Воспоминания Главного конструктора танков - Леонид Карцев

Владимир Антонович Семененко проектировал топливные баки для всех танков, от Т-34 и до Т-72. На первый взгляд, это сделать просто. На самом же деле баки должны быть технологичными в изготовлении, надежными в эксплуатации и бою. У Владимира Антоновича было необъяснимое чутье на способ крепления баков к броне: они не отлетали и не разрушались даже при обстреле корпуса танка.

Иван Захарович Ставцев – специалист по редукторам. «Гитары» всех танков и спецмашин, создаваемых на базе этих танков, – его детища.

И вот такие конструкторы имели оклады по 1100 рублей, а руководители групп – по 1400 рублей. Как-то мы с Семененко шли после работы домой. Он мне показал свое ветхое пальто и сказал: «Ношу девятнадцатый год, новое купить не на что». У него было двое детей...

Много влюбленных в свое дело было и в опытном цехе: участники Великой Отечественной войны инженеры-испытатели П.Я. Дюков, И.Я. Морозов, водители.

Особо хочу рассказать о начальнике участка сборки Исааке Григорьевиче Битенском. Имея только начальное образование, он хорошо разбирался в чертежно-технической документации и очень рационально, без шума и ругани распределял работу. До войны он был механиком-водителем в опытном цехе Харьковского завода и вел в 1939 г. один из двух танков Т-34 из Харькова в Москву для показа в Кремле. Однажды он рассказал мне об этом: как их обыскивали перед заездом в Кремль, как главный конструктор М.И. Кошкин, простудившись в пробеге, во время доклада чихал и кашлял, чем вызвал неудовольствие Сталина, как представители Наркомата обороны были против этого танка и как Сталин сказал: «Я верю конструктору, танк надо запустить в производство в кратчайшие сроки».

А.А. Морозовым был установлен строгий и рациональный порядок оформления и прохождения техдокументации. Сначала обсуждались конструкторские проработки узлов и механизмов, иногда в нескольких вариантах. После обязательного их рассмотрения и утверждения главным конструктором или одним из его заместителей делались увязки по размерам, и только после этого выпускались рабочие чертежи. По готовности рабочих чертежей делалась контрольная увязка размеров, и выпускались сборочные чертежи, а также спецификация. Качеству выполнения чертежных работ уделялось очень большое внимание.

Система обозначений на чертежах была простой, поэтому в них легко разбирались на основном производстве, на ремонтных заводах и в войсках. До принятия на вооружение танки не имели окончательного названия. Опытным образцам присваивался номер объекта, который и фигурировал в начале обозначения чертежа. Например, все номера танка Т-34 начинаются с цифры 135, танка Т-54 – с цифры 137 и т.д. Чертежи для опытных образцов копировались на бумажную кальку, а для серийных – на матерчатую. На серийные машины заводились эталоны и оригиналы чертежей. Четко, по установленному порядку вносились и изменения в чертежи.

Высокое качество выпускаемой нашим КБ конструкторской документации подтвердилось и при ее передаче в Польшу и Чехословакию. Из этих стран не поступило ни одного замечания по документации на танк Т-54. По ней эти страны в короткие сроки организовали у себя производство этого танка.

Четко была организована работа и так называемых вспомогательных групп: группы изменений, производственной группы, архива, переплетной и т.д. В них работали добросовестные, знающие свое дело люди. Например, переплетом и изготовлением картонных макетов узлов танка занимался семидесятилетний Василий Григорьевич Лебедихин, который еще до революции из ученика переплетчика стал хозяином типографии. Сразу после революции Лебедихин сдал типографию государству и вновь стал работать переплетчиком. Несмотря на преклонный возраст, он бегом поднимался на третий этаж. Геометрию он не изучал, о числе «пи» не имел никакого представления, но макеты деталей и узлов цилиндрической формы у него выходили точно по чертежу. Он делал заготовку цилиндра равной по длине трем диаметрам, а когда он ее сворачивал и склеивал, то непостижимым образом получалось именно то, что надо было иметь по чертежу.

Быстро и качественно проводились копировальные работы под руководством Марии Федоровны Толстиковой.

Вот с такими людьми выпало мне счастье начать работу в должности главного конструктора танкового КБ Уралвагонзавода. Наследство, оставленное мне А.А. Морозовым, было воистину бесценным. Я был полон творческих сил и замыслов. Окрыляло и то, что в 1952 г. на заводе началось строительство нового здания танкового КБ и опытного цеха с механическим и экспериментальным участками.

Лиха беда начало

Приняв должность главного конструктора, я передал работу по стабилизатору пушки моему бывшему однокурснику по академии Ю.А. Ковалеву.

Исполнение своих новых обязанностей я начал с того, что позвонил начальникам пяти упомянутых выше «подснежников» и сказал, что в ведомости КБ на получение зарплаты фамилий последних не будет. С этого момента началась борьба, которая, в конце концов, завершилась в нашу пользу. Больше всего усилий пришлось приложить для увольнения председателя товарищеского суда Ложкиной, так как она была членом КПСС с 1925 г., опекалась парткомом и завкомом профсоюза, а муж ее слыл на заводе известным критиканом.

На второй день к вечеру ко мне в кабинет зашел неизвестный мне человек и представился: «Уполномоченный НКВД по Дзержинскому району капитан Нехаев». Я спросил, что его интересует. Произошел следующий неприятный разговор.

– Вы знаете, что у вас в конструкторском бюро много евреев?

– Конечно, знаю. Я здесь работаю уже четвертый год.

– Надо их уволить.

– Увольнять я их не буду и более того, если кто-то попытается уволить, я буду категорически возражать. Они активно участвовали в создании танков Т-34 и Т-54, имеют допуск к секретной работе, для их увольнения нет никаких оснований.

– Тогда нам придется поговорить по-иному и в другом месте.

Беседа эта, к счастью, была первой и последней, так как вскоре был арестован Л.П. Берия, а затем из органов госбезопасности был уволен и Нехаев. После увольнения он «руководил» в районе какой-то артелью местной промышленности, за свои деяния был осужден и отбывал наказание в местах лишения свободы.

На третий день я поручил начальнику отдела кадров узнать, какие по Министерству существуют штатные сетки для КБ, где конструкторы имеют более высокие оклады, чем у нас. Наше КБ считалось отделом завода, и оклады конструкторов были по общесоюзной сетке для машиностроительных заводов. Он мне принес штатную сетку для СКБ (Специальное конструкторское бюро), в которой вместо групп – секторы и в связи с этим почти все оклады выше на 200 рублей. Мы быстро составили новое штатное расписание, подписали у директора, а затем я утвердил его в Министерстве. Более того, через несколько лет мы утвердили новую сетку, в которой вместо начальников секторов вводились должности начальников бюро с окладом 1800 рублей (здесь имеются в виду рубли дохрущевской реформы).