрашенный в жёлтый цвет, лежит на постаменте перед проходной. За ним дорожка, ведущая через заросли мимо гигантского, но постепенно скрываемого растениями Ленина, стоящего на белом пьедестале и большой синей детали.
Вышли к рынку – двум пустым металлическим навесам. Рядом работал магазин. Купив рязанского пива, мы пошли в парк с огромными деревьями. Было видно, что когда-то о нем заботились, но потом перестали. Уселись на остаток дворовой карусели, сверху из тяжёлых гнёзд кричали грачи. Дядя Миша рассказывал о том, как он пересекал экватор и как ловят рыбу в камчатских реках. «Придём, я тебе поставлю фильм про Камчатку, – пообещал он. – Я когда его смотрю, плачу». Кто-то пошевелился в высоких растениях. Я разглядел в зелени грачонка с моргающим, но ничего не выражающим глазом. Птица лежала на земле и коричневой бутылке. «Тут их много, – объяснил дядя Миша. – Летать учатся, а не у всех получается». Осмотревшись, я увидел несколько небольших мёртвых чёрных тел, скрытых зелёными стеблями и листьями. Потом мы ходили по пустым улицам с двухэтажными домами, которые держались из последних сил. Штукатурка на них отстала как от запущенной кожной болезни. Зашумели тополя.
