Эльдорадо - Amargo

— Совсем не значит, — отвечает Маргарет. — Он не слишком разговорчив, в основном сидит в библиотеке, читает. Знаешь, Тед, нашими средствами его на ноги не поставить. Тут нужны высококлассные специалисты. Мы его можем, что называется, подлечить, поправить печень, но с легкими у него большая беда.

— Я найду врача, — отвечаю я. — Ко мне сейчас заходил его адвокат, показал отказ от реанимации. Это на всякий случай, чтобы ты знала. — Маргарет кивает. — И еще он что‑то странное говорил насчет дееспособности и завещания. Не знаешь, в чем тут может быть дело?

Маргарет пожимает плечами.

— Вероятно, речь об эвтаназии. Ты ни разу не сталкивался с такими завещаниями?

Я отрицательно качаю головой.

— Тогда не думай об этом. Он вполне дееспособен и чувствует себя гораздо лучше, чем в понедельник. Сходи к нему; он, наверное, в библиотеке.

Библиотека занимает две комнаты в центре коридора, напротив холла, где стоит широкоэкранный телевизор и удобные диваны. Я заглядываю в библиотеку. В креслах сидит несколько человек, но профессора среди них нет. Какая там у него палата? Двадцать пять? Двадцать шесть? Неужели возвращаться в ординаторскую? К счастью, я замечаю Брайана, идущего от лифта в мою сторону.

— Добрый вечер, доктор Люпин.

— Брайан, будьте любезны, подскажите мне, где палата профессора Снейпа?

— Двадцать пятая палата, сэр.

— Спасибо. Как он, кстати?

— Мне кажется, он чем‑то расстроен, — отвечает Брайан.

"Ну еще бы", думаю я и говорю:

— Он идет на контакт?

— Иногда. Но по–моему, ему все равно, что вокруг происходит.

— Плохо, — отвечаю я. — Что ж, не буду вас задерживать.

Наконец, я добираюсь до двадцать пятой палаты. Мне немного любопытно, как обустроился Снейп. У пациентов нет палочек — мы кладем их на хранение в сейф, — но на третьем этаже есть специальный служащий, который создает дизайн каждой палаты согласно требованиям конкретного жильца, следит за состоянием интерьеров и одежды. Я стучу в дверь и через секунду захожу.

В комнате темно из‑за длинных черных штор, полностью закрывающих окно. У окна стоит стол, на котором я замечаю планшет и несколько книг и журналов. Телевизор в углу выключен, кровать не застелена. В углу слева от двери — кресло, металлический торшер и небольшой журнальный столик. Профессор в черном халате сидит в кресле с книгой на коленях. Когда я вхожу, он поднимает голову.

— Добрый вечер, профессор, — говорю я. — Можно к вам в гости?

Снейп кладет книгу на столик — видимо, это означает "можно". Я закрываю дверь, вынимаю палочку и наколдовываю себе стул.

Снейп действительно выглядит куда лучше, чем в первый день. Даже в желтоватом свете торшера видно, что он уже не такой изможденный и бледный. Его длинные седые волосы убраны в хвост, на носу очки. Я сажусь рядом, левитирую планшет и протягиваю его Снейпу.

— Нам надо поговорить, — говорю я профессору. Тот забирает планшет, кладет себе на колени и включает его. Что ж, это хороший знак, с надеждой думаю я и продолжаю:

— Маргарет наверняка говорила, что у вас серьезные проблемы с легкими. Нашими силами поправить их будет сложно, поэтому я возьму на себя смелость рекомендовать вам специалиста из другой клиники. Конечно, все зависит от вашего желания — насильно вас никто лечить не собирается, — но мы надеемся, что вы примете наше предложение.

Снейп что‑то быстро набирает на экране. Я терпеливо жду.

"Люпин, мой дом сгорел вместе с лабораторией и всем, над чем я работал. Не вижу смысла что‑либо менять".

— Дом и лабораторию можно восстановить, — отвечаю я. — Это всего лишь вещи, профессор.

"Вещи! Вы хоть представляете, сколько эти вещи стоят? Вся ваша богадельня вместе с персоналом и старыми маразматиками, которых вы тут держите, стоит на порядок дешевле!"

— Вот сейчас я вижу, что вы действительно поправляетесь, — отвечаю я с улыбкой. — Я бы забеспокоился, веди вы себя вежливо.

Снейп раздраженно поправляет съехавшие очки и набирает текст.

"Увольте меня от ваших идиотских шуток. И свяжитесь с моим адвокатом".

— Ваш адвокат уже заходил, — говорю я. — Обещал навестить вас во вторник. Ваш дом был застрахован, и чтобы получить страховку, ему нужны подробности пожара. Возможно, из страховой компании тоже кто‑нибудь придет.

"Откуда он узнал, что я здесь?"

— Хм, — несколько смущаюсь я. — Об этом я тоже хотел с вами поговорить.

Снейп чувствует мое замешательство и пристально смотрит на меня поверх очков. В его глазах я больше не вижу ни обреченности, ни слабости. Это тот самый Снейп, которого я всегда знал — желчный, раздражительный и упрямый. Прямо как в школе. Снейп что‑то пишет.

"Люпин, я искренне надеюсь, что у вас хватило ума не совершать непоправимых для вашей карьеры ошибок".

— Не беспокойтесь за мою карьеру, — отвечаю я. — В этой, как вы выразились, богадельне никто не мечтает работать, и претенденты на мою должность не выстраиваются в очередь в ожидании того, что я совершу какую‑нибудь ошибку.

Снейп не дослушивает и начинает набирать текст.

"Хватит бездарно острить. Ответьте на вопрос".

— Что ж, — говорю я. — Он узнал о том, что вы здесь, от моего друга, которому, как и мне, не все равно, что с вами случилось.

"Какого черта вы сами этого не сделали?"

— Признаться, мне и в голову не пришло, что у вас есть адвокат, — честно отвечаю я. Снейп отрывает глаза от планшета и смотрит на меня со смешанным выражением презрения и недоумения. Это мы тоже когда‑то проходили.

"И почему я не удивлен, что вам в голову не приходят самые элементарные вещи? Впрочем, вряд ли пребывание среди такого количества сумасшедших могло положительно сказаться на ваших умственных способностях".

Во мне вспыхивает давно забытая ярость, которую я частенько испытывал, учась в Хогвартсе и служа объектом преследований профессора. "Что за человек такой? — с горечью думаю я. — Сто лет в обед, а все такой же невыносимый".

Снейп явно наслаждается ситуацией, но у меня нет никакого желания ему потакать.

— Не хотите узнать, кто нашел вашего адвоката? — холодно спрашиваю я. Взгляд Снейпа становится подозрительным и настороженным.

— Это Альбус Поттер, — говорю я, с удовольствием наблюдая за тем, как профессор меняется в лице. — Нет уж, не спешите отвечать, — продолжаю я, видя, как он тянется к клавиатуре. — Могу представить, что вы хотите сказать — зная вас так, как знаю я, это совсем не трудно. Лучше подумайте о парадоксе, который сложился сейчас в вашей жизни. Вы здесь уже неделю, профессор, а я что‑то не вижу толп почитателей, штурмующих хоспис в стремлении помочь вам восстановить дом, лабораторию, выражающих сочувствие вашей потере или хотя бы желающих узнать, как вы себя чувствуете. Никто не пытается найти вас, выяснить, в каком вы состоянии, живы вы или нет. Где же представители вашего научного сообщества? Никому нет дела ни до вас, ни до вашей работы. Знаю, как врач я не должен говорить вам таких вещей, но считайте это частной беседой, и в данный момент я разговариваю с вами не как доктор, а как ваш бывший ученик. Конечно, я не светило целительской науки, никаких открытий не совершил, и карьера моя далеко не такая блестящая, как ваша, но эти недостатки не мешают мне понять, что вы чувствуете. Альбус и его семья хотят помочь. В этом нет ничего оскорбляющего и унижающего ваше достоинство. Принимать помощь — нормально. Эти люди хотят, чтобы вы поправились и продолжали работать. Не знаю, чем вы занимались в своей лаборатории, но уверен, они помогут восстановить то, что вы потеряли. Считайте это деловым предложением, если так вам будет легче. Подумайте об этом как ученый, без этих ваших ссылок на прошлые обиды.