Дальтоник - Джонатан Сантлоуфер

Браун внимательно рассмотрел холсты. Так, ничего особенного. Одна картина представляла собой натюрморт, фрукты: яблоки, бананы, груши. Тип фрукта определялся только по форме, потому что цвет был более чем странный. Банан пурпурный, груша оранжевая, яблоко синее. Другая картина, городской пейзаж, почти вся была выполнена в черно-белых тонах, за исключением розового неба и ярко-красных облаков. Флойд догадался, что художник экспериментировал. Как непрофессионал он считал, что ему не стоит канителиться с этими довольно скверными картинами.

— Ну и что? — Макнил испытующе посмотрел на Брауна.

— Думаю, этому типу надо еще много учиться.

— Я решил, что, поскольку ты с такими вещами уже сталкивался, вдруг что-нибудь подскажешь. По правде говоря, если бы Живописец смерти уже не горел в аду, я бы подумал, что он опять принялся за работу.

— Нет, у Живописца смерти все было иначе. Он не просто рисовал. — Браун вспомнил странные коллажи и открытки с намеками, смысл которых в ходе расследования расшифровала Макиннон, что позволило вычислить этого психопата. — Такого дерьма не выдавал. — Он вдруг с удивлением осознал, что почти раздосадован. С чего это Макнил предположил, что Живописец смерти создавал неплохие картины? Как будто маньяк действительно был гениальным художником. Он нахмурился. — Ты говоришь, это нашли на месте преступления. А может, картины принадлежали убитым женщинам?

— Возможно. — Макнил потер обрюзгший подбородок. — Но из лаборатории пришло заключение. Там сказано, что обе картины написаны в одной и той же манере. И холсты идентичные. Словно женщины брали уроки живописи в одном и том же месте. — Он усмехнулся. — И принадлежности у них были общие. По-моему, это маловероятно.

— Какие использованы краски? — спросил Браун.

Макнил бросил на стол бумагу из лаборатории.

— Масляные. Холсты — хлопчатобумажное полотно.

Браун прочитал заключение.

— Так, так… типовая масляная краска, хлопчатобумажное полотно. Не знаю, Тим, дает ли это что-то для расследования. — Он посмотрел на картины. Банальный городской пейзаж, фрукты, странный цвет. Конечно, это мог написать один и тот же человек, но Браун не был в этом уверен. — Я не очень разбираюсь в живописи.

Макнил подошел ближе.

— А женщина, твоя знакомая, с которой ты работал, ну… с телевидения? Она-то знает живопись. Может быть, взглянет?

Браун пожал плечами. Ему было хорошо известно, как болезненно реагирует Кейт на любое упоминание о Живописце смерти, и он сомневался, что теперь, когда ей только-только удалось вернуть жизнь в нормальную колею, она захочет связываться с расследованием очередного кровавого преступления. Кто ее за это осудит? С другой стороны, в морге лежат две женщины, убитые одним и тем же способом. Так не подскажет ли Кейт хотя бы направление поисков?

— У Тейпелл сейчас сложная ситуация, — сказал Макнил. — Назначит ли новый мэр ее снова на должность шефа полиции Нью-Йорка на следующий срок? А это не за горами. Так что серийный убийца ей сейчас ни к чему.

— Тим, два убийства — это еще не серия. — Флойд понимал, что просто пытается утешить товарища. Но если смотреть правде в глаза, то перед ними две изувеченные женщины, и возле каждой оставлена картина. Разве это не похоже на ритуал серийного убийцы? Очень хотелось, чтобы опасения не оправдались. Может, позвонить шефу полиции Тейпелл и предложить связаться с Макиннон? В конце концов, они приятельницы. Когда-то Тейпелл была шефом полиции Куинса и детектив Макиннон служила под ее началом.

— Два убийства за месяц, — отозвался Макнил. — Совершенно одинаковых. — Он вздохнул. — Думаю, ты и сам все понимаешь.

— Но я не имею права вести расследование в твоем округе.

— Не нужно вести никакого расследования! — воскликнул Макнил. — Я просто прошу помочь. — Он устало опустился на стул. — Я ухожу в отставку. В следующем месяце. И хочу уйти красиво. Понимаешь? — Макнил через силу улыбнулся. — Не знаю, куда буду девать время. Смотреть целый день по телевизору мыльные оперы? Придется найти какое-нибудь хобби.

Браун кивнул. Очень тяжело вписаться в обычную жизнь после тридцати пяти лет службы в полиции.

— Послушай, Тим, я поговорю с Тейпелл. Обещаю. Но… — он сдавил переносицу, — за результат не ручаюсь.

ХУДОЖНИК НЕВАЖНЫЙ, ЗАТО УМЕЛЫЙ УБИЙЦА

Полиция Нью-Йорка опять стоит на ушах. В Бронксе с интервалом в неделю совершено два убийства. Почерк очень схожий. Жертвы, чьи фамилии в интересах следствия пока не разглашают, жестоко изуродованы. Но самое странное в обоих случаях то, что на месте каждого преступления убийца оставил картину.

В полиции давать комментарии отказались, но, по словам источника, заслуживающего доверия, картины — натюрморт с фруктами и городской пейзаж — весьма посредственные. Пока неизвестно, какое отношение имеют картины к убитым и содержат ли ключ к раскрытию преступлений. Есть сведения, что к расследованию будет привлечен Особый манхэттенский убойный отдел и…

Флойд Браун скомкал газету. Черт возьми, откуда эти проклятые репортеры получили информацию? И так быстро. Насколько он знал, никакого «источника, заслуживающего доверия» в полиции у них нет и утечку информации тоже никто не организовывал. Такое иногда случалось, когда возникала необходимость выманить из норы преступника или привлечь дополнительных свидетелей. Флойд не сомневался: Тейпелл, шеф полиции, предпочла бы сохранить все это в строгом секрете. Так вот сейчас это уже исключено. Она наверняка тоже прочла эту заметку и теперь мечет громы и молнии. К тому же репортер использовал жаргонное название их отдела, имеющее хождение только среди своих, «убойный». Это тоже странно.

Бросив взгляд на стол, заваленный папками, Браун потянулся за телефонной трубкой. Лучше позвонить Тейпелл самому, не дожидаясь ее звонка.

Он притащил его сюда за ноги. Сзади стелился кровавый след, заметный даже в полумраке. Парень оказался тяжелее, чем он предполагал, хотя половина его нутра осталась в трех метрах позади.

Его обнаружат скоро. Не через два дня, когда уборщик соберется наконец подмести в переулке за манхэттенским офисным зданием, или какому-нибудь наркоману приспичит уколоться. Будут выглядывать ноги, и это привлечет внимание прохожих. Многие скорее всего подумают, что это какой-то бездомный, и продолжат путь, но хотя бы один остановится посмотреть.

Комбинезон под мышками весь взмок, руки в перчатках тоже были влажные.

Где-то залаяла собака. Странно, подумал он, откуда появились собаки в этой части города, где в радиусе нескольких миль ни одного жилого дома? Одни офисы, закрытые на ночь. Он посмотрел на часы, убедился, что время еще есть.

Развернул до сих пор не совсем просохший холст. Пристроил его рядом с телом. Или лучше у стены? Преодолев сомнения, решил, что не имеет значения. Еще несколько минут рассматривал натюрморт — фрукты в вазе с синими полосками, — затем наклонился и подвинул его ближе к голове мертвеца.

— Вот что, Доминик, прошу вас, уговорите людей не поднимать сейчас бучу. В конце концов, вы председатель союза. — Телефонная трубка возле уха Тейпелл раскалилась. Она вздохнула. — Во-первых, забастовки полицейских запрещены законом. А во-вторых, мэр опять грозит урезать нам бюджет.

Шеф полиции Нью-Йорка слушала, глядя на фотографию справа от стола. Там она обменивалась рукопожатием с новым мэром-консерватором, который, Тейпелл в этом ничуть не сомневалась, недолюбливает ее. Прежде всего за то, что она женщина. К тому же чернокожая и либералка. Разумеется, ему не нравилось, что полицию Нью-Йорка возглавляет такая персона. Все бы ничего, но ее срок скоро заканчивается, а с назначением на следующий есть проблемы. Так что чем спокойнее сейчас будет обстановка, тем лучше.

Тейпелл закончила разговор с председателем профсоюза и в следующие два часа связалась с шефами полиции округов. Старалась умаслить каждого как могла. Перед ней лежал листок бумаги с именами жен и детей. Это всегда производило впечатление.

Клэр Тейпелл ни за что не хотела уходить после первого срока. Слишком много было вложено сил и нервов. Для работы она даже пожертвовала личной жизнью, хотя до этого нет никому никакого дела.

А дело всем есть до сегодняшней статьи в «Дейли ньюс», где сказано, что преступность в городе увеличилась на два процента. Черт возьми, это же закономерно при спаде экономики и уменьшении числа копов, не говоря уже о том, что лучшие кадры уходят. Кто-то на пенсию, а кто-то гибнет. Финансирование из городского бюджета собираются сократить, а обещанных денег из федерального она, похоже, никогда не дождется.

А тут еще эта чертова заметка в «Пост».

Серийный убийца в Бронксе. Сейчас только этого не хватало!