Полундра - Сергей Зверев

Мать ничего не ответила и смущенно отвела глаза в сторону.

— На наше судно, когда мы возвращались, кто—то радиограмму послал, — продолжал Полундра. — Сообщали открытым текстом, что моя Наташка в мое отсутствие здесь кое с кем ходит…

Тут мать подняла глаза и испуганно уставилась на своего сына. Однако не сказала ни слова.

— Ты что-то знаешь про это? — подходя ближе к матери, спросил Полундра. — Это что, правда? С кем она ходит?

Мать растерялась, открыла было рот, хотела что-то сказать, но в этот момент зазвонили во входную дверь.

— Я открою, сынок, — поспешно проговорила она и скрылась в прихожей.

Полундра небрежно прислонился к косяку двери, чувствуя, как против воли сердце в груди его забилось тревожно. Он слышал, как щелкнул, открываясь, замок входной двери, как юношеский голос бодро, по-военному, заявил:

— У меня сообщение лично старшему лейтенанту Павлову!

Тогда Полундра направился в прихожую.

Стоявший у порога молодой матрос — вестовой штаба дивизиона — при виде Полундры вытянулся, отдал честь, протянул запечатанный конверт.

— Товарищ старший лейтенант, вам пакет.

Старлей тут же вскрыл его, прочитал письменное распоряжение, расписался, поставил время и вернул вестовому. — Прости, мама, меня срочно вызывают в штаб дивизиона.

Мать, испуганно глядя на вошедшего матроса, пробормотала вполголоса:

— Вот как: ни одного вечера не дадут дома посидеть. Только что из похода вернулся, и снова в штаб…

Полундра молча стал натягивать китель. Служба для него была прежде всего.

ГЛАВА 4

Электрический чайник, закипев, засвистел тихо и уныло. Отставной капитан-лейтенант Александр Назаров с трудом поднялся со стула, опираясь на палочку, подошел к столу, дрожащими руками выдернул шнур из розетки. Стал наливать кипяток в фарфоровую кружку, куда уже были положены пакетик с заваркой и сахар. После этого старик снова тяжело уселся на стул, рядом с дымящимся стаканом чая, и стал ждать, пока тот заварится, машинально глядя на стену прямо перед собой.

Там, у стены, стоял небольшой секретер. А на нем находился искусно изготовленный макет подводной лодки. Со знанием дела были скопированы сигарообразный корпус, рубка, перископ, вся палубная архитектура воспроизведена со скрупулезной точностью человека, знакомого с конструкцией подводного крейсера не понаслышке. На борту макета белой краской была выведена надпись: «К-31». За макетом, прислоненная к стене, находилась фотография — копия той, что висела на стене в доме Полундры. Так же торжественно замер на палубе субмарины весь ее экипаж во главе с командиром Андреем Павловым. Так же блестела обрамленная траурной каймой надпись «Памяти экипажа ПЛ К-31». Только фамилии каплея Назарова в списке погибших не было. И сторонний наблюдатель только с очень большим трудом узнал бы в худеньком, вытянувшемся по стойке смирно на палубе лодки лейтенанте нынешнего обрюзгшего старика с распухшим от тяжелой болезни телом.

Внезапный взрыв пророкотал глухо, гулко, но отменно зловеще. Подводная лодка содрогнулась всем своим могучим телом, ее сильно качнуло в сторону, на мгновение свет, тускло озарявший отсеки, погас, а зажегшись вновь, высветил животный ужас на лицах замерших на своих постах членов команды.

Находившийся во время взрыва в четвертом отсеке каплей Назаров вынужден был, чтобы не упасть, ухватиться за какую-то подвернувшуюся под руку трубу. В следующий момент он почувствовал, как пол словно уходит у него из-под ног и лодка стремительно кренится назад, образуя дифферент на корму. И в тот же миг до слуха его дошел самый страшный из звуков, которые когда-либо приходится слышать подводнику: звук тихо булькающей, журчащей воды.

— Забортная вода поступает! — вдруг истошно завопил молоденький матрос-срочник Дима Александров. — Прочный корпус разгерметизирован. Все, пропали мы!

В этот момент противный вой аварийной сигнализации наполнил замкнутое пространство четвертого отсека и повсюду — на стенах, на потолке — замигали красные аварийные лампочки, как будто экипажу лодки и без того не было ясно, что с ними случилась беда.

— Всем оставаться на своих местах! — Уверенный голос командира подлодки, раздавшийся в динамиках переговорного устройства, казалось, вернул всем надежду на спасение. В едином порыве все, кто находился в отсеке, кинулись к своим предписанным уставом постам, животный ужас на лицах подводников сменился выражением решимости до конца бороться за спасение родной подлодки.

Но дифферент на корму все увеличивался, лодка продолжала погружаться все глубже и глубже.

— Забортная вода в восьмом и девятом отсеках! — доложили откуда-то из глубины лодки. — Десятый отсек затоплен!

— Горизонтальные рули на всплытие! Двигатели, полный ход! Продуть кормовую балластную цистерну!

Последняя команда касалась и людей, находившихся в четвертом отсеке. Каплей Назаров кинулся к вентилям, стал быстрыми и точными движениями поворачивать их, открывая заслонку цистерны с запасами сжатого воздуха. Он услышал, как шипит, гудит в магистралях ринувшийся по ним воздух, как задрожали, набирая обороты, мощные двигатели. В следующее мгновение погружение лодки замедлилось, даже приостановилось, и надежда на спасение затеплилась было на лицах моряков.

Но, глянув на приборы, каплей похолодел от ужаса. Воздух в кормовую балластную цистерну шел полным ходом, а давление там оставалось на нуле. Это означало только одно: в цистерне была пробоина.

— Кормовая балластная цистерна повреждена! — крикнул каплей Назаров в микрофон переговорного устройства. — Воздух туда понапрасну гоним, командир!

— Отставить продувку цистерны! — последовала команда. — Двигатели, полный ход!

Двигатели ревели на максимуме оборотов, однако это не помогало. Пол под ногами каплея снова основательно просел — подлодка продолжала тонуть, с растущим дифферентом на корму она погружалась все глубже и глубже.

— Восьмой и девятый отсеки полностью затоплены! — доложили откуда-то из глубины терпящей бедствие лодки. — Вода поступает в пятый отсек…

— В пятый! — вдруг, ошалев от страха, истошно завопил кто-то позади каплея. — В пятом же дизель—генераторы! Это электричество! Нам крышка!

И словно в подтверждение его слов подлодку снова страшно тряхнуло. Свет мгновенно погас; в кромешной тьме из многочисленных проводов, пронизывающих корпус подводного крейсера, посыпались ослепительно яркие искры; тут же повалил едкий, удушливый дым. В лодке стало как-то сразу подозрительно тихо, каплей Назаров не сразу понял, почему: двигатели стояли.

— Проводку замкнуло! — снова раздался чей-то истошный вопль. — Двигатели встали! Все, хана нам и нашей лодке!

Однако это было не совсем так: лодка еще жила. Вдруг включились тусклые лампочки под самым потолком — это заработали аварийные аккумуляторы. Дифферент на корму больше не увеличивался, но лодка продолжала погружаться, каплей Назаров, опытный подводник, чувствовал это. И связи с командной рубкой больше не было, переговорное устройство молчало, из его динамиков слышался только неясный, глухой электрический скрежет. Каплей Назаров понял, что в данной ситуации он должен брать командование на себя.

— Задраить люки! — решительно приказал он.

Мичман Леня Ильин кинулся было к круглому люку, ведущему в кормовые отсеки лодки, но внезапно тот сам собой открылся, и оттуда вывалился матрос в дымящейся одежде и с обожженным лицом. Вслед за ним в лодку хлынул поток соленой забортной воды.

— Задраить люк! — истошно заорал каплей Назаров, сам кидаясь вперед.

— Стойте! — простонал обожженный матрос. — Там же ребята!

Но его никто не слушал. Холодная забортная вода продолжала хлестать через круглое отверстие переходного люка, подводники уже стояли по колено в ней, а лодка все больше и больше наклонялась на корму. Напрягаясь изо всех сил, подводники кое-как закрыли люк, задраили перегородку, с ужасом глядя, как сами собой проступают на его поверхности тонкие струйки забортной воды.

— Пропали мы, — простонал в ужасе матрос—срочник. — Хана и нам, и нашей лодке!

— Всем эвакуироваться во второй командный отсек! — решительно скомандовал Назаров. — Леня, помоги раненому…

Они стали торопливо один за другим выбираться из полузатопленного отсека. Раненый матрос, казалось, был только немного контужен и обожжен, он вполне свободно двигался сам. Они быстро, преодолевая крен лодки на корму, пробирались вперед. Идти было, к счастью, недалеко. В следующем, третьем отсеке уже не было никого, все успели эвакуироваться.

Последним шел каплей. Он тщательно задраивал за собой каждый переходной люк, однако, к ужасу его, вода словно догоняла, начинала тут же просачиваться сквозь непроницаемое, казалось бы, резиновое уплотнение стенок, медленно, но верно подтопляя отсек.