Странствующие трупы - Ричард Пратер

Зазу какое-то время помолчала.

Наконец, она произнесла:

– Имеется много причин, чтобы вы помогли папе, мистер Скотт.

– Оставим это. Прежде всего мы даже не знаем, существует ли другая банда.

– Я знаю. Банда Домино. Никки Домейно. И пятнадцать его человек.

Я заморгал. Голос у нее окреп, звучал настойчивей. Она даже стала выглядеть решительней. Самое главное, что ее слова совпадали с внутренней информацией, полученной полицией. Никки Домейно и его парни. Только полиция не знала, сколько их.

– Это очень интересно, – сказал я. – Что еще ты можешь мне рассказать?

– Ни словечка, если вы не пообещаете мне помочь.

– Должен внести полную ясность в этот вопрос прямо сейчас. Я не собираюсь вам помогать. Я не работаю на мошенников. И не намерен выполнять для Сирила Александера грязную работу. Мой ответ – нет.

Она произнесла почти равнодушно:

– Я знала, что вы так ответите.

Я посмотрел на часы. Господи, если не закрутить гайки, то опоздаю. А я не хотел опаздывать на свидание с Сиваной, я предчувствовал, что у нее бешеный темперамент. И такой же характер. Дразнить и обманывать такую особу опасно.

– Итак, дорогая малютка Зазу, – заговорил я бодрым тоном, – думаю, теперь вам пора идти. Вы хорошая девочка, меня трогает ваша забота об отце, но... Черт побери, что это значит?

Она встала с дивана, как будто собираясь уходить, но не ушла.

Я обратил внимание на большие пуговицы на ее закрытом до шеи пальто. Оказывается, они были для красоты, перед ними находилась молния. Она раздернула ее и выскользнула из пальто. Под ним была измятая юбчонка и порванная в клочья блузка, практически полностью обнажавшая грудь.

Именно грудь, а не бюстгальтер. Она разорвала его. Посредине виднелось розовое кружево комбинации сквозь большую прореху в ее кофточке, одна крупная, твердая грудь до половины высунулась наружу.

Я был шокирован. В основном, от неожиданности. Несколько секунд я с глупым видом таращил глаза, затем пришел в себя и медленно произнес:

– Крошка, этот номер не пройдет... Эта штучка стара, как...

– Не сомневайтесь, пройдет! – отпарировала она.

Она снова уселась на диван, положив рядом с собой пальто одна ее рука оказалась в кармане.

Я наклонился к ней, она сразу возмутилась:

– Не смейте! Даже не пытайтесь дотронуться до меня, я сразу же закричу.

– Не сомневаюсь.

– Я умею громко кричать. Так, что всюду будет слышно.

– Тоже не сомневаюсь, но все равно это вам ничего не даст.

– Еще как даст. Можете не сомневаться.

Она вынула руку из кармана пальто, в ней были зажаты розовые трусики. Тоже порванные. Не слишком, немного сверху.

Зазу бросила их в конец дивана.

Наверное, я немного пошевелился, потому что она закрыла обеими руками лицо и широко раскрыла рот.

– Прекратите! – сказал я презрительно. Мне хотелось разобраться в этом.

Она улыбнулась. Отнюдь не насмешливо, улыбка была милой.

– Ведь я все прочитала про тот случай, – заговорила она вкрадчиво, – так же, как миллионы других людей.

– Вы прекрасно знаете...

– Думаю, что вы этого не сделали. Большинство людей знает. Большинство, но не все. И многие из них на этот раз поверят. Многие. Я все продумала. Весь день я этим только и занималась. С того момента, как они попытались убить папу.

Я пытался придумать, что ей ответить, но ничего умного не приходило в голову. Я посмотрел на дверь.

– Вы не стали запирать дверь, да? – сказала она. – А было бы лучше. Если я закричу, они придут и найдут дверь запертой и меня в таком виде...

Я открыл рот и тут же закрыл его. Мне все еще не удалось придумать, что следует сказать. Я не сомневался, что в конце концов найду правильное решение. Оно должно было быть где-то. Очевидно, это маленькое чудовище не может преуспеть со своим шантажом, иначе ее поведение не назовешь. Нет, со мной у нее не получится!

Продолжая улыбаться, она сказала:

– Конечно, мистер Скотт. Вы можете попытаться силой надеть на меня трусики. Возможно, вам это удастся. Конечно, я буду противиться. И кричать, кричать, кричать. А если они появятся и увидят, что вы вот так боретесь со мной...

Ей не надо было ничего добавлять.

Поверите ли мне, но у меня от волнения моментально пересох рот. Я попытался глотнуть и чуть не проглотил свой язык.

Она поймала меня.

Вне всякого сомнения.

Я это чувствовал.

Разразится страшный скандал, возможно, в газетах появятся снимки и соответствующие заголовки. Но, возможно, мне удастся все это перенести.

– Валяйте, кричите! – сказал я сурово. – А когда все утихнет, я примусь за вашего папочку. И не сомневайтесь, он-таки угодит в КВ.

– KB? – спросила она. – Сан-Квентин?

Да, она все знала. И в этом не было ничего удивительного. Я стал подниматься. Она не заорала, вместо этого сказала:

– Мистер Скотт, именно туда вы и угодите, в Сан-Квентин. Мне только семнадцать. И они, несомненно, отправят вас туда. Если папа сперва не убьет вас. А все люди...

Она продолжала в том же духе, но я ее больше не слушал. Как уже говорил, я начал подниматься, но в критический момент замер в полусогнутом состоянии.

Медленно до меня дошло.

То, что определенно расслышал, было "дцать".

Девятнадцать? Нет.

Восемнадцать? Тоже нет.

Замерев от ужаса я взмолился:

– Не кричите и не шумите. Минуточку. Сейчас во всем разберусь. Только не затевайте скандала.

Семнадцать, вот что она сказала, но моя нервная система должна была прийти в себя, вернуться к действительности, прежде чем я смог взглянуть в лицо случившемуся.

– Бэби, – произнес я, – на самом деле, бэби. Вам всего лишь...

У меня не поворачивался язык.

– Семнадцать.

– То есть вам нет еще восемнадцати?

– Исполнится ровно через двадцать два дня.

– Грандиозно! Потрясающе! О, господи!

– Вы хорошо себя чувствуете, мистер Скотт?

– Конечно. Просто впервые в жизни я повстречался с таким отвратительным созданием, как вы, милочка!

Взглянув на нее подозрительно, я сказал:

– Теперь я вижу, дорогуша, что вы на самом деле все рассчитали и обдумали. Мне только что пришло в голову... Послушайте, уж не набросились ли вы на какого-нибудь бродягу-парня и не заставили его...

Мне не понравилась ее улыбка. Я не хотел ничего знать. Хотел только мартини... и Сивану. Что ж, об этом лучше не думать. Все мои планы разлетелись вдребезги.

– Ну что ж, Зазу, – сказал я, – когда твой папочка отдаст концы, его "бизнес", судя по всему, перейдет к тебе?

– Полагаю, да, – ответила она, не моргнув глазом. Потом добавила почти ласково: – Я почти сожалею, мистер Скотт. Да что там, я сожалею. Но думаю о папе. Я очень люблю своего папу, мистер Скотт.

– Ради бога, перестаньте меня так называть!

Я понизил голос.

– В конце концов, ведь я только что вас изнасиловал, верно?

Она снова улыбнулась.

– Значит, вы поможете?

Я посмотрел на нее, на торчавшую соблазнительную грудь.

– Знаете, вы выглядите значительно старше.

– Я стала развиваться, когда мне было всего лишь двенадцать лет. Это меня страшно конфузило. И сбивало с толку других.

– Да-а.

– Когда мне было четырнадцать, все мальчики постарше...

– Да, понятно.

– Вы не поверите, сколько у меня из-за этого было неприятностей.

– Да-а, – снова протянул я, подумав, что ее неприятности – пустяки по сравнению с тем, что придется пережить мне.

Глава 3

Я сидел недалеко от "Джаз-Пэда" в своей машине со спущенными покрышками, время от времени ощупывая шишки на голове, и при этом громко стонал. Не от боли в голове, ребрах и фактически во всем теле, хотя это тоже не было пустяком, а потому, что мысли о Зазу грызли мой мозг, как настоящие термиты.

И дело было не в одной Зазу. Имелась еще и Сивана. Когда позвонил ей, опоздав при этом всего на десять минут, и сказал, что придется отложить игру в шарики, потому что потерял свои, я узнал, что такое иракско-египетский характер. Я оказался прав: хорошим его никак не назовешь.

От ее крика у меня заболели барабанные перепонки. Вообще-то мне не следовало слушать ее, но я надеялся ее утихомирить. Так что, когда она швырнула телефонную трубку на рычаг, я вздохнул с облегчением. Ее голос все еще звенел у меня в ушах даже после того, как я сделал то же самое. И тут я подумал: "Черт с ней и с ее знаменитым пупком. Есть и другие пупки".

Прежде чем уйти из дома, я разговаривал с Зазу минут десять. Ей и правда было многое обо мне известно. Например, она знала, что если я что-то пообещал, то сдержу обещание, если только меня не ухлопают. Вот почему мне надо было вести себя осторожно и не разбрасываться обещаниями. В итоге я заявил, что посвящу ей двадцать четыре часа. И, конечно, сама Зазу никогда не переступит порог моей квартиры. Возможно, я вообще никого не стану пускать, разве что по предъявлению свидетельства, что это шлюха. Посему у Зазу больше не будет подобного шанса. Она может согласиться на мое предложение или нет, дело хозяйское.